Но Юля снова садится рядом.
— Ну хорошо. Положим, концерт отменили без последствий. В гостинице мы переночуем, Марина денег не возьмет.
— Почему?
Юля усмехнулась:
— У меня есть волшебная палочка, мама называется. Многие ей обязаны. А я так, на прицепе… Как всегда… Но на чем мы обратно поедем?
— На электричке.
— И на какие шиши? У меня лично ни копейки не осталось.
— Может, у этой Марины и попросим?
— Нет. Вот это уж нет. Я мамочке обещала, что дочь Лары Артемьевой в долг брать не будет, чтобы никто не заподозрил мамочку в финансовом кризисе.
— Нормально. Мы теперь из-за твоей честности должны до Питера пешком топать? Мы-то ладно. А Терезка как же?
— Как ты о ней печешься.
— Не твое дело.
— Ну почему же не мое? Я ведь тоже не хочу пешком идти. Мы можем заработать.
— Я на панель не пойду, — заявил Паша.
— Остряк! Учти, здесь основной контингент — горячие финские парни.
— Злая ты, Юля.
— А кто меня в это втянул?
— Да ладно тебе. Ничего особенного. Просто ты Терезу плохо знаешь. С ней каждый раз так. Рок-музыка, понимаешь ли.
— А ты что за ней таскаешься? Администратор ты плохой…
— Я ее верный друг. У нее гастрит, ей вовремя есть надо. Ей пить нельзя.
— То-то она и не пьет.
Увидев Пашины жалобные глаза, Юлька осеклась. Действительно, что она знает об этих людях. Поехала за приключениями. И вот они. Нонна права, молиться надо конкретно, а не вообще.
— Ладно, извини.
Паша кивает.
— Мы с первого класса знакомы, с Астрахани еще. Я из-за нее институт бросил педагогический, в Питер приехал. А мне в Питере холодно и темно все время, чувствую себя как крот в потемках.
Юля встала со скамейки и пошла прочь. Неожиданно обернулась и сказала:
— Она просто не то поет.
Если бы день назад Юле Артемьевой сказали, что она будет петь на улице ради того, чтобы заработать сто восемьдесят четыре рубля шестьдесят копеек, она бы усомнилась в здравости рассудка рассказчика. Она даже не рассмеялась бы, поскольку это не смешно. Она просто не поверила бы. А если бы ей сказали, что петь она будет дуэтом с человеком по фамилии Культя, то она подумала бы, что надо брать у Нонки адрес ее Морфеича и пройти курс психоанализа. Но сейчас все было именно так. Она с Пашей стояла недалеко от нищих, которые бойко просили милостыню по-фински. О репертуаре договорились заранее. И если происхождение, воспитание, образование и даже вероисповедание у них были разные, — Паша был из староверов, то детство было одно — золотое и советское. Поэтому и напевали песни из старых мультфильмов, под неловкий аккомпанемент Юлиной гитары. Вернее, гитара была Обломовская, а Юля бренькала, как умела.
— Облака-а-а, белогривые лоша-а-адки… — тянул добродушный Паша.
— И что-то там про «без оглядки», — подтягивалась Юля.
— Ничего на свете лучше нету… — заявлял Паша.
— …чем бродить, друзья, по белу свету, — подхватывала Юля и грозила ему кулаком. Уж больно реалистично это звучало.
Потом хором вместе с продавщицами цветного стекла и льняных скатертей голосили:
— Каким ты был, таким ты и остался, — и дальше про лихого казака.
Потом с продавцами аудиокассет и дисков с записями популярных финских исполнителей надрывались, сдирая голоса:
— Комбат, батяня! Батяня, комбат! — эх, Обломову бы сюда. Она поддала бы голоса.
Потом напились с финскими лесорубами и пели:
«Happy New Year, Happy New Year…»
Потом, вместе со всеми, отмечая день рождения продавщицы «оренбургских» пуховых платков:
— Сказала мать: «Бывает все, сынок»…
Пластиковые стаканчики с водкой — по кругу, кавказские мужчины с шашлыками, куча денег в пластиковой коробочке из-под масла «Рама»…
В вагоне электрички народу почти нет. На деревянных скамьях сидят Тереза, Паша и Юля. На одной скамье — Тереза и Паша, напротив — Юля и гитара Терезы в чехле. Тереза держит спину, как балерина, и не отрываясь смотрит в окно, шевеля губами. Паша дремлет. Юля тихо говорит в диктофон:
— Вот и закончилось мое путешествие. Денег я не заработала, но польза от него все-таки есть: депрессию как рукой сняло. Полное ощущение, что прошла как минимум вечность, а ведь только вчера утром мы отправились в этот полный приключений и опасностей путь. Тянутся леса. Сосен и валунов все меньше. Видимо, скоро Питер.
В кафе подруги и Лосева, присевшая на подлокотник Сониного кресла, слушали запись с диктофона. Когда запись закончилась и пленка зашипела, Соня уважительно сказала:
— Это ж надо — столько пережить. А если б ты дома осталась? Ну, выпила бы еще литра три вина — и что? Только чувствовала бы себя неважно.
Намек на пьянство Юля пропустила мимо ушей. Знали бы они, сколько пьет Обломова. А сколько ей самой пришлось выпить с северными соседями!
— Ну вот я и отчиталась, — подытожила она. — А как вы провели время?
— Нормально. За эти сутки мы с Нонкой не передрались. А Ромасик такой милый: вчера встречаемся, а он — в костюме и с цветами.
— Неужто предложение решил сделать?!
— Да нет, в театр меня пригласил, в Мариинку.
Нонна недовольно поводит плечом, а Соня добавляет:
— Хоть Нонна Владимировна не одобряют-с.
Нонна, проигнорировав реплику Сони, показывает на большущую планшетку, лежащую рядом с Юлей:
— А в папке что?
Юля мнется, затем, решившись, открывает планшет. Это, собственно, то, ради чего она встала с дивана. Ради этих нескольких пестрых листков она пустилась в дорогу и вернулась. Это эскизы к новой одежде для Терезы Обломовой. На Юлиных рисунках — деревенская девчонка откуда-то из средневековой сказки. Только лысая голова выдает прежнюю Обломову.
— Ну, ничего? — спрашивает Юля с тихой надеждой.
Соня обнимает подругу:
— Вот дурочка! Это же гениально! И как из пэтэушницы можно было сделать… лесную деву…
— И главное, ничего практически не изменив в облике, — Нонна постукивает длинным ногтем по лысой голове Обломовой на рисунке.
— Вот оно! — оповещает Соня подруг.
— Что «оно»?
— Практическая польза путешествий!
Нонна флегматично поправляет:
— Тогда она.
— Что — «она»? — злится Соня.
— Польза — она!
— Не важно! Оно, она, они… — Соня тычет пальцем в Юлю. — Ее не было всего сутки. Одни сутки! А посмотри, какой результат. Посвежевшая, с идеями, глаз горит.
— Девочки, не смейте ссориться. Пишем следующую главу: «О практической пользе путешествий. В путешествие стоит пуститься хотя бы только потому, что, временно изменив декорации, вы вписываете новый акт в пьесу своей жизни…»
Глава 6НИКОГДА НЕ ССОРЬТЕСЬ ИЗ-ЗА МУЖЧИН
Есть множество способов найти работу. Если ты точно знаешь, кто ты и чем хочешь заняться, можно написать и разослать по фирмам свое резюме. В этом случае нужно не тушеваться и через неделю молчания звонить, а то и обойти потенциальных работодателей и напомнить о себе. Если профессия допускает импровизацию, можно попытать счастья в смежных отраслях. Правда, есть риск потерять основную и впасть в тоску Можно обязать друзей вспомнить, не говорил ли им в последнее время кто-либо о вакансиях? Хотя, как правило, лучшим вариантом будет место продавца в антикварной лавке. Есть еще хороший способ: разместить объявление и ждать звонка. Но это все равно что ждать звонка из преисподней. Потому что вам на голову упадет Хомяков с эротическим журналом для мужчин или городская сумасшедшая, мечтающая снять телепередачу «Танцы на вашей кухне», причем за ваши же деньги. Последний способ — бродить по улицам в надежде на случай. Но до него есть и предпоследний. Биржа труда.
Нонна никогда бы туда не отправилась, если бы не Араксия Александровна, которая убедила дочь, не иначе как с помощью гипноза, что пособие по безработице — единственное, что спасет семью от бедствия. А потом, ведь заявка Нонны может и сработать. Как будто руководители театров страны ищут режиссеров и драматургов по биржам труда. Но поскольку Нонна могла писать статьи, преподавать, редактировать, снять клип, поставить детский утренник и даже петь в церковном хоре, ее объявление о работе носило бредовый оттенок. В общем-то она не удивлялась тому, что ее тревожили самые безумные персонажи. С этим ворохом умений нужно было разобраться на месте. Разложить по кучкам зерна и плевелы. Биржа труда, оказалось, для этого и существует.
Таких, как она, было много. По периметру зала стоят столы с компьютерами. Из-за каждого выглядывает оператор — он или она, в белой рубашке или блузке — с натянутой улыбкой и чувством глубочайшего превосходства, хотя они сами — вчерашние клиенты биржи труда.
С кипой заполненных заявлений, анкет и бессмысленных тестов Нонна уже часа три перемещалась от стола к столу, от оператора к оператору. Теперь перед ней Максим — и это единственная его характеристика. И этой бы не было, если бы не бейджик на рубашке, на котором выведено: «Максим».
— Здравствуйте, меня зовут Максим. Я оператор биржи труда. И сейчас, когда вы собрали все подписи, мы будем с вами работать. Ваша профессия?
Нонна протягивает ему листок:
— Здесь все написано.
— Это когда же вы успели столько профессий получить? — Максим пробегает глазами по анкете.
— Живу долго, — устало вздыхает Нонна.
— А тут написано, — пытается льстить Максим, — что вам едва исполнилось двадцать.
— Как сказала бы моя подруга Соня, на заборе тоже много чего написано. Там написано, что мне тридцать четыре и талантливее меня на свете еще пара-тройка человек.
— Ценю ваше чувство юмора.
— Я не шучу.
Максим кашлянул и затараторил по анкете:
— Дипломированный театральный режиссер поможет организовать детский утренник, проведет свадебное торжество, презентацию фирмы, снимет фильм на память о любых событиях, жанр и метраж — по желанию заказчика, даст совет в написании курсовой, диплома, диссертации, приворожит любимую(ого), отведет беду. Гадание на картах Таро, кофейной гуще и обручальном кольце.