— Это самое… Вы — актриса. Сразу видно.
Нонна в отместку пускает в лицо мужчине клубок голубоватого дыма.
— В каком-то смысле.
— Ну, я же говорю!
Он оборачивается к своим товарищам в конце «киношного» стола и громко, через весь зал кричит:
— Я же говорил, что она из наших! — и снова Нонне: — У нас тут, это самое, фильм такой, «В разлуке», не видели?
Нонна отрицательно качает головой.
— У режиссера день рожденья.
Нонна благосклонно улыбается.
— Вон артист знаменитый сидит Олег Шершневский. Хотите, познакомлю?
Нонна смотрит на Олега, у которого молодая официантка просит автограф.
— Курите? — спрашивает Нонна.
— Курю! — с готовностью отзывается мужчина.
— Берите мои.
Мужчина оборачивается к друзьям и обрадованно кивает им. Потом хватает Нонкину пачку и пытается достать сигарету. Но пачка открывается не традиционным способом, а как коробка старинных папирос.
— Это что за сигареты такие?
— «Властелин».
— «Властелин»? Слушай, подсаживайся к нам. У нас там водочка, это самое… — он просовывает палец в завиток волос Нонны.
— Может быть, чуть позже. Спасибо, — отвечает она и будто случайно промахивается мимо пепельницы и тушит сигарету о ладонь назойливого незнакомца.
— Ох, простите.
— Да чего ты?! — взвизгивает он. — Накрасилась небось, чтоб тебя заметили. Ну мы тебя и заметили.
— Я рада. Но мой «Властелин» будет ревновать.
Нонна неопределенно обводит рукой зал.
— Понял. Не одна. Прости.
Мужчина отошел, на ходу качая головой и давая понять приятелям, что вариант бесперспективный.
— Не для нас красилась, — объяснил он.
— Эх, ты! Осветителей позорить! — хлопнул его по спине товарищ.
— Я же знал, что не сговорится, — сказал другой.
Незадачливый переговорщик задумался.
— Иностранка, что ли?… У нее какой-то властелин есть, который даже сигареты «Властелин» заставляет курить. Припечатал.
— Ладно, дай бабе выпить. Раздобрится. Иностранки тоже пьют, иногда как лошади.
Олег глядел на Нонну и хмурился. Он видел, как официант принес ей меню, как она склонила голову набок, видел завиток над ухом и то, как она потушила сигарету о добродушного и слабого на женский пол осветителя Колю.
Актриса, сидевшая между ним и режиссером Федоровым, усмехнулась.
— Прости, — сказал он. — Что ты говорила про Меньшикова?
— Тезки вы с ним, — обиделась она.
Олег виновато улыбается.
— Да ладно, что уж там. Мужики — коблы. Это аксиома.
Режиссер Федоров тоже рассматривал Нонну.
— Ты смотри-ка, а мы героиню искали, — сказал он. — Я весь театральный репертуар в городе пересмотрел, будь он неладен.
— Ты засыпал минут через пять после начала каждого спектакля, — ответил Шершневский и отпил вина.
— Потому что, друг мой, все бездарны и безобразны.
— Но-но! — грозит ему актриса. — Чувствую какой-то выпад.
— Прости, дорогуша, — Федоров лениво целует ее висок. — Ты — исключение. Ты — золото, это конечно. Но блестишь очень сильно, потому что новенькая. Только что с конвейера. А эта штучка старинная. Ей блестеть не надо.
— Да, старовата мадам, — елейным голосом произнесла актриса.
Во время съемок она стала любовницей Федорова и имела право его ревновать. С Олегом в этом фильме они играли страстно влюбленных. Их главным съемочным объектом стала гигантская постель, поэтому и Олега она считала в какой-то мере своим и тоже ревновала.
— Великодушней надо быть, добрее, — Федоров запустил руку в блестящие волосы актрисы. — Юность — скоропортящийся продукт. Выпьем, друзья, за мое здоровье! С днем рожденья меня!
Съемочная группа сдвигает бокалы.
Музыканты, киношники, грузинская компания в углу — все в черном, в коже и в усах. Нонна вставляет сигарету в мундштук. Близоруко щурясь, оглядывает зал в поисках того, у кого можно прикурить. Один из черноусых князей с готовностью щелкает зажигалкой.
— Спасибо, — обволакивает его голосом Нонна. — Мои сигареты очень подошли бы такому человеку, как вы.
Она протягивает ему пачку. Грузин берет, вертит ее в руках, не понимая, как на это реагировать.
— Можете взять себе, — предложила Нонна, и черноусый ушел обсуждать с товарищами, что может означать странное поведение странной женщины? Повод познакомиться? Намек примкнуть к их компании? Или какая-то провокация? Такие женщины просто так не заговаривают. Несколько черных голов склоняются над пачкой в глубоком раздумье. Грузины тихо совещаются, изредка выкрикивая короткие гортанные реплики.
Олег не был оригинальным, когда дело касалось выбора подруг. Ему, как и всем, нравились красивые, умные, добрые, хозяйственные и сексуальные. Не все совпадало и не всегда, но Олег не расстраивался. Он — актер, многообразие жизни являлось частью его профессии. Тем более что жениться он не собирался.
