Когда индеец умирает, его хоронят. Пираха никогда не оставляют тела умерших соплеменников на растерзание стихии, а обязательно хоронят их. Стоит ожидать, что в этой сфере у пираха будут ритуалы, но под это определение у них мало что подпадает. Я несколько раз был свидетелем того, как кто-то умирал; похороны сопровождаются некоторыми нестрогими традициями, но ритуала захоронения нет. Иногда умершего хоронят в сидячем положении и кладут рядом вещи, ему принадлежавшие, — но их никогда не набирается больше дюжины, так как у пираха очень мало имущества. Чаще, однако, хоронят в лежачем положении; изредка, если под рукой есть доски и гвозди (их купили у торговца или привез я), индейцы мастерят гроб наподобие привычного у нас. Я видел это только однажды: тогда хоронили маленького ребенка, а в селении как раз случился белый торговец.
Если покойный высокого роста, его скорее всего похоронят в сидячей позе, так как тогда надо меньше копать (так говорят сами пираха). Похороны происходят почти сразу же. Могилу обычно роют один-два близких родственника мужского пола, чаще возле берега, так что через пару лет могилу размывает эрозия почвы. Тело кладут в яму, затем раскладывают вещи покойного. После этого на тело кладут крест-накрест несколько зеленых побегов и закрепляют их концы в земле. Поверх настилают широкие банановые или другие листья. Затем могилу засыпают землей. Изредка, подражая виденным где-то могилам бразильцев, индейцы ставят на могиле крест с резьбой, имитирующей вырезанные буквы, которые они видели на надгробиях.
Однако бо́льшая часть действий при похоронах может меняться, и я не видел двух совершенно одинаковых похорон. То, что они часто импровизированные и, в сущности, предназначены для того, чтобы не оставлять разлагающееся тело на земле, не дает мне причислить их к ритуалам, хотя здесь возможны разные мнения.
Половая жизнь и брак также обходятся без заметных ритуалов. Хотя индейцы неохотно обсуждают свою собственную интимную жизнь, они иногда рассказывают об этом в обобщенном виде. Оральный секс они называют «лизаться, как собаки», но это сравнение с животными не оскорбительно: они считают, что животные — это хороший пример для подражания. Половое сношение описывается в их языке как еда: «я съел ее» или «я съела его» означает «мы занимались любовью». Пираха нравится заниматься сексом, и они часто намекают на это или рассказывают о сексуальной жизни других.
Секс возможен не только между супругами, хотя, если мужчина и женщина состоят в браке, в норме они живут только друг с другом. Холостые индейцы занимаются сексом с кем пожелают. Секс с чужим супругом не одобряется и может навлечь беду, но все же случается. Чтобы заняться любовью, семейная пара просто уходит из селения подальше в джунгли. То же делают, если оба партнера не состоят в браке. Если же у одного из них, или даже у обоих, уже есть семья, они обычно уходят из селения на несколько дней. Если они возвращаются вместе, то прежний брак распадается и формируется новая семейная пара. Первый брак, в свою очередь, признается действительным, когда супруги начинают жить под одной крышей.
Если беглецы не остаются вместе, обманутый муж или брошенная жена может принять партнера назад в семью, если захочет. Так или иначе, как только такая пара вернется, о случившемся не вспоминают и не жалуются. Однако пока любовники еще не вернулись, покинутые супруги ищут их, причитают и громко жалуются каждому встречному. Иногда брошенные мужья и жены просили меня взять их с собой на моторке искать беглецов, но я не соглашался.
Возможно, больше всего напоминают ритуал танцы пираха. Танцы сплачивают все селение. Во время танцев все жители селения веселятся, радуются жизни и нередко занимаются сексом с кем придется. У них нет музыкальных инструментов — только пение, хлопки и топанье ногами.
Когда я впервые увидел их танец, я был поражен тем, насколько всем нравится петь, болтать и расхаживать кругами в танце. Кохои позвал меня присоединиться к ним:
— Дэн, хочешь с нами танцевать?
— Я не умею танцевать, как племя пираха, — ответил я, надеясь отговориться. Я ужасно танцую.
— Стив и Арло с нами танцевали. Ты не хочешь научиться танцевать, как племя пираха? — настаивал Кохои.
— Я попробую. Но не смейтесь надо мной.
Во время танца одна индианка спросила меня:
— Ты лежишь только с одной женщиной? С другими не хочешь?
— Только с одной. С другими не хочу.
— Он не хочет других женщин, — объявила она всем. — А Керен не хочет других мужчин?
— Нет, только меня, — ответил я, как подобает доброму христианину.
Во время танцев в селении, обычно на полнолуние, сексуальные отношения как между неженатыми, так и между семейными людьми становятся совсем свободными. Иногда случаются вспышки агрессии, от умеренных до очень жестоких (Керен однажды была свидетельницей, как почти все мужчины в селении по очереди изнасиловали молодую незамужнюю девушку). Но агрессию никогда не поощряют, и случается это редко.
Индейцы рассказывали мне о танце, в котором использовались живые ядовитые змеи, но своими глазами я этот танец не видел (однако о нем сообщали видевшие его жители деревни Понту-Сети из племени апуринан, до того как пираха прогнали их). В этом танце перед обычными танцорами появляется мужчина в одной головной повязке из пальмы «бурити» и поясе с подвесками из узких желтых листьев пальмы-пашиубы. Этот мужчина изображает Аитоии, преимущественно злого духа, чье имя означает «длинный зуб». Он выходит из джунглей на поляну, где собрались танцоры, и объявляет, что он сильный и не боится змей, а затем рассказывает, где в джунглях он живет и что делал сегодня. Все это рассказывается в виде песни. Во время пения он бросает змей под ноги собравшимся, и они быстро отпрыгивают.
В этих танцах с духами тот, кто изображает духа, утверждает, что повстречал его сам и теперь одержим этим духом. У духов пираха есть свои имена и характеры, и их поведение довольно предсказуемо. Такие танцы можно назвать упрощенной формой ритуала в том смысле, что видевшие танец потом воспроизводят его и для общины этот танец имеет значение и является ценностью. Этот ритуал учит быть сильным, понимать природу и так далее.
Относительная бедность ритуала у пираха объясняется принципом непосредственности восприятия. Этот принцип предписывает не использовать формализованные описания и действия (то есть ритуалы), которые отсылали бы к событиям, не виденным в действительности. Поэтому невозможен ритуал, в котором исполнитель главной роли не видел сам то, что изображает (или, по крайней мере, не верит в это). Помимо такого запрета, однако, принцип непосредственности означает, что пираха не зашифровывают культурные ценности в готовые ритуальные формулы, а передают ценности и информацию поступками и словами, индивидуально присущими только действующему или говорящему человеку, виденными им самим или слышанными от очевидца. Поэтому в их культуре нет места ритуалам и устному фольклору.
Глава 6Семья и община
Пираха смеются по любому поводу. Смеются над своими же неудачами: если ураганом сдуло хижину, ее обитатели смеются громче всех. Смеются, если наловят много рыбы. Смеются, если не поймали ничего. Смеются на полный желудок и на пустой.
Когда они трезвы, они никогда не бывают назойливыми или грубыми. С первого же дня меня поражали их терпение, веселость, отзывчивость. Эту веселость трудно объяснить, но мне думается, что пираха просто до такой степени уверены в своих способностях справиться с любым испытанием, которое им пошлет природа, что они могут все встречать с улыбкой. Не потому, что им так уж просто жить, а потому, что они делают все как следует.
Они любят проявлять добрые чувства прикосновением. Хотя я ни разу не видел, чтобы они целовались, такое слово у них есть, а значит, они когда-то да целуются. Но в любом случае, они часто ласково дотрагиваются друг до друга. Вечерами, когда темнело, ко мне тоже приходили — особенно самые маленькие дети — и гладили меня по рукам, по голове, по спине. Я должен был отворачиваться, чтобы не засмущать их.
Ко мне индейцы терпеливы. По отношению же к себе они подлинные стоики. Они заботятся о пожилых и немощных. В селении я заметил одного старика, Ка’а’аи (Kaxaxái; это значит Аллигатор), который забавно ковылял и не мог уже охотиться или ловить рыбу По вечерам он собирал понемножку хворост для селения. Я спросил одного из мужчин, зачем он кормит Ка’а’аи, если тот ничего в ответ для него не делает. Он ответил: «Он меня кормил, когда я был маленький. Теперь я кормлю его».
Когда индейцы впервые принесли мне поесть жареной рыбы, они спросили: «Gíxai soxóá xobáaxáaí. Kohoaipi?» ‘Ты уже умеешь это есть?’ Это очень полезная фраза, потому что если вам на самом деле не хочется это есть, вы можете вежливо отказаться, ответив: «Нет, я это есть не умею».
Пираха казались людьми мирными. Я не чувствовал агрессии по отношению к себе или к другим чужакам, в отличие от многих других культур, с которыми я познакомился за долгие годы. И более того, я не видел проявлений агрессии и внутри общины. Хотя, как и везде, тут бывают исключения, после многих лет общения мое впечатление от пираха не изменилось: это мирный народ.
В селении Агиопаи, которое бразильцы называют Форкилья-Гранди (Forquilha Grande ‘Большая развилка’, потому что там река Маиси раздваивается, оставляя сбоку старицу), сестры часто приводят мужей в дом своих родителей. Однако в других селениях, например в Пентекости возле устья Маиси, мужчины приводят жен в свой дом. Таким образом, одно селение живет матрилокально, а другое — патрилокально. А некоторые не следуют одному правилу, у них вообще нет никакой закономерности в этом. Эта гибкость, вероятно, обусловлена высокой степенью свободы в обществе пираха и их простейшей системой родства.
У пираха одна из самых простых систем родства во всем мире; есть только следующие обозначения членов семьи: