ручьем стекала вода… Я слышала, как в конце темного сада звякнула металлическая калитка.
Я какое-то время еще покрутилась в воде, а затем тоже выбралась наружу. Платье тут же прилипло к телу, было холодно. Даже не пытаясь унять дрожь, отправилась к крыльцу. Проходя мимо брата, процедила сквозь зубы:
– Зачем ты вечно все портишь? Миша не незваный гость! Мы с Гелей его пригласили.
Стас схватил меня за запястье, развернул к себе и посмотрел в глаза.
– Ульяна, он мне не нравится. Очень-очень не нравится.
– Но почему? – воскликнула я. – Тебе никто никогда не нравится!
– Я чувствую, что из-за него ты будешь страдать. И много плакать… – серьезно сказал брат. – А мне этого не хотелось бы.
Я вырвала руку и прошла в дом. Босыми ногами прошлепала к лестнице, поднялась на второй этаж. С гулко стучащим сердцем открыла дверь в свою комнату. Миши в ней не было. Я прошла к окну и в мокром липком платье, стуча от холода зубами, уселась на подоконник. Объятия – вот что помогло бы согреться. Но вместо этого придется довольствоваться душем, большим махровым полотенцем и горячим напитком. Вот тебе и вышла из зоны комфорта… Встряхнулась.
Я долго вглядывалась в темноту, сверлила взглядом заднюю калитку, но Матвеев не появлялся. Вернувшись из горячего душа, легла под одеяло. Пытаясь уснуть, прислушивалась к каждому постороннему шороху, в ожидании парня. Но Миша так и не пришел ночевать.
Глава двенадцатая
– Привет. Снова я. Уже даже не жду, что ты перезвонишь или хотя бы напишешь сообщение. Он тебе запрещает со мной общаться, верно? У меня было достаточно времени, чтобы обдумать, как быть дальше. Вряд ли буря поутихла, но сейчас у меня хотя бы есть какой-то план. Скоро я заберу тебя и увезу туда, где будет хорошо.
Я, кстати, теперь знаком с морем. Здесь вместо будильника чайки кричат. А море ведет себя совсем как мы. То доброе, то сердитое. В шторм нервничает, истерит, бьется о скалы… За ним прикольно наблюдать.
Верю, что ты тоже скоро его увидишь.
Ночью я периодически просыпалась и оглядывала диванчик, который слабо освещала луна. Но он пустовал. Где-то около пяти утра я открыла глаза и, не обнаружив в комнате Мишу, больше не могла уснуть. В окно вползал бледно-розовый рассвет. Я перевернулась на другой бок, крепче обняв диванную подушку.
А что, если он уехал? Особо ценных вещей, за которыми бы Матвеев мог вернуться, не было. Он уже не раз говорил, что больше не может отсиживаться здесь. Но почему – я не могла взять в толк. В чем заключалась его проблема? Он свистнул у отчима дорогостоящую вещь и прячется. Или теперь эту вещь нужно куда-то реализовать? Продать? Кому-то передать? Что бы это могло быть? И почему это так опасно? Кто эти неизвестные «они», о которых как-то обмолвился Миша? Я снова возвращалась к прежним вопросам, которые мучили меня на протяжении долгого времени.
На секунду я представила, что было бы, если б вчерашний наш вечер оказался все-таки последним. Нет, это несправедливо, ведь мы впервые поцеловались! Об одном воспоминании тело наполнилось истомой. Господи, как долго я ждала этого поцелуя. Было столько подходящих моментов, но меня постоянно что-то останавливало. Я уже давно наплевала на то, что инициативу должен проявить парень, но не решалась сделать первый шаг. Если бы не та просьба Миши…
Я снова заворочалась в постели. Этот прерванный Стасом поцелуй будто перевернул мой мир. Смазал все существовавшее ранее в серое безразличное пятно. Еще ни разу я не испытывала подобного. И даже подумать не могла, что обычный поцелуй может вызывать такие эмоции. Это словно несколько ударов током. И если бы Миша ушел после такого навсегда, не попрощавшись…
– Нет, это нечестно! – капризно проговорила я полушепотом.
Размышляя, я не заметила, как снова провалилась в сон, а проснулась, когда в комнате было уже совсем светло. Солнечные лучи били в глаза, а из библиотеки доносились звуки фортепиано. И мои бабочки в животе закружились, запорхали в такт этой сказочной мелодии…
Я поднялась с кровати и, заглядывая в окно, поняла, что не могу сдерживать улыбку. Просто улыбаюсь во весь рот и радуюсь этому утру, как ребенок. Он вернулся. Ура! Он меня не бросил! Он не мог меня бросить вот так! И как же «колбасит» от этих восторженных эмоций… А от мысли, что сейчас увижу Матвеева, даже коленки дрожат и сердце радостно замирает.
Я с удивлением окинула взглядом совершенно чистый прибранный сад. Во сколько же прибыла клининговая компания? Они убирали с ночи до утра? Окна в комнату были закрыты, поэтому я не слышала постороннего шума. Стас совсем не спал? Теперь будет дрыхнуть целый день, чем, конечно, удивит вернувшуюся домой бабулю.
Я накинула халат и вышла из комнаты. Осторожно прокралась к библиотеке, приоткрыла дверь и заглянула. Миша сидел за роялем и с увлечением играл на нем, бабушка, облокотившись, с задумчивым видом смотрела в одну точку. Матвеев первым заметил меня. Брякнув по клавишам, перестал играть и принялся смотреть в мою сторону, при этом как-то непривычно и смущенно улыбаясь. Бабуля проследила за его взглядом и тоже обернулась.
– Ульянушка! – воскликнула она. – Доброе утро! Мы тебя разбудили?
– Это чудесный будильник, – честно сказала я. – Миша, очень красиво!
– Спасибо, – коротко отозвался парень.
– А Стаса и Ангелину из пушки не поднимешь, – укоризненно покачала головой бабуля.
– Сегодня вы что-то рано, – проговорила я, шоркая глазами.
– Встретила Мишу недалеко от нашего дома. Видимо, как раз направлялся к нам… – сообщила ба. Я взглянула на Матвеева, тот только пожал плечами. С взлохмаченными волосами, в мятой белой рубашке, несколько пуговиц расстегнуто, на груди видна татуировка… – Да, решили пораньше… И уже, кстати, скоро закончим. А Мишенька как чувствовал, что я домой вернулась.
– Вы были в отъезде? – вполне искренне поинтересовался Миша. Тоже тот еще врун! Как мне у них этому научиться?
– Ладно, занимайтесь, – проговорила я, выходя из библиотеки.
Значит, Миша попался бабуле по пути в дом. «А еще он голоден!» – заботливо подсказал мне внутренний голос.
Пока Матвеев снова не принялся играть, а бабуля петь, я прислушалась. На этаже было тихо. Ангелина и Стас, разумеется, еще спят. Я спустилась на первый этаж и вприпрыжку помчалась на кухню, собираясь сообразить какой-нибудь завтрак для Миши. Каково же было мое удивление, когда я обнаружила там Веру Кирилловну. Женщина возилась у плиты, негромко работал телевизор, из открытого окна доносилось пение птиц…
– Вы дома? – воскликнула я.
– Как же! Дома. Где мне еще быть? Ведь Алла Константиновна уже вернулась… – обернувшись ко мне, улыбнулась Вера Кирилловна. – Доброе утро, Ульяна.
– Доброе! – Я почему-то смутилась. – Думала, у вас отгул…
– А кормить такую ораву кто будет?
Будто не было вчера вечеринки с диджеем, фейерверками и танцами на барной стоке… В духовке румянились пышные булочки.
– А ты чего так рано вскочила? – посмотрела на меня Вера Кирилловна.
– Есть очень хочу! – проговорила я.
– Что ж, булочки как раз поспели, – проговорила Вера Кирилловна, доставая из духовки противень с ароматной выпечкой. – Прошу!
Пока женщина отвернулась, я принялась поспешно накладывать в большую тарелку булки. Много булок. Внезапно Вера Кирилловна оглянулась и ахнула:
– Куда ж тебе столько?
– Говорю же, что есть очень-очень хочу, – промямлила я и добавила еще парочку. – Одной чашкой кофе здесь не обойдешься.
Произнесла это с невозмутимым лицом, направляясь к кофеварке. Вера Кирилловна продолжала с подозрительностью следить за мной.
– Ешь, как за двоих. Все в порядке? – спросила она, пока я возилась с кофемашиной.
– Ага! Не мешает немножечко поправиться, – беспечно заявила я, чувствуя, как под волосами от вранья пылают уши.
Переложила все это на широкий поднос и с трудом его подхватила.
– Ну… – Я посмотрела на Веру Кирилловну и широко улыбнулась. – Как говорится, приятного мне аппетита! Тут и за папу, и за маму, и за бабушку…
Пока готовила кофе, слышала, как Миша уже прощается с бабулей. Я поднялась в свою комнату и обнаружила там Матвеева. На кровати – его немногочисленные вещи, разложенные стопкой. Увидев это, чуть не выронила из рук поднос.
– Все-таки уже уезжаешь? – упавшим голосом спросила я.
Миша обернулся и задумчиво посмотрел на меня. Откашлялся.
– Да. Я предупредил твою бабушку, что наши занятия подходят к концу… Завтра последнее.
– А я тут булочки, кофе принесла… – проговорила я. – И куда ты?
– У меня есть одно незаконченное дело. Думаю, пора его закончить, – вздохнул Миша. – И попытаться вернуться к привычной жизни. Хотя это вряд ли уже получится… Но пока я давал уроки твоей бабушке, понял, как сильно скучаю по музыке. Осталось только купить билет.
Я поставила поднос на кровать, а сама присела на диванчик.
– Где сегодня ночевал?
– На диком пляже. Под звездами, – улыбнулся Миша, – было время подумать.
Я слабо улыбнулась в ответ. Миша, заметив смену моего настроения, виновато произнес:
– Прости, я правда не могу здесь отсиживаться как последний трус. Прошло достаточно времени, чтобы все более или менее улеглось, теперь мой ход. Я не могу оставить одного дорогого мне человека.
– Надеюсь, это не твоя девушка? – спросила я.
– У меня нет моей девушки, – нахмурившись, ответил Миша. – Вернее, есть та, которая мне нравится, но она ничья. Не могу претендовать на нее. Не имею права.
Матвеев подошел ко мне, присел рядом, обнял и проговорил:
– Я на тумбочке оставил деньги, которые Алла Константиновна давала мне за занятия.
Я замотала головой.
– Зачем они мне? Ты ведь их честно заработал.
– Мне они тоже не нужны. Я и так в жизни не расплачусь за вашу доброту…
– Значит, скоро все?
– Наверное, – глухо проговорил мне в макушку Миша.