– Тоже отпуск закончился? – заметив наши стеклянные взгляды, все-таки обратилась к нам наша попутчица.
– Ага, – как-то отстраненно отозвался Миша.
– Вот и у нас. Достался такой чудный санаторий, – воодушевленно начала женщина, – очень понравились процедуры с минеральной водой и целебной грязью. И вот это… Вакуумно-роликовый массаж! Вы про такое знаете?
Мы одновременно покачали головами.
– А еще рекомендую вам массаж нижних конечностей.
Мы с Матвеевым переглянулись.
– А какая там открытая детская площадка! – продолжала восторгаться женщина. – Прямо на берегу моря. И батуты, и качели, и песочницы…
– Бабусь, еще апельсинчика, – пробасил мальчишка.
За всю поездку мы с Мишей и парой слов не перекинулись. Говорить не хотелось. То ли из-за того, что мы были в купе не одни, то ли из-за тяжелых мыслей, которые каждому из нас лезли в голову.
Когда в купе погас свет, а наши соседи давно видели десятый сон, мы улеглись на одну полку. Несмотря на тесноту, жались друг к другу, предчувствуя скорую разлуку. А еще в голове вертелись слова, сказанные братом, о том, что мне придется плакать из-за Миши… Что ж, не так уж далек он был от истины. А если с Матвеевым что-нибудь случится? Вдруг я его больше никогда не увижу? Миша будто думал о том же самом. Я слышала, как внезапно его сердце застучало громче. Взяла Матвеева за руку и поцеловала каждую костяшку. Утром эти руки играли ту прекрасную музыку на фортепиано. И обнимали меня… Сердце сжалось. Поезд гремел, стучал, качался, вез нас в неизвестность. Купе то и дело освещали яркие фонари. Под грохот колес и Мишиного сердца я все-таки уснула…
Утром мы вышли на перрон невыспавшиеся. У вагона нас уже поджидал тот самый белобрысый мальчишка, который когда-то приносил цветы и записку от Паши Долгих. За спиной рюкзак, в котором лежали вещи Матвеева. Сам Миша уже успел отбежать к торговой палатке, чтобы купить воды.
– Привет! – Я шагнула навстречу Гоше. Мальчишка внимательно осмотрел меня с ног до головы, кажется, покраснел и натянул на нос солнцезащитные очки в желтой оправе. Выглядел он забавно: белокурые волосы зачесаны на правый бок, строгие брючки, бежевая рубашка. Маленький Джеймс Бонд.
– Здравствуйте, достопочтенная Ульяна, – отозвался вежливо Гоша. Я не могла сдержать улыбку. Такой он забавный…
– Ты друг Паши и Поли? – спросила я.
– Мы с Полей соседи по квартире, – важно произнес Гоша.
– Повезло вам, – искренне проговорила я, вспомнив о своей тете Лиле. Вот уж с кем житья нет.
– Повезло? – удивился Гоша. – Как бы не так! Поля с утра долго в душе торчит и песни Элджея при этом громко поет.
Я снова рассмеялась. На мгновение стало так хорошо. Солнце ярко светило, на вокзале было полно счастливых людей, предвкушающих скорый отпуск. Раздался громкий гудок поезда…
В этот момент к нам подошел Миша.
– Здорово! – Матвеев протянул Гоше руку. Мальчишка ответил крепким рукопожатием, а затем принялся стаскивать с плеч Мишин рюкзак.
– При входе на вокзал не приставали? – спросил Матвеев.
– На меня вообще не обратили внимания, – пожал плечами Гоша. А затем насторожился: – Там что-то незаконное? – Казалось, мальчишка не на шутку перепугался.
– Ерунда всякая, – поморщился Матвеев, отпивая из горлышка воду. – Человеческая голова и две руки. Ну и так, по мелочи: пальцы, нос, парочка глазных яблок.
Гошка побледнел.
– Миша, прекрати, – укоризненно покачала я головой. – Зачем ты ребенка пугаешь? Там просто вещи, – обратилась я теперь к Гоше. – Одежда.
Мальчишка молча протянул Мише рюкзак.
– Спасибо, дружище, – подмигнул Гоше Матвеев. – Как там Александра Марковна поживает? Ты передал ей от нас привет?
– Хорошая женщина, – кивнул Гоша. – Напоила меня чаем, накормила пирожками с ливером…
– Ульянкины любимые, – мечтательно вздохнул Миша.
Я ткнула Матвеева локтем. Когда мы вдвоем, он самый нежный на свете, но стоит кому-то оказаться рядом, и снова эти подколы, как в первый день нашего знакомства. Просто неисправимый человек!
– Ты нас очень выручил, – проговорил Миша, вручая Гоше несколько купюр. – Вот возьми, купишь себе что хочешь.
Гоша взял в руки деньги. Пересчитал. Глаза его загорелись.
– Тут на GTA хватит!
– Разве у этой игры не стоит ограничение «18+»? – хмыкнул Матвеев.
Гоша заметно смутился. Поправил солнцезащитные очки и сказал:
– Ну не мягкие же игрушки мне покупать? Ладно, до встречи!
Мальчишка быстро зашагал по перрону и вскоре скрылся в толпе.
– Ты тоже играешь в приставку? – улыбнулась я, глядя на Матвеева. – Думала, только на музыкальных инструментах…
– Покажи мне парня, который не любит порубиться в «соньку».
Миша поправил лямки рюкзака и сделал шаг назад. Сердце неприятно кольнуло.
– Не люблю долгих прощаний, – хрипло сказал Матвеев. – Я тебя наберу, как только все наладится.
