Я снова куда-то шла, сквозь всё усиливающуюся метель, медленно переходя по мосту через реку Ритты, встречая на своём пути лишь десятки машин, волей своего инстинкта стремящихся куда-то. Дорогущие «Кор-рау», респектабельные «Виктории-Райр», «Ник-Смарагдусы»[15], на которых так любили ездить наши деканы, пара проржавевших «Оленьих Упряжей» – вся палитра прослоек общества пронеслась по одному из городских мостов буквально за пару минут. К чему такая спешка? Неужели все наши дела, каждодневные проблемы и заботы важнее потраченного на них времени? Стрелки часов не ведают передышки, и с каждым прожитым часом отведённый нам срок становится всё меньше и меньше. «В этой жизни можно вернуть всё, но только не время». Как кстати я вспомнила одну из цитат Питера Риса, из его книги «К концу времён»! Которую я, как обычно, так и не дочитала до конца.
Купол Вильяма Вайтла, чуть занесённый лёгким, почти незаметным снежным покровом, своей громадой поражал даже в метель. Сейчас он находился справа от меня, и если бы не матовые свинцовые тучи, то лучи солнца обязательно бы позволили мне насладиться бликами света, падающими на его стеклянные и идеально отполированные грани. А так мне оставалось довольствоваться лишь силуэтом, во всю свою мощь возвышающимся надо мной. Всё-таки лучше, чем взглянуть направо и увидеть вдалеке разрушенный каркас старого аэропорта, который не могут разобрать вот уже который год. Думаю, вы тоже со мной согласитесь…
Наконец и купол покинул мой визуально-воспринимаемый мир. Улица Зари. Сама не знаю, зачем я сюда пришла. Может, потому что решила, что вдруг сумею примириться здесь с собой? Что ж. По крайней мере, это такое же подходящее место, как и другие. Я часто называла улицы разными именами. Артериями столицы, похожими на расщелины долинами с высокими отвесными скалами, даже обителью будничных дней. Но это всего лишь эпитеты. На деле все они просто земля, покрытая камнем и продуктами нефтепереработки, с двух сторон заставленная многоэтажной грудой гладко отполированных валунов. Где тут романтика? В реально мире её нет. И никогда и не было. Надо привыкать смотреть на вещи трезвы, ясным взглядом. Думаю, это и будет моей новой целью.
В тот момент, когда я проходила мимо старого, потрёпанного десятками эпох здания городского бассейна, вдруг послышался бой часов. Час дня. Согласна, только мне почему-то не верилось, что я вдруг смогла услышать удары главной городской башни. Башни, до которой отсюда и на машине-то не доехать без уймы потраченного времени. Но он звучал и, как казалось, только для меня. Удары – один, второй, третий – будто вцепились в мои руки, остановив на полпути и накрепко приковав к асфальту подо мной. В этот миг я внезапно почувствовала всё, что пыталась скрыть в себе недалече, чем час назад. Как будто кто-то или что-то проникло внутрь, вскрыло печати моей души и вырывало наружу саму её суть. Такого никто не мог выдержать…
– Мисс, вы меня слышите?
Я будто очнулась от транса. Гипноз, сковавший меня, тотчас развеялся, и окружающий мир, со всеми своими «насыщенными» серо-белыми красками снова предстал во всей своей унылой красоте.
– Что? – спросила я у стоявшего рядом со мной темнокожего прохожего, видимо уроженца Эт-Смарагдуса, коих у нас бывало не так много.
Спросила и тотчас его узнала! На удивление и очередной шок – один из тех, что когда-нибудь добьют и так слабое девичье сердце.
– Ун-Набо? Из «Ангелов Кроноса»??? – да уж, абсолютно невозможная встреча. С большими шансами я была готова увидеть тут самого Джека Бейкера, но только не ударника своей любимой рок-группы.
– Ун-Набо Круб`Т. К вашим услугам, мисс, – с привычным акцентом произнёс он.
Да… Темнокожий парень – лучший барабанщик всех времён – стоял рядом с обычной, уже бывшей студенткой на оживлённой улице северной столицы мира, занесённой падающим снегом. Причудливей картину и не придумаешь.
– Шейна Андерсен, – улыбнулась я ему, однако привычной белоснежной улыбки в ответ не получила.
Он молча стоял рядом, смотря одновременно на меня и будто бы сквозь, куда-то в сторону, пока наконец не сказал:
– Буря всегда приходит не вовремя, мисс. И мы привыкли принимать её как должное. Это правильно. Но не замечать её – большая ошибка.
– Да, – ответила я, не зная, что ещё добавить на это. Странный парень, всё больше и больше пугающий меня своей неадекватностью.
– Нам следует примириться с самими собой. Только так мы сумеем победить демона внутри.
А вот эти слова я уже поняла. Религиозный культ Эт-Смарагдуса, где души людей делят на демонов и духов – по степени испорченности. Ещё мне не хватало мистических разговоров, пусть даже с одним из «Ангелов»…
– Знаете что? Пусть я могу тысячу раз ошибиться за свою жизнь, но к демонам меня причислять не стоит. В мире есть куда более гадкие люди, чем я. Вот им пусть и достаётся такая душа.
Темнокожий ударник промолчал, сохранив своё лицо в прежнем выражении. Спокойном, чуть заинтересованном. А мне наша встреча казалась всё более нереальной.
– Хотя, знаете что? Наверное, вы правы. Кто я ещё, если всё время порчу жизнь самому важному человеку на свете – себе самой. Злодея ненавистнее и не отыщешь.
– Это мудрые слова, мисс, – произнёс он, и, когда я уже была готова послать его к чёрту, добавил. – Признание своих ошибок – первый шаг на пути к лучшей жизни.
Тут же он попрощался и буквально через пять секунд побрёл своей дорогой. Да уж – идти и совершенно случайно встретить на улице такого известного и любимого тобой исполнителя, выслушать от него непонятную чушь и едва не послать куда подальше. Чем не острый приступ шизофрении?
А метель тем временем усилилась. Подгоняемый ветром, снежный войлок превратился в настоящую стену – сотни стен – будто отделивших меня от всего остального. Этот разговор не изменил моих планов: я, как и прежде, направилась вдоль по улице, на запад, теперь надеясь дойти до Солнечной башни и, если не забраться на неё, то хотя бы посмотреть со стороны. Всё больше и больше сюжет вокруг напоминал мне какую-то старую унылую мелодраму. «Пусть идёт снег»[16], не иначе!
Я шла, не замечая людей. Ни старушек, выходящих из аптек и супермаркетов, ни молодых парней и девушек, обычно раздражавших меня своими прогулками «за ручку», ни одинокого попрошайку, просящего милостыню возле почерневшего от времени фонаря. Мне было всё равно. Это потом я вспомню и о сегодняшнем дне, и об Айне, перед которой вряд ли уже смогу что-либо сказать без стыда. Вспомню и снова провалюсь в темноту отчаяния. Сейчас же был только снег. Такой сильный, непробиваемый и жёсткий. Белый пепел небес, даривший надежды не одной сотне жизней и сгубивший ещё большее их число.
Наверное, я уже достигла больничного комплекса, когда поняла, что не смогу идти дальше. Буря, как о ней говорил Ун-Набо, усилилась многократно. Словно бы желая похоронить меня под тоннами льда, здесь, возле этих проклятых больниц. Силы и стойкость покидали меня: я как будто очнулась от гипноза, тем самым «ясным взглядом» посмотрев на мир вокруг. Куда тебя занесло, глупая девчонка? И в какую сторону ты теперь пойдёшь?
Не ведая ответа, я выбрала единственно верное, на мой взгляд, решение – забрела в ближайший дворик и, найдя одну из подходящих лавочек, села, чтобы хоть чуть-чуть передохнуть. Ледяные наросты и снег, покрывшие её тонкие доски, вряд ли хорошо скажутся завтра на моём здоровье, но сейчас меня это не волновало. Держаться – это самое главное. Держаться, не сдаваясь ни перед чем, стойко шагая вперёд. Стать сильной и независимой, непробиваемой и жёсткой, как эта буря. И пускай одиночество станет неизбежной расплатой за подобный шаг.
Я сидела, перебирая в голове собственные мысли. Вокруг стало слишком холодно даже для меня, привыкшей к подобному климату с самого рождения. Правая рука начала привычно побаливать, но мне было всё равно. Холод снаружи и холод внутри. Наверное, это и есть мой путь. Судьба никем не понятой девушки.
– Добрый день, – вдруг послышалось за моей спиной, и я не успела обернуться, как незнакомый голос добавил. – Я бы не советовал вам здесь сидеть в такую метель. Ветер с улицы дует точно между домами и проносится как раз над этой лавкой. Так можно и замёрзнуть.
Наконец я развернула голову и увидела незнакомца. Взрослого парня, стоявшего рядом со мной в нелепом клетчатом пуховике, таком же старом, как и моя куртка.
– Я просто думала о своём. Я редко бываю в этих местах.
Собеседник улыбнулся и ещё раз указал на пару зданий, замыкающих этот двор.
– Строители никогда не учитывают розу ветров. А это немаловажно. На этих лавках уже не один десяток людей простудился.
И, решив последовать совету, я встала с холодного заснеженного места.
– Погода в ноябре всегда жестока, – произнесла я.
– Это да. Но декабрь, с его непроглядной ночью – на мой взгляд, это ещё хуже.
Я чуть кивнула, мельком рассмотрев своего «визитёра». Высокий, в меру симпатичный парень, которого не портила даже лёгкая небритость. Если бы не пуховик…
– Вы совершенно правы, – и после недолгой паузы я добавила. – Меня зовут Шейна.
– Оливер Уильямс.
Парень помахал своей рукой, как обычно делают провожающие на вокзалах, и даже в таком состоянии, как сейчас, я не смогла сдержать свою улыбку.
– Хорошее имя. Если бы вы вдруг оказались школьным учителем, то оно подошло бы вам в самый раз.
– Мне об этом уже говорили, – неловко посмеялся он, остановился в раздумье и легко читаемом волнении и всё-таки нашёл в себе силы произнести. – Знаете, в такую метель лучше долго не гулять по городу. Если хотите, я мог бы вас… проводить до дома. Если можно, конечно…
Да, я помню, что хотела побыть в одиночестве. Но какой в этом смысл, когда судьба вдруг меняет твои планы? Быть может, этот день ещё можно спасти… Так зачем упускать свой шанс?
– Конечно можно. Только учтите: я живу далеко отсюда, на самом краю улицы Совы.