— кричала роженица. Никто не отвечал. День клонился к вечеру. Стив поднялся, чтобы ей помочь, но ему сказали: «Нет, она не тебя зовет. Она зовет родителей». Индейцы явно имели в виду, что ему не стоит приходить женщине на помощь. Однако ее родителей в селении тогда не было, а остальные помогать не собирались. Спустился вечер, а ее крики становились все слабее. Наконец, она затихла. Утром Стив узнал, что и мать, и ребенок погибли и им так никто и не помог.
Стив записал рассказ об этом происшествии, который я привожу ниже. Этот текст ценен для нас по двум причинам. Во-первых, он повествует о трагическом случае и тем самым помогает нам понять культуру пираха. А именно, из него следует, что пираха дали молодой женщине умереть и не помогли ей, потому что считают, что люди должны быть сильными и самостоятельно преодолевать трудности.
Во-вторых, он важен для того, чтобы понять грамматику языка пираха. Обратите внимание на то, как проста структура (но не содержание) предложений, в которых одна фраза или часть предложения никогда не оказывается внутри другой.
запись Стива Шелдона
Содержание: Это рассказ о том, как умерла жена Описи (Xopísi), Аогиосо (Xaogióso). Она умерла рано утром в родах. Она рожала у реки в одиночестве. Ее сестра Баигипохоаси (Baígipóhoasi) не помогала ей. Абаги, старик, который иногда принимал роды в селении, позвал на помощь ее зятя, но тот не отвечал и не подходил к ней, пока она не умерла. Описи, ее муж, был в тот день на реке и ловил пираний, поэтому за ней никто не присматривал.
1. Xoii hiaigíagásai. Xopísi hiabikaáhaaga.
Оии сказал: Описи здесь нет.
2. Xoii hiaigiagaxai Xaogíosohoagi xioaakaahaaga.
Потом Оии сказал: Аогиосо умерла.
3. Xaigia hiaitibíi.
Его звали.
4. Ti hi giaitibíigaoai Xoii. Hoihiai.
Я позвал Оии. Только его.
5. Xoii hi aigia ti gaxai. Xaogiosohoagi ioabaahoihoi, Xaogioso.
И вот я сказал Оии: Аогиосо умерла, Аогиосо.
6. Xoii xiboaipaihiabahai Xoii.
Оии не пошел к ней на помост для купания.
7. Xaogíosohaogi xioaikoi.
Аогиосо действительно умерла.
8. Ti xaigía aitagobai.
Мне очень страшно.
9. Xoii hi xaigiagaxaisai. Xitaíbigai hiaítisi xaabahá.
Тогда Оии сказал: Итаибигаи не рассказывала об этом.
10. Hi gaxaisi xaabahá.
Он сказал, что она не говорила.
11. Xaogíosohoagi xihoisahaxaí.
Аогиосо, не умирай!
12. Ti xaigíagaxaiai. Xaogíosohoagí xiahoaga.
Тогда я сказал: Аогиосо умерла.
13. Xaabaobaha.
Ее больше нет.
14. Xoii hi xi xobaipaihiabaxai.
Оии не пошел к ней на причал.
15. Xopísi hi Xiasoaihi hi gixai xigihí.
Описи, ты муж Иасоаихи.
16. Xioaíxi Xaogióso.
Аогиосо умерла.
17. Ti xaigíai hi xaitibíigaópai. Xoii xiobáipápaí.
Я позвал Оии: иди к ней.
18. Xaogíosogoagí xiahoagái.
Умерла Аогиосо.
19. Xaabaobáhá.
Ее больше нет.
20. Xaogíosohoagí hi xaigía kaihiagóhaaxá.
Аогиосо сбросила (родила) ребенка.
21. Xoii ti xaigíagáxaiai. Xoii hi xioi xaipihoaipái. Xoii hi xobágátaxaíhiabaxaí.
Я сказал Оии: Оии, дай ей лекарство. Оии больше к ней не ходил.
22. Xoii hi xaigíagáxai. Hoagaixóxai hi gáxisiaabáhá Hoagaixóxai.
Потом Оии сказал: Хоагаи’о’аи ничего не сказал, Хоагаи’о’аи.
23. Xaogíoso xiaihiábahíoxoi.
Аогиосо очень, очень больна.
24. Xi xaipihoaipaáti xi hiabahá.
Ей не дали лекарства.
25. Hi xai hi xahoaihiabahá gíxa pixáagixi.
Он никому не сказал, младший.
26. Xaogíoso hi xábahíoxoisahaxaí.
Аогиосо, не болей.
27. Hi gáaisiaabahá.
Он ничего не сказал.
28. Hi xabaasi hi gíxai kaisahaxaí.
Ты ничего не сделал для племени.
29. Xabaxaí hoihaí.
Она пошла одна.
Итак, этот рассказ интересен на разных уровнях. С точки зрения языка самое важное его свойство — это простота строя предложений. В то же время этот рассказ, как и другие рассказы индейцев пираха, демонстрирует довольно сложные связи между содержанием фраз. Некоторые элементы содержания помещены внутрь других, хотя по строению предложений этого не видно. Например, в этом тексте можно выделить четыре части. Строки с первой по пятую — это вступление и представление участников сюжета. Строки с шестой по четырнадцатую — о безответственности мужа покойной. Строки с пятнадцатой по девятнадцатую — о безответственности остальных родственников. И с двадцатой строки до конца вновь следует скорбное причитание о том, как все ее бросили. И, конечно, все эти части связаны воедино, и у каждой своя роль в повествовании. Таким образом, все предложения в рассказе находятся в рамках единого сюжета: они не только следуют друг за другом на странице (и в устном изложении), но и объединены когнитивной общностью: то есть говорящий понимает, что они складываются в цельный сюжет, и строит рассказ так, чтобы передать эту цельность.
Такое деление рассказа на разделы не грамматическое в строго научном понимании, а, скорее, смысловое. Оно отражает мыслительный процесс, и этот ключевой механизм размещения одних фрагментов содержания в рамках других повторяет другой механизм, который многие лингвисты относят к грамматике, — рекурсию[21]. И все же деление на разделы — не грамматическое явление, хотя его можно обнаружить во всех текстах индейцев пираха. Значит, само это явление — размещение одной мысли внутри другой — может существовать независимо от грамматики языка, вопреки мнению большинства (хотя ни в коем случае не всех) ученых-лингвистов.
Хотя неспециалист может подумать, что это лишь некое теоретическое умствование, на самом деле эта проблема стала предметом одной из главнейших дискуссий в современной науке о языке. Если рекурсия в грамматике есть не во всех языках мира, а рекурсия в мыслительном процессе есть у всех людей, то она относится к сфере мышления вообще, а не «языка как инстинкта» или «универсальной грамматики», как утверждает Ноам Хомский.
С точки зрения культуры этот рассказ интересен потому, что рассказчик будто бы пытается снять с себя вину. Он будто бы осуждает то, что женщине никто не помог, как осудил бы и любой европеец, и все же ни сам рассказчик, ни кто-либо еще ей на помощь не пришел. Таким образом, в поступках проявляется свойственная культуре пираха идея, что каждый должен справляться с трудностями сам, даже если положение очень опасное, хотя на словах может утверждаться обратное. Как и другие народы, пираха нередко говорят одно, а делают другое.
Я сам однажды столкнулся с еще более шокирующим поведением. У молодой женщины по имени Поко (Pokó) родилась хорошенькая девочка. Обе были здоровы. В это время мы с семьей уезжали отдохнуть в Порту-Велью и вернулись только через два месяца. Когда мы прибыли, Поко и еще несколько индейцев, как обычно, обосновались в нашей хижине. Однако она была на грани полного истощения. Она чем-то заболела, но мы не знали, чем именно: едва живая, тощая как скелет, со впалыми щеками, исхудавшими до костей руками и ногами, она даже почти не двигалась от слабости. У нее не было молока, и от голода ее дочь тоже заболела. Другие кормящие матери не помогали, говоря, что им нужно кормить своих. Поко умерла через пару дней после нашего возвращения: у нас не было радиостанции, чтобы вызвать врача. Но девочка была жива.
Мы спросили, кто будет ухаживать за младенцем.
— Ребенок умрет. Ее некому выхаживать, — ответили индейцы.
— Мы с Керен ее выходим, — вызвался я.
— Ладно, — ответили индейцы. — Но ребенок не жилец.
Индейцы пираха умеют видеть признаки скорой смерти. Теперь мне это ясно. Но тогда я горел желанием спасти девочку.
Первой задачей было накормить ее. Подгузники мы уже сделали из старых простыней и полотенец. Мы попробовали дать малышке соску (у нас всегда имелась детская бутылочка на случай болезни у местных детей), но у нее не было сил сосать. Она была почти как в коме. Но я решил, что не дам ей умереть. Надо было придумать, как дать ей молока. Мы растворили немного сухого молока с сахаром и солью, нагрели.
У меня были две старые бутылки от дезодоранта (в Бразилии дезодорант часто продают в пластиковых бутылках с пульверизатором). Я вылил жидкость и вымыл бутылки изнутри, вытащил и еще раз промыл гибкие пластиковые трубки от пульверизаторов, а затем налил в одну бутылку немного приготовленной молочной смеси. Потом я соединил трубки вместе, примотал место сочленения пластырем и вставил их в бутылку. Другой конец мы осторожно и медленно ввели в горло девочке. Она почти не сопротивлялась. Тогда я, тоже осторожно, надавил на бутылку и таким образом дал ребенку порцию молока.
Не прошло и часа, как девочка немного оживилась. Мы стали кормить ее каждые четыре часа, днем и ночью. Три дня мы почти не спали, пытаясь спасти ее, и, казалось, она выкарабкивалась: с каждым новым кормлением она все больше двигалась, громче кричала, у нее сработал кишечник. Нас переполняла радость за нее.
Однажды вечером мы подумали, что можем оставить девочку ненадолго и пойти побегать на взлетной полосе. Я попросил ее отца посидеть с ней, пока мы не вернемся, и мы ушли, радуясь, что хотя бы кому-то в племени можем помочь.
Однако сами индейцы считали, что девочка умрет. Тому было три причины. Во-первых, она уже побывала на краю гибели. Индейцы полагали, что как только человек достигнет определенной степени истощения — а малышка исхудала тогда еще больше, — его уже не спасти. Во-вторых, по их мнению, такого больного ребенка должна выхаживать мать из племени и кормить грудью, а сейчас ее мать умерла, а другие не оставят голодными своих детей, чтобы покормить чужого. В-третьих, они думали, что наши лекарства в этом положении не помогут и только продлят боль и страдания ребенка.