– Хорошо, – глухо отозвалась я, заглядывая в глаза Мише. Но он отвел взгляд.
– Ты вроде нигде не засветилась. Можешь возвращаться в свою квартиру, к обычной жизни.
– Хорошо, – сглотнув, повторила я. Без него моя жизнь и будет самой пустой и обычной. – Ты сейчас куда?
– Поймаю машину, сниму номер в отеле…
– И что ты там собираешься делать? – насторожилась я. – Расскажешь мне о своем плане?
– Нет. Все! Не могу. Пока! – Миша резко наклонился ко мне и быстро чмокнул в лоб. Еще раз сказал негромко: – Пока.
Развернулся и пошел прочь с платформы. Я растерянно смотрела ему вслед. Вот и все? Это конец? Я некоторое время постояла на месте, а затем двинулась за Мишей. Прибавила шаг, боясь упустить его из виду. Парень шел так быстро, что еще секунда – и он затеряется в толпе… Миша шагал уверенно, но сутулясь, словно боялся обернуться. Перед моими глазами уже стояла пустая комната, которая тонула в солнечных лучах и моей тоске. А больше всего пугала неизвестность.
Я шла следом, словно бродячая собака, которую Миша потрепал за ухом на улице. Торопилась, расталкивая на платформе людей. В голове стучало: «У меня нет его номера. Он не позвонит, он больше никогда не позвонит! Он считает нас слишком разными».
Будто почувствовав мою слежку, Миша развернулся и шагнул мне навстречу. Взял лицо в ладони и быстро поцеловал.
– Мне и так тяжело, – негромко сказал он, – пожалуйста, не усугубляй. Мы так никогда не расстанемся.
Я только качала головой, пока он целовал мои глаза, нос, губы…
– Нам и не нужно расставаться, – быстро проговорила я, – поеду с тобой!
Миша перестал меня целовать и внимательно посмотрел:
– Нет, Уля, нельзя. Я не могу.
– Я не вернусь без тебя в свою квартиру. Я должна знать, что все закончится хорошо. Посижу тихо в номере. Это ведь не опасно? Пожалуйста!
Миша подавленно молчал. Тогда я первой шагнула к выходу с шумного вокзала.
– Поймаем машину вместе.
– Помнишь, мы с тобой спорили на тему: что такое любовь? Выбрали же время… Мне всего семнадцать, тебе и того меньше. И я тогда был просто убежден в том, что все это бред собачий. Не бывает никакой любви. Только тупая и слепая привязанность, как у отчима к маме…
Вплоть до этого лета я продолжал считать, что никакой любви быть не может. А теперь, представляешь, люблю… Люблю неумело, осторожно и, кажется, что невпопад. Мы разные. И это сбивает с толку. Страшно любить и мириться с пониманием, что у вас нет совместного будущего. Что ты ее жизнь только испортишь, ее папа никогда такого зятя не одобрит, ее подруги тоже сочтут тебя не тем, кто ей нужен. У нее были превосходные планы на будущее, а ты в них не то что не вписываешься – ты их безжалостно рушишь.
А что делать, когда тебя штормит в ее присутствии? Когда срывает крышу от простого несмелого прикосновения? Это страшно. Но круто. Пока что. А что будет дальше, даже боюсь думать…
Лучше б я продолжал жить в незнании. Зачем мне такая любовь, которая разъедает сердце?
На въезде в город мы встали в большую пробку. Окна были открыты. Пахло зноем. Я с безразличным видом уставилась на большое поле, покрытое зелеными колосьями. Машина резко трогалась каждые две минуты, и, кажется, меня уже укачало…
– В выходные от дачников житья нет, – пожаловался водитель. – С тех пор как на окраине города наставили эти дома из панелей да выделили к каждому из них по клочку земли, началось это нашествие садоводов. Хуже колорадского жука. А еще важно именуются дачным поселком «Элегия». Твою дивизию! При чем тут это? Просто чтоб красиво звучало?
Мужчина, который согласился нас подбросить, высунул руку в открытое окно и стряхнул с сигареты пепел. Курил он прямо в машине, и у меня от дыма и духоты уже пульсировало в висках. Я положила голову Мише на плечо и закрыла глаза. До сих пор не верилось, что Матвеев разрешил мне уехать вместе с ним. Там, на перроне, я клятвенно пообещала, что буду дожидаться Мишу в номере и никуда не сунусь.
– Так и стоим на Кольцевой по часу каждый раз, – продолжил ворчать мужчина. – Конечно, есть здесь и элитные домики. Там, кажется, такие мордовороты живут… Страшно сунуться.
Он с подозрением посмотрел на нас в зеркало заднего вида.
– А вы зачем в нашу дыру, если не секрет?
– По работе, – нехотя ответил Миша, давая понять, что особо распространяться об этом мы не будем.
– Какая в нашем городе работа? Уж вымерло все давным-давно. Есть один завод, и то зарплату месяцами не платят.
– А гостиницы у вас есть? – спросила я, по-прежнему не открывая глаза.
– Ночлежки, что ль? – усмехнулся водитель. – Есть две. Одна из них – дыра дырой, зато бюджетно. У второй четыре звезды аж… За что? Артистки там всякие останавливаются, когда приезжают на гастроли в местный Дворец спорта. Там вроде все цивильненько, но цену такую дерут! Да кто там остановится? Только примадонна!
Водитель снова осмотрел нас и, видимо, решил, что такую «ночлежку» мы не потянем. До примадонны нам далековато, поэтому спросил: