– Приехали, – сказал Горин.
Он все никак не мог поверить, что так легко заманил ее к себе, и лишний раз хотел удостовериться в неизменности ее решения.
– Да, – уронила Жанна.
Она вышла из машины, оставив ключ в замке зажигания, сунула руки в карманы белого тренча и снизу вверх осмотрела дом, как если бы хотела вскарабкаться на него и мысленно примерялась к выступам окон и балконов.
Егор достал ключи, пожал плечами и выбрался наружу.
– Мой этаж – последний, – сообщил он.
– Хорошо, – откликнулась Жанна.
Это прозвучало так, как будто она сказала «я знаю». У Егора впервые забрезжила догадка, что их встреча не была случайностью. Но тут Жанна так ясно и, как ему показалось, призывно глянула ему в глаза, что он тут же отмахнулся от своих лишенных всяческого основания подозрений и твердо направился к дому.
– Пойдем.
Каблуки Жанны застучали следом.
В лифте они ехали молча, стоя на расстоянии шага друг от друга. Егор крепился, помня, что она едет к нему под видом осмотра картин. Чего доброго, начни он ее сейчас обнимать, она, не выходя из лифта, нажмет кнопку нижнего этажа, когда до его квартиры останется пройти несколько шагов, и больше не вернется. Она странная. Молчаливая, непреклонная, ни на кого не похожая – и желанная. Егор не понимал, что с ним происходит и почему его с такой силой влечет к этой девушке. Хороша? Бесспорно. Но были у него и получше кадры. И ничего, обходилось без особых волнений. Откуда же это нетерпение? Похоже, иначе чем колдовством его не объяснишь. Опоила она его, что ли? Вряд ли. Скорее всего, тут сыграл свою роль этот ее странный, ускользающий и одновременно пристальный взгляд. Даже представляя себе его, Егор начинал ощущать любовное томление. А стоило Жанне посмотреть на него и улыбнуться, как все его здравые размышления будто ветром выдувались и он думал только о том, как бы поскорее довезти ее до дома. Он дал себе слово, что не сделает ни одной ошибки. Иначе потом, Егор знал, он изгложет себя упреками, а это будет пострашнее, чем неодобрение всего мира.
Кабина чуть заметно просела. Створки бесшумно раздвинулись, и Егор увидел двери своей квартиры.
– Прошу, – посторонился он.
Девушка вышла из лифта, и он, внезапно вспомнив о своих подозрениях, на секунду замер. Вдруг она сейчас, без его указания, повернет к нужной двери?
Нет, она вышла и сейчас же оглянулась на него.
Егор улыбнулся и вышел следом.
– Сюда.
Он открыл дверь, вошел первым и зажег свет.
– Проходи. Чувствуй себя, как дома.
Жанна переступила порог и закрыла за собой дверь.
Обнадеживающее начало.
Егор помог девушке снять тренч.
– Что будешь пить? – вступил он в роль хозяина.
– А что есть?
– Все, что требуется.
– Тогда немного красного.
Егор отметил ее последовательность и направился к барной стойке в глубине холла.
– Проходи, – крикнул он. – Устраивайся, где тебе удобно. Я сейчас.
– Хорошо, – откликнулась девушка, медленно поворачиваясь и осматриваясь.
Жилище, надо сказать, было оклеено, обито и обставлено не скупясь. Во всяком случае, Егор точно знал, что ни в чем не отступил от современных канонов, и если на сегодняшний день он и был в чем-то уверен, так это в безукоризненности дизайна своей «берлоги».
– Французское, испанское? – спросил он, подглядывая за Жанной из-за стойки.
– Все равно, – отозвалась она.
Егор отметил, что девушка, кажется, не в восторге от его хай-тека. Она подхватила на руки кошку Асю и тут же уселась с ней в первое попавшееся кресло.
«Во всяком случае, она не требует, чтобы я показывал ей картины, – подумал Егор. – И то хорошо».
Картины у него имелись – купленные по случаю, тенденциозные и крикливые творения современных живописцев из плеяды «подающих надежды». Егор, купивший эти картины по совету своих великосветских друзей, не очень-то их любил и, недолго думая, украсил ими коридор между холлом и спальней, где был полумрак и где при желании можно было попросту не обращать на них внимания. Пожелай гостья увидеть их, он с готовностью предоставил бы ей эту возможность. Но она не пожелала, а он дал себе слово не торопиться.
– Вот и вино, – сказал Егор, вручая девушке бокал.
Она поблагодарила хозяина квартиры, едва пригубила бокал и поставила его на столик, не переставая гладить кошку.
Егор глазам своим не верил: Ася, белоснежная, злющая ангорка, которая терпеть не могла гостей, особенно тех, от которых пахло духами и пудрой, лежала у нее на коленях, мурлыча и жмуря глаза, как котенок.
Егор сел напротив них.
– Ты ее совершенно покорила, – сказал он. – Первый раз вижу, чтобы она так долго не сходила с чужих рук.
– Я люблю кошек, – отозвалась Жанна.
Она всей ладонью, до кончиков пальцев, проводила по голове и спине кошки, и та в ответ издавала долгий нутряной звук: «Ррр… ррр…»
– А кошки, похоже, любят тебя, – засмеялся Егор.
– Да, – согласилась Жанна. – Любят.
Она сидела очень грациозно, сведя колени скрещенных ног в одну сторону и отклонившись в другую, и было видно, что эта поза вполне для нее естественна, что она не рисуется, как многие, а просто ей так удобно. Кошку она взяла не для того, чтобы заслужить симпатию хозяина, а потому что и в самом деле любила кошек и знала, как с ними обращаться.
– У вас одинаковые глаза, – сказал Егор.
– Да, – равнодушно отозвалась Жанна.
Горин почувствовал, что надо что-то делать. Иначе она так и просидит с кошкой в руках.
– Ты хотела видеть картины, – напомнил он.
– Да, – она огляделась. – Только я их не вижу.
– Они вон там, – указал Егор в сторону спальни. – Если ты сможешь на несколько минут разлучиться с Асей, я тебе их покажу.
– Это будет непросто, – улыбнулась Жанна.
Она осторожно сняла кошку с колен, поднялась и посадила ее на свое место. Разомлевшая Ася потянулась и выгнула спину, показывая когти.
– Не знаю, правда, понравятся ли они тебе, – проговорил Егор, оборачиваясь к Жанне.
Он включил свет в коридоре. Из стен выступили полотна, жеманно-яркие и уродливые, как трупы.
– Это полотно известного московского художника, – указал Егор на одну картину. – Рябинкин, слыхала?
Жанна помотала головой. Егор видел, что она в ужасе. Он растерялся, но, не зная, что предпринять, продолжил экскурсию.
– А это Сокольский, – беспомощно ткнул он пальцем в следующий холст. – Не знаешь такого?
Она указала на дверь спальни.
– А там что?
«Спокойно, – сказал себе Егор. – Только не суетись».
– Там я сплю, – скромно отозвался он о предмете своей самой большой гордости.
– Можно посмотреть?
– Конечно. – Он открыл дверь. – Прошу.
В глубине спальни горел ночник, в окна вливался свет луны, и этого освещения было достаточно, чтобы разглядеть огромную кровать, зеркальный потолок над нею и пару статуэток в половину человеческого роста. Этими статуэтками, метафорически изображающими плотскую любовь, Егор особенно гордился. Но сейчас он был рад, что темно и их почти не видно.
Жанна, не обратив внимания на статуэтки, направилась к окну. Оно здесь занимало весь угол и, переделанное по заказу Егора, тянулось от потолка до пола, имея внизу только бордюр в десять сантиметров высотой. Когда кто-нибудь подходил к нему вплотную, он невольно вскрикивал и отшатывался. Сорок пятый этаж давал ощущение бездонной пропасти, ничем, кроме невидимой преграды стекла, не огороженной. Барышни, придя в себя, были в восхищении и тут же спешили перенести свои восторги на стоящее рядом ложе.
«Все идет по плану, – сказал себе Егор. – Еще немного терпения…»
Он сделал вслед за Жанной несколько шагов и остановился, глядя на ее чеканно очерченный силуэт.
Ничего не подозревая, она подходила к окну. Егор знал, что ничего не будет, пока она не посмотрит вниз. И как только ей в лицо бросится головокружительный провал с крошечными точками огней внизу, она потеряет все свое самообладание и захочет найти надежную опору. А какая опора может быть надежней его плеча?
Вот Жанна сделала последний шаг и встала у самого окна. Егор напрягся, готовясь прийти к ней на помощь. Ночью этот эффект края пропасти еще сильнее.
– Ты где? – услышал он спокойный призыв.
Горин едва не застонал от разочарования. Это просто непостижимо. Хоть бы голос изменился.
– Здесь, – сказал он, быстро подошел к девушке и замер за ее спиной.
– Стань рядом, – попросила она.
Он повиновался.
– Красиво, – сказала Жанна. – Как на облаке.
– Да, – согласился Егор.
Вдаль и вширь расходились бесчисленные огни, красные и желтые, белые и голубые. Вверху лежало темное небо с яркой полной луной. В комнату, обитую толстыми звукоизолирующими панелями, не проникало ни единого звука. Казалось, они действительно парят на облаке, став частью этого неба и этого света. Они молчали и смотрели на спящий город – такой огромный и такой уязвимый – с какой-то ласковой снисходительностью, как смотрят, должно быть, боги из своей недосягаемой вышины. И впервые с пронзительной ясностью Егор подумал о том, что все это когда-нибудь кончится.
Жанна не двигалась. Казалось, она чего-то ждет.
«Пора», – подбодрил себя Егор.
Он протянул руку и обвил талию девушки.
Ничего не говоря, она сняла с себя его руку, но не отпустила ее, а сжала в ладонях.
– И что дальше? – спросил Егор.
Она подняла к нему молочно-белое лицо.
– Скажи, Егор, а ты вправду меня разыграл?
Он удивился.
– Ты о чем?
– Там, на выставке, – шепнула она.
Глаза девушки неотрывно смотрели ему в лицо, точно она хотела загипнотизировать Егора.
Ему сделалось не по себе. Охотнее всего Горин сейчас вернулся бы в гостиную, но Жанна ждала ответа.
– Да… – сказал он. – Наверное. Не помню.
– А ты вспомни.
Почему это было для нее так важно, Егор не успел спросить. Перед ним внезапно возник длинный серый коридор. Он уже был не рисованный, а настоящий, с большими длинными окнами, поднятыми высоко над полом, с решетками на них и рыжим линолеумом под ногами. Егор неслышно ступал по этому линолеуму, и внутри у него подымалось знакомое тошнотворное чувство. Он знал, что вот та дверь сейчас откроется и он окажется в маленьком пустом предбаннике. А затем его втолкнут в комнату, где будет сидеть страшный дядя с желтыми глазами и протягивать к нему серебристый ободок с витой блестящей проволокой.