Но меня уже охватила паника:
– У Александры Марковны? Именно поэтому тебе надо к ней вернуться? Господи, она не в курсе?
– Ульяна! – повысил голос Миша. – Ты мне слова не даешь вставить.
– Прости, да, – хрипло проговорила я. Ветер свистел в ушах. – Рассказывай!
– Я даже не знаю, с чего начать, – растерянно проговорил Миша.
– Начни с самого начала, – подсказала я. – Твой отчим толкает наркоту?
– Где ты набралась таких слов? – улыбнулся Миша. – Непривычно слышать от тебя.
– В кино слышала, – нахмурилась я. – Ну так как? Я права?
– Права, – вздохнул Миша. – Об этом я узнал, когда уже учился в консерватории. Тогда денег вдруг стало неприлично много. Но самое ужасное в том, что он посвятил в это дело Лешу.
– Лешу? – переспросила я. – Какого Лешу?
– Моего младшего брата, – нехотя ответил Миша.
– У тебя есть младший брат?
– Да. У нас разница два года. Он твой ровесник.
– Зачем же твой отчим втянул в это своего пасынка? – воскликнула я.
– Отчим всегда проводил больше времени со мной. Не знаю, почему так получилось… Не мог одинаково распределять между нами время. И всегда возлагал именно на меня большие надежды.
Как знакомо!
– Говорил, что оставит все мне. Я его предупреждал, что планирую серьезно заняться музыкой после школы, но он не верил. Не придавал моим словам особого значения. Для него это несерьезно. А когда я поступил в консерваторию, он обиделся. Мы заметно отдалились друг от друга. И тут на первый план выступил Леша. Ему внимания не хватало ни от матери, ни от отчима, ни от родного отца, который в отличие от моего жив и здоров. Но совсем не интересуется делами сына… Леха даже его фамилию не оставил.
– С ума сойти, – пробормотала я растерянно, – как в сериале. У вас с братом разные отцы?
– А то, – хмыкнул Миша.
Мы замолчали, устремив взгляды за горизонт.
– Я понятия не имею, как отчим сам влип в это… – спустя какое-то время продолжил Миша. – Он всегда был жестким, властным, хотел больше денег… Не сюсюкал ни со мной, ни с братом. Но я при этом чувствовал, что он меня любит. Я и подумать не мог, что этот человек окажется таким… Ради большой наживы впутается в криминал. Леха же подсуетился и предложил ему свою помощь. Пару лет они скрывали свои дела от меня. Или мне просто было не до этого. Тогда только наладились дела в группе, у нас проходили первые концерты. Я был в такой запарке, что не заметил, как упустил брата.
– Упустил?
– Леша, будучи курьером, успел перепробовать все. И так втянулся, что пару раз чуть на тот свет не отправился. В последнее время отчим отстранил его от работы, боясь, что он может свистнуть товар, упек его в клинику. И брат на какое-то время завязал. В конце мая я узнал, что у отчима сорвалась сделка, произошла какая-то форс-мажорная ситуация, и он снова попросил Лешу доставить товар. Деньги за него уже были отданы. И Леха сорвался. Я обнаружил его дома на полу – в судорогах, с пеной у рта… Тяжело было снова видеть брата в коматозном состоянии. Его чудом откачали. Я схватил этот пакет, сказал, чтобы Леша ни о чем не беспокоился, я сам доставлю товар.
– И-и-и, ты ничего не доставил? – спросила я.
– Нет, – хмуро отозвался Миша. – Я был в состоянии аффекта. Со мной бывают такие вспышки… Не понимая, что творю, просто смыл содержимое пакета в унитаз. Чтобы эта гадость не отравляла таких, как мой брат. Только потом понял, что натворил и мне теперь…
Его последние слова унес ветер.
– Отчим думает, что ты его подставил? – спросила я.
– Да, наверное, – пожал плечами Миша. Оторвал голову от моих коленей, сел на сухую траву, обняв колени. – Я даже боюсь представить сумму, на которую кинул его. Клиенты же решили, что пасынок просто смылся с товаром, чтобы самостоятельно его реализовать. Им и в голову не могло прийти, что я могу уничтожить товар.
– Это те, что на черных внедорожниках?
Миша молча кивнул.
– Дела-а, – расстроенно протянула я.
– Накануне случившегося мы с отчимом крупно поссорились, – продолжил Миша. – Я обвинил его в смерти матери и в том, что он хочет погубить другого родного мне человека. Если мать могу ему простить, то брата – никогда.
– Жестко, – выдохнула я.
– Ты не знаешь, через какой ад мы с Лешей прошли. Не должно быть таким детство… Я не могу Леху бросить. Порой мать была так занята собой и своими любовными похождениями, что нам приходилось добывать еду на улице. Я пел песни в переходе, а Леша… – Матвеев снова нахмурился. – Леша иногда воровал.
– Почему ты не заявил на отчима? – воскликнула я. – Не считая твоего брата, он загубил столько невинных душ!
– У него все куплено, – сказал Миша. – К тому же заявить на собственного брата и отчима? Нет, я не смогу.
– Но это же какой-то замкнутый круг! – рассердилась я. – Что ты теперь будешь делать?
– Как я и говорил, вернусь, – ответил Миша. – У меня наконец созрел план, как можно со всем этим покончить раз и навсегда.
– Мне тоже нужно сбежать, – вдруг сказала я.
Миша посмотрел на меня с удивлением.
– С тобой или без тебя, – сбивчиво начала я, боясь, что внезапно зародившаяся мысль упорхнет от страха, – я уеду. Мне тоже нельзя здесь оставаться.
– Это еще почему? – удивился Миша.
– Это мерзко и ужасно, но…
Я решила рассказать Мише про отца и его маниакальное желание выдать меня замуж ради расширения бизнеса.
– Чувствую себя кем-то из сестер Болейн, – проворчала я, поправляя волосы, которые трепал ветер. – Подумать не могла, что со мной случится что-то похожее. Знаю, отец ждет, что, когда они вернутся, я буду со смирением развлекать того парня… Но я не хочу этого. Не хочу!
– Не думал, что и у вас есть проблемы, – честно сказал Миша.
– Наверное, не бывает идеальных семей, – проговорила я. – По крайней мере, я таких не встречала. Знаю, что у папочки уже давно есть четкий портрет моего будущего мужа.
Я заметила, как по лицу Матвеева скользнула тень беспокойства.
– Понятно, – усмехнулся Миша. – Что ж, тогда я не против. Бежим вместе. Только договоримся: ты остаешься у себя, а я еду дальше… Это может быть опасно.
– Конечно, – согласилась я, – если ты будешь держать меня в курсе всех событий…
Я заглядывала в карие глаза Матвеева в надежде найти ответ: что он думает о ситуации, сложившейся у меня с отцом? Задели ли Мишу слова о том, что меня хотят выдать замуж за состоятельного и перспективного парня? Хочет ли он быть со мной? Но Миша молча поднялся на ноги и резким движением натянул на голову капюшон толстовки. Подал мне руку, помогая подняться с травы, а затем первым пошел прочь к сосновым деревьям. Что ж, за долгие годы Матвеев мастерски научился скрывать свои эмоции.
На окне лежала та самая книга. Пока Миши не было в комнате, я подошла к подоконнику и осторожно взяла ее в руки. Уголок наспех свернутого листа по-прежнему заманчиво торчал. Странно, что Матвеев совсем позабыл об этом. Для чего тогда прятать? Резким движением я выдернула листок из закрытой книги. Развернула. Неровные строчки, написанные размашистым почерком:
Просить по чашке кофе пропустить,
При взгляде на тебя не усидеть на месте.
Влюбиться, никуда не отпустить…
Быть вместе.
Ругаться и посуду громко бить,
И говорить друг другу все, не думая о лести.
До сумасшествия и хрипоты всю ночь любить.
Мы снова вместе.
Заставить пульс от близости в висках греметь.
Лететь по трассе со скоростью под двести.
Врезаться, выживать иль заживо сгореть.
Лишь только вместе.
У. Ш.
Глава четырнадцатая
Держась за руки, мы не спеша брели по узкой тенистой улице. В кармане джинсового платья лежали купленные полчаса назад билеты на поезд. Это означало, что пути назад нет. Нужно как можно скорее решить Мишины проблемы и постараться вернуться к обычной жизни. Как Матвеев хочет провернуть дело, я слабо себе представляла. Попасть на такую крупную сумму… Мысли лихорадочно крутились, но в конце концов от всех предположений только голова начала раскалываться.
– Не молчи, – подтолкнул меня плечом Миша, – ты снова напряженная.
– Все хорошо, – заверила я. Не хотелось расстраивать Матвеева своим кислым видом. Но так уж получается, что мои эмоции всегда написаны на лице.
По пути мы купили холодного кваса и теперь шли по оживленному проспекту, который вел к набережной. Здесь же находились небольшие лавки с одеждой, фруктами, орехами, прохладительными напитками.
– Классный у вас город, – сказал Миша, – и море… Мне будет его не хватать.
– Хорошо, когда есть возможность вернуться к нему в любое время года, – согласилась я, отпивая пенный напиток, – но не в сезон тут вообще делать нечего. Город просто вымирает. Только холодное море грохочет. А в шторм с набережной скамейки уносит. И все покрывается льдом… Представляешь себе пальмы в сосульках? Жутковатое зрелище.
– Да ну! Здорово! – восхитился Миша.
Я пожала плечами. Меня таким уже не удивишь.
– Что ты оставил у Александры Марковны? – спросила я. – Надеюсь, все законно? И там не…
Я даже вслух не могла высказать свое предположение по поводу наркотиков. Вдруг кто-то услышит? Мы шли по улице, кишащей туристами, и я то и дело оглядывалась по сторонам, боясь, что вот-вот из-за поворота выскочит злосчастный черный внедорожник. И снова мысль: «Скорее бы уехать…» Когда же все наладится?
– Нет, я же тебе сказал, что я их уничтожил, – склонившись к моему уху, проговорил Миша. Стало щекотно и приятно. – У нее я оставил кое-какую теплую одежду и практически все деньги.
– Деньги? – переспросила я.
– Да, от выступлений, – пояснил Миша. – За несколько лет скопилась очень приличная сумма. Конечно, ничтожно малая по сравнению с той, что я теперь должен. Но мне нужны эти деньги. Я не рискнул взять их с собой сюда, не зная толком, где мне придется жить.