— «Властелин»!
— Двадцать сигарет «Властелин».
И во рту Олега задымилась золотистая обойма.
Еще Нонна помнила, что пела, или у нее в голове пело: «Дымок от папиросы, дымок голубоватый…». Опершись локтями о спинку стула, она видела со сцены, как грузины дрались с осветителями, официанты рассматривали пачку «Властелина», Федоров прижимался к своей музе. И всем им Нонна пела о том, что любовь печальна. Она рассеивается, как дым, и дым рассеивается, и остается печаль. И еще Нонна помнила, что на нее не отрываясь смотрел человек с очень знакомым лицом. Но Нонка уже не помнила, кто.
За этим следовал серьезный провал в памяти, граничащий с амнезией. Совершенно голая, Нонна проснулась в широкой и чужой постели и беспокойно осмотрелась. Испугалась она позже, когда в спальню вошел Олег Шершневский. С буйным воплем женщины, увидевшей мышь, она натянула одеяло по самые брови. Олег остановился в дверях.
— Кофе в постель подавать не буду, — предупредил он.
— Вы кто? Ой, я вас помню…
— Кофе-то я сварил. Я кофе хорошо варю. Но в постель… Пошло как-то. Нет?
— Вы что здесь делаете?
— Я? Живу здесь.
— Какой кошмар!
Олег схватился за лицо, будто у него зуб заболел, и начал смеяться. Что еще оставалось?
— Нет, вы не так меня поняли, — попыталась объясниться Нонна. — Что я здесь делаю?
— Нет, я знал, что будет нелегко, но чтобы так сразу…
— Вы врете!
Олег уже хохотал:
— Да я ничего не сказал.
— Только не говорите мне, что мы с вами здесь спали!
Нонка вскакивает. Одеяло падает на ковер. По груди, по плечу к спине тянется змея обольстительная, нарисованная Юлей. Нонна подхватывает ворох своей одежды и выбегает из комнаты. Олег, продолжая смеяться, падает на кровать. Голова Нонны появляется в проеме двери.
— Я должна сразу сказать вам. Я ничего не помню, значит, ничего не было!
— Обычно я так веду себя с женщинами.
— Считайте, что я — ваше возмездие за униженных и оскорбленных вами.
— Коварная, ты клялась мне ночью в вечной любви.
Нонка снова хмурится, пытаясь вспомнить: «Было или не было?». Так и не вспомнив, она снова исчезает.
— Не может быть! — раздается ее голос.
— И как честный человек, ты обязана на мне жениться, — он вышел в гостиную.
Нонка стояла у окна, уронив лицо в ладони. Он тихо спросил:
— Ну, что еще в таких случаях говорят женщины?
— Что-то про беременность. Но с вами этого не может быть.
— Да уж надеюсь.
Олег пытается обнять Нонну.
— Понимаете, я другому отдана и буду век ему…
— Все, все. Уже не верна. Все!
«Какой ужас!» — думает Нонна.
— Какой ужас! — кричит она.
— Господи, — взмолился Олег. — Ну почему у всех девушки как девушки, а мне дурочка досталась?
— Не говорите так.
— Я с большой симпатией. Как в сказке.
Нонна покачала головой. Он сам не знает, что говорит.
— Я не ваша девушка.
И Нонка убежала. Дверь грохнула, вздрогнули стены.
Он хотел стряхнуть с себя ночное приключение. Посмеяться, рассказать о нем друзьям, но когда позвонил Федоров, в подробности пускаться не захотел.
— Да. Привет, старик… Девушка только что покинула меня… Ну что ты плетешь? Никто никого не домогался… Подробностей не будет. Нет…
Олег заметил незнакомый пакет. Придерживая плечом трубку, стал разворачивать его.
— Сумасшедшая, конечно, но не буйная, нет… Ну о чем ты говоришь? Ничего не было. Всю ночь травила меня своим «Властелином», а утром прочла лекцию о вреде курения и ушла… Старик, не хочу про нее говорить… Ладно, пока. У меня сегодня выходной, а завтра я на съемки уезжаю… Нет, сначала в Прагу, а потом в Москву… Приеду, позвоню. Счастливо. Ага, бывай.
Олег раскрывает папку. «В начале каждого часа. Пьеса для небольшого театра». Он начинает листать страницы.
Нонну мучили похмелье, совесть и табачная компания. Она хотела домой на диван, а вместо этого сидела в кабинете управляющего и пялилась в экран телевизора. Мало того, что она опозорилась, напилась и согрешила, она вынуждены была выслушать рассказы очевидцев, зафиксированные на пленку.
На экране возникло лицо официанта, обслуживавшего Нонну.
— Странная такая женщина. Я страннее ее не видел, — говорит он. — Курила сигареты такие, знаете, они еще не в пачке, а в коробке. «Властелин» называются. Я таких и не встречал никогда. Она еще артиста знаменитого подцепила, Олега Шершневского. Они вместе ушли. Ну, вернее, он ее понес…
«О боже! Нет, только не это!» — кричала в Нонне ее кристальная совесть. «Это, это!» — насмехалось ее женское естество.
Потом грузин мрачно рассказывал историю своего быстротечного контакта с Нонной.
— Эта жэнщина опасная. Ей хазаин нужен, властелин. Она на это намекала все врэмя. Разве здэсь мужчины есть, чтобы таких жэнщин укрощать?! Олег этот, конечно, играет сильных людей, но сам как — нэ знаю…
Далее свидетельствовал осветитель:
— А что? Нормально. Женщина пришла выпить и покурить. Ну, выпила она немного, просто сразу грамм двести, а курила как паровоз. «Властелин» какой-то. Может, ей дома нельзя курить, так она душу решила отвести. Точно, она еще с акцентом говорила. Наш Шерш тоже с ней закурил…
Ну почему они все про этого Шершневского говорят? Неужели?.. Додумать Нонна не успела, и на экране появилось красивое, немного усталое лицо Олега Шершневского.
— Женщину, с которой я ушел? Помню, конечно. Это моя невеста. Она вообще не курит. А вот попробовала сигареты «Властелин» и, знаете, просто ума не приложу, что с ней теперь делать. Грозил расторжением помолвки, но она ни в какую.
Тут Нонна с ужасом обводит взглядом присутствующих. Хочет извиниться, убежать и забиться куда-нибудь под лавку. Но Тарас, Поль и Валентина радостно переглядываются. Валентина качает длинной ногой и откашливается:
— Ну, я начну?
Мужчины кивают.
— Рекламная акция явно удалась.
Нонна качнулась:
— Я присяду, ладно?
Поль вскакивает и усаживает ее в кресло.
— Но наша реальность еще не приспособлена для подобных интерактивных рекламных акций. Ну не приспособлена она для этого, — сожалеет Валентина.
Нонна благодарно и энергично кивает.
— Вы ведь согласны с этим? — мягко спрашивает хозяин-иностранец.
Нонна обрадованно кивает.
— Да, безусловно, да!
Управляющий потирает руки.
— Очень было приятно с вами познакомиться.
Нонна вскакивает с места и как угорелая устремляется к двери:
— До свидания!
— Получите в кассе свой гонорар, и всего вам самого наилучшего, — кричит ей вслед Валентина.
— Спасибо! Спасибо вам!
Нонна уронила руки на стол и зарылась лицом в рукава. Соня и Юля сочувствуют: одна держит пузырек с валерьянкой, другая картонную коробку с салфетками.
— Курить брошу! От стыда повешусь, — говорит Нонна, не поднимая головы.
— Зачем тогда курить бросать? — интересуется Юля.
Соня недоумевает:
— А что случилось? Подумаешь, переспала с мужиком.
— Я не помню, — ревет Нонна. — Надеюсь, что нет…
— Надейся, если хочешь. Ты от своей мифической верности Федьке-мерзавцу скоро прыщами покроешься!
Нонна поднимает заплаканное лицо.
— Ты пойми, это не только из-за Феди. Это мне не свойственно. Я не могу так просто, ну, так, как это ты делаешь. Для меня это важный момент в человеческих отношениях. Я чувствую ответственность за такие отношения.
Соня злится:
— Ну так разыщи его и сделай предложение!
— Я бы разыскала, хоть мне и безумно стыдно. Я даже ходила к нему два раза!
Юля восхищенно присвистывает.
— Так все-таки предложение хочешь сделать?
— Когда я убегала из его квартиры, забыла у него папку со своей пьесой.
— С какой еще пьесой?
— Я пьесу написала, — мрачно признается Нонна.
— Да ну? А ты умеешь?
— У нее с режиссурой все сложилось, — язвит Соня, — так она решила теперь пьески писать.
Юля пихает ее в бок.
— Забудь, Нонка. В компьютере ведь текст сохранился?
Нонна качает головой и снова падает на стол. Юля с беспокойством смотрит на Соню, но та с наигранным равнодушием пожимает плечами.
— Компьютер гикнулся. Думала, денег заработаю, новый куплю.
— А что ты с пьесой своей в ресторан поперлась?
— Думала отксерить.
— В ресторане?
— Нет, попозже, у Лосевой.
— Рукописи не горят, — продолжает издеваться Соня.
— Это до тебя уже сказали.
— А почему мы-то не знаем, что ты пьески пописываешь?
— Потому что я не успела вам сказать, я ее потеряла!
Соня назидательно грозит пальцем:
— Потому что ты скрытная очень. Нельзя быть такой скрытной.
— Девочки, не ссорьтесь! — Юля затыкает уши, устав от их спора. Тем более что Нонну действительно жалко. Написать целую пьесу и потерять!
Нонна с шумом сморкается.
— А кто у нас сегодня дежурный по книге?
— Ты.
— Нет, я не могу. Меня с похмелья мутит. Тебе писать придется.
Юля возмутилась:
— Почему я все время пишу? Я писать-то ненавижу.
— Тебе диктуют, — уточняет Соня.
— Я прошу вас, девочки, чтобы вы все, что со мной произошло, записали, — с видом ожившей статуи говорит Нонка. — Не забыли мой страшный опыт.
— Вообще-то я думала, что у нас про мужиков больше будет, а мы все о том, как на плаву продержаться.
— Вернее, как продержаться на плаву без мужчины, — снова мрачнеет Нонна.
— У каждого свой путь к счастью, — утверждает Юля, а Соня морщится:
— Ой! Можно без морализаторства?
— Можно. Я могу вообще заткнуться, только ручкой буду по бумаге водить, если вы мне, конечно, продиктуете.
— Не ссорьтесь, девочки, — жалобно просит Нонна. — Вы кричите, и у меня в голове ухает.
— Новая глава будет называться: «Учись получать удовольствие от момента и никогда не раскаивайся», — предлагает Юля.
Соня хлопает в ладоши:
— «Лови момент!» она называется! Проще надо быть, проще!