— Нет, — я густо покраснела, припомнив свои недавние кровожадные мысли насчет омлета, — мы вчера не дождались ваших блинчиков, вот я и подумала, вдруг сегодня это можно исправить…
— Легко и запросто!
Он вскочил и засуетился, на столе живо оказались полная тарелка блинов, неведомое варенье и чай. М-м-м-м… Божественно вкусно! Вот бы каждый день тут завтракать…
— И завтра приходи, — укоренил эту мысль Лукаш, — что-нибудь другое приготовлю. Хочешь, и тебя научу элианской кухне?
— Хочу, — согласилась я, уплетая вторую половину блинчика. — Люблю готовить.
— Была еще одна дева, с которой мы вместе любили готовить.
— Она стала вашей женой?..
— Не-е-ет, нельзя ведь жениться на всех подряд! — Лукаш разулыбался, а я поперхнулась. — Ты, наверное, думаешь, что у меня было слишком много жен.
— Что вы… Любви много не бывает.
— Бывает, — грустно возразил Лукаш, — особенно в моем возрасте. Ай, ладно. Расскажи лучше, как твои дела?
— Не знаю, — я растерянно пожала плечами, — с одной стороны, замечательно. Кеннет вернулся, учусь в университете, появились друзья. А с другой стороны… Столько внимания! Я к нему совсем не привыкла. Все смотрят, спрашивают, прохода не дают. Так хочется иногда стать невидимой!
— Ну, делов-то. Держи!
Он сделал призывающий пасс рукой и протянул мне серый платок. Я взяла, машинально вытерла им пальцы. Стоп. Это же… Платок Дриады?! Вечно я артефакты неправильно применяю!
— Пользуйся на здоровье, — подмигнул Лукаш.
— Но… он же ваш!
Напомнить про незаконность просто духа не хватило. Артефакты для невидимости под запретом, как и владение ими.
— Было наше, стало ваше, — ничуть не смутился ректор. — Мне он когда-то был нужен для Маришки, моей жены. А то против наших с ней встреч возражала моя предыдущая жена. Ну, до того, как стала предыдущей…
— Ясно, — кивнула я. Медленно и понимающе. — Спасибо.
— За что?
— За платок…
— Какой платок? — Лукаш испытующе приподнял седую бровь.
— Ни за какой, — невозмутимо ответила я и спрятала подарок в карман пиджака.
Конечно, опасно иметь запрещенные артефакты: в случае чего проблем не оберешься. Но кто не рискует, тот не становится невидимкой! Буду использовать его лишь в крайних случаях. Самых крайних, да.
Платок жегся сквозь карман, будто собирался загореться и выдать себя, а заодно и меня всему белому свету. До второй лекции еще оставалось немного времени, и я помчалась в общежитие. Забежав в комнату, сунула подарочек на самое дно закрывающейся на замок шкатулки, спрятала ее в другую шкатулку, а ту — вглубь шкафа, дверцу которого плотно прикрыла. И с облегчением выдохнула. Если что, все это не мое, мне подбросили!
Под кроватью завозился Ярушка. С шелестом и пыхтением выкатил наружу плотно сбитый бумажный ком — нет, целый комочище! — и, воткнув в него огрызок карандаша, помахал мне аккуратно сложенным пополам листом. Все ясно: в комке неудачные работы, а в лапке удачная. Ярушка гордо выпрямился и протянул мне листок. Хочет показать?.. Я с трепетом взяла, развернула и ахнула. Нарисованный ханик! Похожий на зайца, только с рогами и крыльями. Но определенно игрушечный — мохнатый, с глазами-бусинками.
— Да ты талантище, — восхитилась я, — а кто это?
— Друг, — заявил Ярушка и моргнул.
Раз, второй. Очень так намекающе. М-м-м… Я всмотрелась в рисунок. В голове что-то щелкнуло, он ожил, будто наяву. Внутри заскреблось до боли знакомое чувство. То самое, щекотное, перерастающее в зуд на кончиках пальцев. А что? Непростительно давно я хаников не делала! Зря, что ли, половину лавки рукоделия скупила? Включая тот чудесный винтажный плюш.
Я кинулась к комоду. Моток ниток, мягкая ткань, волшебно-полимерная глина. Уже предвкушаю лепку мордашки и рогов! Два стеклянных шарика… Это у нас будут глазки. А вот проволока для крыльев. Казалось, они выросли и у меня. Порхала по комнате с ощущением невообразимой легкости, Ярушка бегал за мной хвостиком, довольно потирая лапки.
Сдерживающий артефакт — с шеи прочь. Вдох, буханье сердца в груди. Извлеченные из недр ящика швейная машинка, ножницы и прочее, прочее. Последние приготовления, безудержный полет фантазии. Я уселась за стол, держа рисунок перед собой. Прикинуть, продумать, окончательно определиться. Внешний мир исчез, закипела работа.
Глина податливо меняла форму, обращаясь заячьей мордой, аккуратным носиком, зубками-резцами… Потом рога, рельефные, ветвистые. Теперь магическая печка, в которой все мгновенно застывает! Глазки встали как родные, в ход пошли акрил, лак и пастель. Выкройка получилась загляденье, машинка оттарабанивала строчку за строчкой. Что у нас тут? Уши, лапы, шарик хвоста… В пушистом тельце — не только опилки и наполнитель, а еще и ударная доза милоты! Не тронь — забодает. И крылья, конечно, крылья. Из ткани, но симпатичнее любых перьев. Я выдохнула, критически оглядела новорожденного малыша. Та-а-ак, непорядок. Снова метнулась к комоду. Спицы, пряжа, петелька к петельке. Ханику теплее с шерстяным шарфиком! Нарядить, поправить ухо, пожать лапку. Ну, красавчик, добро пожаловать в мир.
Обуяло приятнейшее чувство завершенности, я потянулась, разминая затекшую спину. На стол вскарабкался Ярушка. Замер и недоверчиво тронул рогатого зайца за нос. Восторженно пискнув, заключил его в плюшевые объятия. Ура, понравился! Я откинулась на спинку стула, Ярушка спрыгнул на пол. С зайцем в обнимку. И потащил его под кровать.
— Э? — поинтересовалась я.
— Друг, — пропыхтел Ярушка, — мой.
Пожалуй, так даже лучше. Хороший ханик — надежно спрятанный ханик. Наверняка и у этого энергетический заряд зашкаливает. Я проследила, как Ярушка исчезает под кроватью с новым другом, взгляд мазнул по часам. Сколько-сколько на них?! О боже, я пропустила лекцию! Две лекции! Плюс обед! Я заметалась, убираясь в комнате, нацепила сдерживающий артефакт и помчалась в универ. Счастье, что те лекции вела не Далинда. Стала Алена прилежной студенткой, называется. Просто наваждение было какое-то, напрочь отключившее мозг и счет времени. Но в творчестве ведь и есть моя сила, можно сказать, что потренировалась. А после блинчиков Лукаша легко обойдусь без обеда. Вот только… Выходит, Кеннет снова за мной не пришел? Неважно, что была не в универе. Кольцо показывает ему, где я. Чем он так занят, куда пропал? Его опять арестовали?! Нет, тогда бы уже все Междумирье на ушах стояло.
На лекцию по стихиям я не опоздала, а вот преподаватель — наоборот. Студенты маялись в аудитории, я подсела к Мэй и Сианти, выяснила, что пропустила и что задали, полистала их конспекты. Спинным мозгом чувствовала чужие взгляды, сзади скалилась Лизка. Специально такое место заняла?
— Девочки, — вдруг подала она голос. Облокотилась о стол, подалась к нам. — А как называлось то блюдо, которое мы ели на обед?
Зараза… Из пары сотен первокурсников ей больше обедать не с кем?
— Обыкновенный овощной салат, — удивленно отозвалась Сианти. — Просто специи из Эсмира, у них там кислое в почете.
— Я пробовала настоящую шокогромаду, — вмешалась я. Не буду чувствовать себя лишней. Это мои подруги, а не Лизкины. — В эсмирской столице.
— Ой-ёй, представляю, — скривилась Мэй, — у меня бы глаза на лоб улезли и обратно не вернулись, никогда-никогда.
— Алёна любит всякую кислятину, — не унялась Лизка. — Помню, на Новый год она прикончила весь клюквенный соус. Ох, скучаю по школьным временам, — она вздохнула и вкрадчиво добавила, глядя мне в глаза: — А ты?
Дыхание сбилось, воздух словно кончился. Конспект в руках задрожал, я бросила его на стол, стиснула зубы. Тоже помню новогодний школьный вечер. И тот чертов соус, которым меня облили со словами: «Какая же ты неуклюжая». Вымывала его в туалете из волос.
— Ностальгия? — ласково спросила Лизка. — Не переживай, все еще станет, как раньше.
— Ты чего? — Сианти тронула меня за плечо. — Плохо себя чувствуешь? Возвращайся в общежитие, приляг.
— Нет, — выдавила я, взяв себя в руки. Баста. Хватит с меня двусмысленных намеков и змеиных укусов исподтишка. Как раньше, говорите? Нет уж, как раньше не станет. Никогда. Не позволю. Пора раз и навсегда покончить с подобными ситуациями. — Это из-за Лизы. Она специально припоминает мне неприятные случаи, чтобы задеть. Мы давно не друзья, и общаться с ней я не хочу.
На нас с интересом уставились все ближние ряды, и дальние тоже. Лизка выпучила глаза, очевидно, меньше всего ожидая от меня такого отпора, и проблеяла:
— Да я же пошутила…
— Не смешно, ни разу, ни капельки! — сердито выпалила Мэй. — Впредь обедай с кем-нибудь другим, не с нами.
— С Марисой, например, — ехидно вставила Сианти, — как вчера.
— Я и сегодня собиралась, — Лизка уязвленно вскинула подбородок и, впившись в мое лицо цепким взглядом, злорадно протянула: — Но у нее изменились планы, она обедала с Кеннетом!
Что?.. В ушах зазвенело, будто рядом лопнула туго натянутая струна. Кеннет был в обед с Марисой?! Мэй на меня покосилась, да и не только она. Я пожала плечами, раскрыла тетрадь и уставилась на прыгающие перед глазами строчки. На мое счастье, в аудиторию наконец вошел преподаватель и разговоры смолкли.
Лекция не отложилась в памяти от слова совсем. Я делала вид, что слушаю, машинально записывала что-то за преподавателем, но в голове метались далекие от учебы мысли. Зачем Кеннет обедал с Марисой? Почему забыл про меня? Неужели они снова вместе?! Нет, чушь. Как только вернулся в Междумирье, он сразу пошел ко мне, а не к ней. И очень глупо думать о нем непонятно что. Мало ли какие у него могут быть дела с бывшей девушкой. Не должен же Кеннет, в конце концов, от нее шарахаться и брызгать вслед святой водой. А я не должна вести себя как ревнивая дура. Отношения — это в первую очередь доверие! На следующей лекции я повторяла себе то же самое. Не помогало. Совсем. Да, в Кеннете я не сомневалась. Но Мариса… Какого черта она к нему лезет? И почему снизошла до Лизки? С приема заявок именно с ней ушла, теперь еще и совместные обеды. С чего бы общепризнанной королеве уделять столько внимания обычной первокурснице? Неспроста. И это, и Лизкины злорадные улыбки. Как раз в столовой и было, наверняка после трапезы с Марисой. Ясно как белый день: они что-то против меня замышляют!