Олег доброжелательно относился к девушкам, с которыми встречался. Давал себя соблазнять, давал собой манипулировать, поддавался чувствам. При этом ничего не обещал и расставался легко. Он долго изучал сочетания положительных качеств женщин и в конце концов пришел к выводу, что достаточно знает их. И, чтобы не скучать, сам с собой играл в потешную игру: встречаясь с очередной барышней, загадывал, чем она сможет его удивить. Иногда не распознавал, но чаще угадывал. Предсказуемость — самый большой их недостаток, думал он.
Олег смотрел на Нонну и ничего не понимал. Он видел, как она подошла к музыкантам. Продолжая играть, гитарист свесился с эстрады, а странная женщина что-то шепнула ему. Гитарист вежливо кивнул. Что она заказала? Чем удивлять будем, барышня? Олег сделал ставку на Элвиса Пресли. Но оркестр заиграл старый военный мотив и солист запел: «Давай закурим, товарищ, по одной, давай закурим, товарищ мой». Олег привстал, закурил и снова сел.
Официант принес графин водки, поставил на стол закуски. Собирался наполнить хрупкую рюмку, но странная женщина накрыла ее пальцами и глазами указала на бокал. Официант профессионально сдержался и выполнил просьбу. Рука его дрогнула на середине.
— Полный! — скомандовала Нонна.
Водка продолжает литься в бокал. Нонна благодарно кивает официанту.
— Сигарету «Властелин»?
— Нам нельзя ничего брать у клиентов.
— Жаль. К «Властелину» привыкаешь.
Официанта залучили грузины, а Нонна засмотрелась на бокал с водкой, в то время как Олег смотрит на нее. Нонна поднимает бокал и, прикрыв глаза, бормочет:
— Матушка пресвятая Богородица, прости и помилуй мя, — и, выдохнув, выпивает.
Дальнейшее Нонна помнила смутно. Вот зал плывет куда-то. Стены плывут. Вот она одна танцует какой-то экзотический танец, представляя себя то Марлен Дитрих, то Мерилин Монро, то Лайзой Минелли. Перед ней мелькают лица грузин, Валентины с табачной фабрики и ее иностранного владельца, Олега, режиссера, актрисы и официантов. В танце Нонна вставляет в мундштук очередную сигарету, наклоняется над каким-нибудь столом и без слов, всем своим видом, призывает дать прикурить. Затем делает несколько танцевальных па между столиками, после чего вынимает из мундштука дымящуюся сигарету и театральным жестом бросает ее на пол. Следующая сигарета занимает свое место в отверстии мундштука, следующие па экзотического танца, — и еще одна жертва щелкает зажигалкой или чиркает спичкой по серной боковине коробка.
Вся кухня высунулась поглазеть на представление. Грузины так уперли локти в стол, словно боялись, что он взлетит. Валентина что-то бесстрастно записывает в блокнот, иностранец смотрит на Нонну и столь же бесстрастно гладит менеджершу по колену. Пришли все-таки с ревизией.
Федоров отлепил от губы лист салата.
— Олежка, кто это?! Что она делает? Ты можешь мне объяснить?
Олег качает головой. Он ничего не понимает. Ни одна из его ставок не сработала. Женщина его удивила.
— Может, у нее травка в сигаретах? А тебе слабо травку покурить? — спросил режиссер Федоров.
— Она не курит, — сказал Олег.
— А что она делает, по-твоему?! — удивился Федоров. — Дымит как паровоз. Ну что, станцуешь? — обратился он к актрисе, но та отказалась.
— А я спляшу, — Федоров поднялся. — Пойду приглашу ее.
Но как только он шагнул к Нонне, музыканты завершили флегматичный блюз длинной вопросительной нотой.
Шершневский облегченно вздохнул. Он уже ревновал.
— Сплясал, — съязвила актриса.
— Иногда не везет, — согласился Федоров. — Но в основном я в порядке.
— Она старается, чтобы мы ее запомнили, — проговорил Олег.
— Успешно, успешно старается, надо сказать…
Из обрывочных воспоминаний Нонны всплыла бутылка шампанского.
— Это вам с того стола, — объяснил официант.
— С какого? — игриво спросила она и завертела головой по сторонам. Локоны замысловатой прически подпрыгивают в такт движениям. Грузины черноголовыми птицами кивают ей. Она радостно машет в ответ:
— Как «Властелин», понравился?
Пенистый поток шампанского льется на скатерть.
Потом Нонна обнаружила себя на эстраде у микрофона. У нее в руках несколько сигарет.
— Качество этих волшебных палочек просто сумасшедшее, — говорит она. — Хотите, на спор? Могу закурить десять штук сразу. Десять «Властелинов» у меня во рту.
Хор голосов со всех сторон, как в греческой трагедии, подгоняет действие: «Хотим! Давай!»
Олег срывается с места:
— А хотите, я двадцать закурю?
Нонна искренне и пьяно удивилась:
— Да ну? Двадцать «Властелинов»?
— Меня здесь многие знают, — Шершневский обводит взглядом ресторанный зал. Что он здесь делает, на этой маленькой эстраде? Какая сила вытолкнула его сюда? А люди кричат: «Вся страна знает!! Во дает Шершневский!». Отступать поздно.
— Потом расскажете всем, что Олег Шершневский закурил сразу двадцать сигарет, — сообщил он залу и наклонился к Нонне: — Как называются?
Нонна обрадованно сообщает: