Но вот вопрос: а как же появились в «Динамо» Мунтян и Бышовец — два типичных представителя киевской школы? В известной мере случайно. В 1966 году перед лондонским чемпионатом мира киевское «Динамо» не только отдало в сборную СССР группу ведущих игроков, но и предоставило к тому же федерации в качестве наблюдателя матчей в одной из подгрупп Маслова. В их отсутствие команда и провела серию матчей, которые обеспечили ей гигантский отрыв от ближайшего конкурента. Так что когда Маслов прибыл из Англии, киевское «Динамо» практически выиграло уже чемпионат. Пресса оценивала эту серию побед чрезвычайно высоко, и тогда-то впервые засверкали имена вчерашних дублеров Мунтяна и Бышовца. Специалисты отмечали их острое тактическое чутье, филигранную технику и т. д., но также и умение твердо стоять на ногах. Ибо под влиянием ориентации Маслова на игроков, способных вести всю игру в высоком темпе и не боящихся схлестнуться с костоломами грудь в грудь, определенную деформацию претерпела и киевская футбольная школа, исподволь готовя молодежь к тому, что футболист, конечно, должен быть техничен, но и не менее того вынослив и боевит.
Лобановский, Каневский, Базилевич, Биба, предпочитая футбол острокомбинационный и аритмичный, относились к новациям Маслова скептически. Но большинству игроков «Динамо» (и в особенности игрокам приезжим) установки нового тренера нравились. Он же, в свою очередь, сделал все, чтобы каждый из поверивших в него футболистов закрепился в основном составе, получил свободу для творчества. Мунтян и Бышовец, однако, твердых мест в команде долго еще не имели.
Когда киевское «Динамо» проиграло «Гурнику», я опубликовал в спортивной прессе несколько статей, анализировавших происшедшее. Одна из них называлась «Что такое «театр футболиста»?» и была помещена 20—21 января 1968 года в газете «Советский спорт». Я призывал в ней Маслова «вернуться на круги своя», и мне казалось, что он поймет происшедшее. Но он в ответ предложил мне возглавить вместо него киевскую команду «Динамо».
А вскоре в Киеве было даже созвано специальное футбольное совещание, предавшее мою статью анафеме. Я был огорчен шумихой, поднятой вокруг моего выступления, но вовсе не потому, что связанные с киевским «Динамо» лица обвиняли меня в недоброжелательном отношении к этой команде. Волновало меня другое. Отвечавшие за судьбу киевского «Динамо» спортивные работники не захотели увидеть сути написанного мною. И таким образом весь произведенный мною анализ игры «Динамо» и ошибок Маслова пропал втуне. Дальнейшие события подтвердили мои предположения, высказанные в статье. И вскоре копья активных киевских болельщиков, местных репортеров и футбольных специалистов были направлены уже в Маслова.[11] Тут он и вовсе растерялся, перестал контролировать ситуацию — и в результате навсегда распростился с командой.
Сейчас, когда я пишу эту книгу, Маслов вновь после десятилетнего перерыва возглавляет московское «Торпедо». Понял ли он все, что с ним произошло в Киеве? Вернется ли к прежним своим основам, которые приносили и ему, и его «театру футболиста» столько выдающихся побед? Трудно сказать. Сезон 1971 года «Торпедо» под его руководством провело очень слабо, и еще до его окончания он произвел в команде операцию, весьма схожую с той, что ознаменовала начальную стадию его работы в киевском «Динамо». В один прекрасный день он сразу отчислил нескольких ведущих игроков «Торпедо», известных футболистов Гершковича, Пайса и Янеца...
Между прочим, в том же 1971 году уже в качестве тренера «Торпедо» Маслов получил возможность взять реванш у «Гурника». На нейтральном поле в Испании. АН нет, снова проигрыш (0:2) и, как назло, снова те же Любанский и Шолтысик растерзали уже торпедовскую зональную оборону. Игра судьбы?
А перед новым тренером киевского «Динамо» Севидовым, который принял команду в 1971 году, открылась поначалу та же картина, что и перед Масловым в 1964 году. Широко известные, техничные, физически крепкие и вместе с тем внутренне растерявшиеся, павшие духом и разобщенные (в командном смысле этого слова) игроки. С чего же начал Севидов, который в течение одного сезона привел эту команду к выигрышу чемпионата страны, причем обеспечил ей первое место за два с лишним месяца до окончания турнира?
Севидов прежде всего обновил защиту и по-новому ее организовал. Он отверг наитие зонального принципа, и вскоре каждый игрок защитной линии уже точно знал, что он должен делать, за кого отвечает, кого и когда подстраховывает, в каких случаях может идти вперед.
И команда закрыла ворота на замок.
Вообще, Севидов представляет собой классический пример тренера-«деспота», тренера-режиссера, каковым только мнил себя Маслов. И в принципе в нашем футболе такой тип тренера не редкость. Тренером-режиссером, например, был в течение довольно длительного периода Бесков. Пока под влиянием целого ряда причин не потерял себя, внутренне не расслабился.
Как-то летом 1969 года, будучи гостем устного журнала Пролетарского райкома ВЛКСМ Москвы и отвечая на вопросы комсомольцев, касавшиеся спорта, я, между прочим, сказал, что к матчу 1 июля между московским и киевским «Динамо» москвичи основательно подготовятся, то есть используют в борьбе против киевлян, в то время еще чемпионов страны, все свои наличные ресурсы.
Это была ошибка, малопростительная для спортивного обозревателя. Московское «Динамо» сыграло 1 июля крайне слабо. И меня лично в какой-то степени могло извинить лишь то, что, отвечая на заданный вопрос, я не знал еще о решении тренера московского «Динамо» Бескова провести этот матч на своем поле в буквальном смысле слова, то есть на стадионе «Динамо» в Петровском парке, а не в Лужниках.
Что означало, однако, это решение? Дело даже не в том, что, думая о предстоящем матче с чемпионами, тренер московского «Динамо» пренебрег интересами сорока с лишним тысяч человек, которые могли стать непосредственными свидетелями игры. Дело и не в том, что бюджет спортивных организаций не пополнился в результате суммой, которую принесла бы продажа сорока с лишним тысяч билетов и которая была бы обращена на ту же физкультуру, тот же спорт (нисколько не ущемив, кстати, и доходных статей самого общества «Динамо»). Хотя и о таких вещах тренерам и спортивным руководителям тоже надо заботиться: ведь с тех пор, как спорт стал зрелищем, он уже не вещь в себе, не состязания ради состязаний. И с этой стороной дела нельзя не считаться не только спортивным руководителям, но и тренерам, педагогам. Тем более что сам фактор зрелищности оказывает известное влияние на внутренние проблемы состязаний и даже на подготовку к ним.
Посудите сами. Если говорить без обиняков, что означало желание Бескова сыграть важный матч не в Лужниках? Разве не то, что течение его в ином месте, чем стадион «Динамо», погружалось, по его мнению, в полнейшую неизвестность, — а тут, «среди родных осин», сулило благоприятные перспективы? Вспоминаю, как незадолго перед тем к подобному решению пришел тренер баскетбольной команды ЦСКА, которая провела матч с «Реал Мадридом» на Кубок европейских чемпионов в собственном зале, вмещающем несколько сот человек, хотя полный сбор в многотысячном Дворце спорта тоже был обеспечен. Но и в «родном» зале матч был баскетболистами ЦСКА проигран. А затем ответный — на поле соперника в Мадриде — блистательно выигран!
Кто-нибудь может сказать, что заботы об «абсолютной свойскости» поля предстоящей борьбы покоятся все-таки на серьезных основаниях. Действительно, хозяева поля тут не только часто выступают в официальных матчах, но и тренируются. И, следовательно, знают каждую половицу в зале, каждую кочку на травяном поле. Да и глазомер спортсменов привык к пропорциям своего зала или стадиона.
Все так, и на первый взгляд эти доводы кажутся вполне резонными. Но лишь поскольку тренеры не принимают во внимание той информации, которая неизбежно, по невидимым проводам поступает к спортсменам обеих команд и неотвратимо впитывается в их сознание, служит изначальным фоном психологической подготовки к предстоящей борьбе. Попросту говоря, спортсмены понимают, что у тренера одной из команд сдали перед важным матчем нервы, и он не верит уже, что его подопечные смогут выполнить определенные тактические установки на ином поле. И фактор этот необратим. Как и не отнять уже у соперников этой команды естественной в таких случаях уверенности, что их боятся, даже очень боятся.
Но вот то, что такого рода ситуация была образована при участии Бескова, показалось мне, по правде говоря, весьма странным. Не потому, что Бесков придерживался в прошлом взглядов, прямо противоположных тем, к которым практически пришел позднее. Но его опыт, опыт! Ведь не кто иной, как сам Бесков, в полной мере уже испытал однажды последствия такого решения. Имею в виду второй матч между динамовскими командами Москвы и Киева 1967 года. И в столице, и во всех концах страны ему предшествовал куда больший интерес, чем к матчу 1969 года, ибо в 1967 году к моменту своей второй встречи обе эти команды лидировали в чемпионате СССР, шли, как говорится, «ноздря в ноздрю» и далеко оторвались от остальных клубов, а первая их встреча, в Киеве (мы уже подробно говорили о ней), закончилась победой москвичей.
Могут сказать, правда, что Бесков, отказавшись в 1967 году от Лужников в пользу стадиона «Динамо», заботился о победе над киевлянами, а не о ничьих с ними, как в 1969 году. Верно. Но в принципе, мне думается, это ничего не меняет. Более того. Даже если бы киевляне и проиграли своим московским одноклубникам 1 июля 1969 года, они бы, в сущности, мало что потеряли[12]: ведь, собственно, чемпионат СССР, который разыграли четырнадцать команд, был еще впереди. А вот в 1967 году благодаря упомянутому решению Бесковым дилеммы «своего поля» киевляне получили изрядную психологическую фору.
В самом деле, ведь в матче с главным своим конкурентом, да еще на его поле, киевлянам нужна была ничья. Не так ли? Но разве сознание того, что москвичи не верят в возможность своей победы в Лужниках, не облегчило киевлянам игры в необычайно важном матче? И не мудрено, что после ничейного его окончания киевский экспресс тотчас же, легко и свободно раздувая пары, понесся к очер