Но когда она вернулась домой и черные Нонкины пророчества воплотились в самых мрачных картинках быта, Соня забыла о бане. Помнила только о коварной судьбе. Что может быть чернее черного? Что может быть хуже рассказов о житейских бесчинствах Жорика? Только созерцание результатов. Грязная посуда везде: в раковине, на столах и подоконнике, огрызки от килограмма яблок повсюду, опустошенные упаковки от шоколада и лапши быстрого приготовления. Процесс творчества у Жорика явно сопровождался приступом булимии. Соня выкладывает из сумки продукты и привычно спрашивает:
— Ты ел?
— Перекусил.
Перекусил он! Он даже не заметил, что у нее на голове. А как этого можно не заметить? Жора хватает пластиковую упаковку подтаявшего мороженого и, открыв крышку, хлебает столовой ложкой мутную жижицу. У Жоры проблема. Он не может найти артиста на главную роль в своем новом фильме «Апофеоз старости». Основная проблема в том, что денег у него хватает только на то, чтобы заплатить курьеру, а пригласить он хочет только Мэтта Даймона. Его продюсер Алла Буркова настаивает на отечественном молодом ассортименте, и Жора вынужден ходить на пробы.
— Я бы театральные институты закрыл года на четыре. Я вообще не понимаю, кого там учат. Никто вообще ничего не умеет. На площадке никто ничего не понимает. Лучше бы они лес шли грузить. Пол-Питера дармоедов.
— Ты ел? — снова спрашивает Соня. Другого способа остановить поток Жориковой словоохотливости нет.
— Конечно, ел. Тебя же не дождешься, пока ты приготовишь. Что приготовил, то и съел. Ни театральной школы, ни киношколы. Нет, нет! Всем правят такие уроды, как Алла Буркова. Откуда они все повылезали?
— Мне кто-нибудь звонил?
— Тебе постоянно звонят какие-то дебилы. Я уже не подхожу к телефону. Я что тебе, секретарь?
— Колбасы не осталось?
— Нормальные женщины заходят после работы в магазин.
— А я, по-твоему, что делаю?
— Какая у тебя работа? Ну, какая? Ты очень плохой организатор, милочка.
— Я тебе не милочка. Пойду позвоню Лере.
— Иди, еврейская мать.
Но и Лерка не обрадовала сегодня. Она была очень способная девочка, поэтому, как у любого человека с талантами, у нее были небольшие отклонения от нормы.
— Мам, а когда мне можно будет трахаться?
— Что?
— Ты что, слова такого не знаешь?
— Валерия! Откуда такой жаргон?
— Ну, хорошо. Поставлю вопрос по-другому. Когда я смогу жить половой жизнью?
— Никогда!
— Мама! Я серьезно тебя спрашиваю.
— А я серьезно тебе отвечаю. Никогда. Пока ты не сможешь покупать себе презервативы.
— Я уже купила. Это совсем не так дорого.
— Я имею в виду, на свои деньги! Пока ты не сможешь покупать презервативы на свои деньги.
— Тогда я ухожу из школы.
Лера училась в Академической гимназии с латынью и греческим. Особенно ей давалась математика.
— Зачем тебе уходить из школы?
— Зарабатывать на презервативы.
— Позволь спросить, зачем такая спешка?
— К нам пришел новый мальчик. Саша. Я подумала и вычислила с помощью математической зависимости мои шансы.
— И каков вывод?
— Вывод — два процента против девяноста восьми. Вот к такому выводу я пришла.
— Ну и забей.
— Не могу. Ты учила меня не пасовать перед трудностями.
— Хорошо. И что теперь?
— Я подумала, что с красотой у меня не очень. Рот большой, между прочим, как у тебя.
— Это не мешает мне нравиться мужчинам.
— Потому что у тебя есть тайное оружие. И я хочу им овладеть.
— Что за пошлости? Лера, это бульварщина какая-то.
— Ты хотела узнать. Так вот, рот, как у тебя, глаза близко посажены, и еще я очень высокая. Это уже спасибо вам с папой.
— Ну извини.
— Ничего, со временем это будет моим преимуществом. Но сейчас я просто дылда. И я подумала, что должна его ошарашить. Я намерена подойти к нему завтра и сказать, что хочу его.
— А ты хочешь его?
— Нет.
— О, бог мой. Езус Мария! Так что ты городишь, Лера? Ты представляешь себе, что с ним будет, когда ты обратишься к нему со своим предложением?! Возможно, скорее всего даже, он просто хороший мальчик. И ни о чем таком не думает.
— Возможно. Тогда он просто обратит на меня внимание. И уж точно выделит из остальных.
— Тогда при чем тут презервативы?
— На всякий случай.
— Лера! Завтра вечером я приду и поговорю с тобой серьезно. А после школы сходи в Русский музей, там Малевича большая выставка.
— Хорошо. Тогда я приглашу и Сашу.
О нет! Отклонения дочери все больше напоминают ее, Сонины. А с другой-то стороны, с кого ей еще брать пример. Нет, пора изменить жизнь. Это и Лере поможет.
Утро было грозовым. Сначала знакомый парикмахер с трудом привел голову Сони в порядок, а потом надо было навестить бравых рабочих. Четверо мужиков, четверо стоеросовых лбов сидели посреди мастерской среди гипсовых отливков и образцов лепнины и резались в карты.
— Привет! Чего бастуем?
Виталка был самым бойким:
— Софья Викторовна, рабский труд непроизводителен. Когда зарплата?
— Ну вы же знаете, что у Бори случилось. Непредвиденные расходы. Гипс я за свой счет покупала. Вы можете подождать?
— А что ждать? Мы люди вольные. Нам вон Абрамов объект предлагает.
— Я расплачусь на следующей неделе.
Вован был самым жадным:
— Мы еще две недели назад это слышали. Занимай деньги. Нас, чё, волнует? Мы с тобой работаем, ты нам и платишь.
— Но у меня тоже могут быть трудности. Мы же пять лет…
Сан Саныч был самым мудрым:
— Не бери ответственность, если справиться не можешь. Работай ручками, если головой не можешь.
— Мне здесь не рады. Ладно, парни. Беседа не клеится. Вечером созвонимся. Я что-нибудь придумаю.
А Фарух был самым добрым:
— Соня, вы не волнуйтесь. Все будет хорошо.
Ну да, будет. А когда, не подскажете? Люди, когда все будет хорошо? Соня хотела кричать и спрашивать об этом у прохожих на улице. Она полезла в карман за сигаретой, и на асфальт выпала бумажка. Соня поднимает ее, машинально разворачивает. А там: «Сдается в аренду баня».
— Я что-нибудь придумаю, — бормочет она. — Сейчас, сейчас, я что-нибудь придумаю… Я изменю жизнь. Круто изменю жизнь. Господи, ты слышишь меня? К лучшему! Заработаю кучу денег. Переведу Лерку в закрытую школу для девочек где-нибудь в Швейцарии. Никаких Саш! Никаких Ром! Дам Жорику денег на кино. Он прославится. Я вылечу его от импотенции.
Соня роется в сумке и достает мобильник. Набирает номер телефона с бумажки.
— Алло! Добрый день. Вы давали объявление о сдаче бани в аренду?.. Меня это заинтересовало. Я хочу подъехать. Продиктуйте мне, пожалуйста, адрес… А, это рядом, я запомнила.
Старая баня располагалась в центре города. Фасад был ожидаемым — бурый кирпич местами крошится, отчего здание кажется щербатым. На перевернутых деревянных ящиках мужички и бабульки разложили свой товар, продают сушеную воблу к пиву и веники, березовые, дубовые, можжевеловые лапы и пеньковые мочалки. Соня энергично идет мимо рядов, по пути деловито разглядывая товар.
В вестибюле зарешеченная касса и справа от входа дверь, над которой табличка «ИНФЕРНАЛ — ПРОДАЖА СВЕТИЛЬНИКОВ». Вот это да! Какое чувство юмора. Поднимаясь на второй этаж, Соня все еще завороженно разглядывает надпись. Не заметив идущего навстречу краснолицего распаренного мужика, сталкивается с ним.
— Куда? — рычит дядька.
— Простите, — извиняется Соня, но уже по-хозяйски поясняет: — Сюда.
Интерьер пятидесятых годов. Скамейки с номерами, разделенные подлокотниками. На полу дешевая кафельная плитка. Тут же гардероб для верхней одежды и маленькое отгороженное помещение для банщика. Здесь-то у Сони и назначена встреча. В углу стоит старая, тридцатых годов двадцатого века конторка. Стены увешаны фотографиями в рамках и без: советские киноартистки сороковых — пятидесятых, дореволюционные фотографии большой еврейской семьи и отдельно взятых евреев в ермолках и с пейсами. Групповые студенческие фотографии каких-то несказанных времен. За столом, покрытым застиранной клеенкой, поджидает Соню старый банщик Лейба Ароныч. И, щурясь хитрым глазом, сразу растолковывает, что к чему.
— У нас, девочка моя, кто только не арендовал. Вот сейчас магазин «Инфернал».
— Демоническое название, — сдержанно пока отвечает Соня.
— Это мальчики арендуют. Хорошие мальчики. Как сейчас называется, полукриминальный элемент.
— Приятно.
— Я здесь с шестьдесят пятого года. Тебя, небось, еще мама с папой не придумали. Это последняя баня осталась, где топят дровами. К нам люди едут со всего города — свой клиент.
— А кто хозяин? — решает взять быка за рога Соня.
Но Лейбу Ароныча на кривой козе не обскачешь:
— А какая тебе разница, цыпонька? Обладатель есть. А право обладания печатью тире штампом он отдал мне. То есть отдал все полномочия. И печать, само собой. Так что договор будешь со мной заключать, цыпонька.
— Что ж, по рукам. А пока запишите мои пожелания.
— Желания дамочки — закон, — заливается старый Лейба.
— Что-то здесь у вас убого… Давайте скамейки заменим. Кафель новый на пол положим. Потом мне кажется, что помещение очень большое. Можно его перегородить, сделать косметический салон.
Лейба Ароныч в ужасе отстраняется:
— Ты представляешь, сколько на это надо денег?! Народ и так к нам ходит.
— В новой бане будет приятней.
— В этом районе одни коммуналки. Старухам все равно, куда ходить. Ты думаешь, косметический салон им очень нужен?
— Не спорьте, пожалуйста, со мной.
И Лейба Ароныч достает большой старый портфель, вынимает блокнот и ручку.
— Я не спорю с женщинами.
Сонин почин нужно было обсудить с подругами. Как всегда, встретились в кафе. Явились обе. В качестве эксперта в области индивидуального предпринимательства позвали Лосеву.
— Лосева, а что дороже открыть — баню или кафе? — спрашивает Соня.