— Глянулась она ему. Тебе все глядеться. Тебе мало, что Рому-бывшего к поленьям определила?
— Рома-бывший заслужил.
— А этот будет деловой фраер. Он про твою профессию основную перетолковать хочет. Ему чего-то там понадобилось.
Двери каморки никогда не закрывались — мало ли что понадобится клиентам, поэтому их танец прервал энергичный стук в дверной косяк.
— Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте! Я — Эдуард. Я — «Инфернал»!
Вошел Эдуард в сопровождении двух приятелей — Димы и Валеры. Первый был щеголеват, второй — скромен. Соня и Лейба Аронович останавливаются.
— Громко. Пышно. Браво! — хвалит Соня. — Но мы с вами как-то знакомились.
— О! Какие люди! — Лейба Аронович вспоминает, что он хозяин на этом клочке бани, прыгает к Эдик и трясет его руку.
— Эдуард, танцуете? — промурлыкала Соня.
Эдуард, смутившись, качает головой.
— Я узнать хотел у вас, — он напряженно пытается вспомнить ее имя. — Мне дядя Лева говорил, что вы…
Одними губами он спрашивает у Лейбы: «Как ее зовут?» Лейба Аронович так же губами отвечает: «Соня». Эдик недоуменно пялится на губы старика.
— Что? — шепотом спрашивает у банщика. — Оля?
Лейба Аронович качает головой и снова вытягивает губы в беззвучное «Соня». Эдуард, изумленный таким странным именем, спрашивает вслух:
— Оа?
Соня наблюдает за мучениями обоих и протягивает руку Эдику.
— Я — Соня.
Эдик, кажется, впервые пожимает руку женщине. Делает это неуверенно, оглядываясь на своих товарищей и с некоторой опаской. В конце концов, смутившись, наклоняется и чмокает Сонину руку.
— Если хотите, можете называть меня Софья Викторовна. Но я вас все равно буду называть Эдуард.
Она произносит это томно, чуть в нос. Эдик смущенно улыбается, но у него остаются какие-то сомнения по поводу того, как обращаться к этой женщине. Помявшись несколько секунд, он выпаливает:
— Соня, сестра, помоги. У меня магазин, ты в курсе.
— «Инфернал». Незабываемо.
— Банщик сказал, что ты лепку можешь на потолке сделать?
Соня по возможности плавно очерчивает в воздухе ладонью, давая понять: «Везде могу». А Эдик, будто услышал, ответил:
— Нет. Мне только на потолке.
— Не мелочись, друг!
— По стенкам места нет. Там прилавки. А к потолку люстры прикручены. Так что прямо и не знаю, как быть? С другой стороны, подруга, пойми меня: я этот евроремонт ненавижу.
Соня заинтересовалась:
— Да ну?!
— Честное слово. Терпеть не могу. Стены эти белые, картонные, — ненавижу.
— Ну и дела. — Она игриво потерлась плечом о плечо инфернальщика. — Ты у меня первый такой, Эдуард.
Эдика смущает Сонин напор, но он польщен ее похвалой.
— Вот ты и посмотри мои владения. Посоветуй что-нибудь.
— А зачем тебе?
— Хочу, чтобы было интересно. Хочу, чтобы не как у всех. Хочу, чтоб…
— Оригинально было, — подхватила Соня.
— Точно.
— Вот это да! Ну, ты экземпляр! Твои товарищи, наоборот, стараются, «чтоб не хуже, чем у других». А ты «чтобы не похоже».
— А что толкаться? У нас знаешь как делается? Например, Васька аптеку открыл, а я рядом открою, и такую же. Петька колбасный ларек поставил, а я два таких же, и рядом. Мишка на фотомодели худой женился, так я у него отобью…
— И чтоб еще похудела, — засмеялась Соня.
— Молодец, схватываешь на лету.
— Нет, я долго к вам привыкала. Слушай, Эдуард, ты меня покорил.
— Тогда пойдем? Осмотришь помещение. Скажешь, в принципе, и про смету.
— Откуда ты такой взялся?
— Я из хорошей семьи.
Интерьер «Инфернала», в отличие от названия, действительно был вполне зауряден, ничем не выделялся из множества подобных магазинчиков. Люстры — никель, стекло, искусственный хрусталь. И все это горит, переливается, светит, образуя ощущение раздражающего хаоса. Соня рассматривает потолки. Довольно высокие для полуподвала, но… Она кривит рот.
— Что, неподходяще? — спрашивает Эдик.
— Да нет, — Соня задумчиво щипает подбородок. — Что значит неподходяще? Для Эрмитажа, конечно, маловато простора.
— Жалко, — Эдуард искренне расстраивается.
— Разбогатеешь, откроешь магазин в Эрмитаже.
— Прикалываешься?
Хозяин магазина задрал голову и раскинул руки.
— Эта дыра досталась мне даром.
Он кружится на месте, смотрит на хрустальную люстру, нависшую над его макушкой.
— Даром. Прежний хозяин был должен одному моему другу, а этот друг был кое-чем обязан мне. А я был бы идиотом, если бы не подобрал то, что пришло мне само в руки и бесплатно. Понимаешь?
— Понимаю.
Эдуард старается не замечать бархатных ноток в голосе Сони.
— Ты думаешь, что я об этой дыре пекусь, потому что у меня больше ничего нет? А у меня есть. Я обо всем так пекусь. Веришь — нет?
Соня вскидывает ладони вверх.
— Верю и сдаюсь.
— Есть идеи? Говори. Слушаю, — пресекает он Сонькину игривость.
Она скользит по комнате, стараясь не задевать коробки с товаром.
— Я думаю.
Что скрывать. Соня, конечно, соблазняла Эдика. Он был мужчина, он заинтриговал стремлением превратить инфернальную дыру в светоч экономики, и он был богат Судя по всему — богат. Предположительно богат. Дорогая машина, хорошая обувь и спокойная уверенность в себе — этого Соне было достаточно.
Она становится за Эдуардом, грудью касаясь его спины, и так же, как и он, раскидывает руки и смотрит на люстру. Грани хрустальных «сосулек» над ее головой переливаются всеми цветами радуги.
— Я думаю, — объясняет Соня.
— Вот и думай, — говорит он и отступает в глубину зала.
Она же снова начинает свое кружение. Картина ясная, Эдуард — «крепкий орешек». Временно отступив на амурном фронте, она концентрируется на деловой части вопроса. Она приподнимает портьеры на окне, простукивает стены, находит в углу швабру и стучит древком в потолок. Затем заглядывает в открытую дверь подсобки. Там на коробке из-под светильника двое приятелей Эдуарда вдумчиво, в полном молчании играют в шахматы.
— Я думаю…
— Хорошо подумай, сестра. Это ведь не просто магазин.
— Само собой — «Инфернал».
— Кончай издеваться, женщина.
Каков? Значит, он все же видит в ней женщину. Соня прошлась мимо Эдика раз, другой, примериваясь, что бы еще такое сделать, чтобы он клюнул?
— Слушай, сестра. — Эдуард не смеялся, он тепло смотрел на Соню. — Я вот что хочу сказать. Ты — женщина видная. Но пойми меня правильно — ты не в моем вкусе. Давай без прихватов. Я тебя уважаю. Так и буду уважать. Хочешь работать — работаем. Нет — лучше сейчас расстанемся в хороших отношениях. Согласна?
Если бы он усмехался пренебрежительно или, напротив, сделал вид, что она для него пустое прорабское место, Соня бы огорчилась. Она расстроилась бы и в том случае, если бы он сейчас решил воспользоваться ее откровенным предложением, пустился в легкий романчик, а потом сказал весь этот текст, как, например, это сделал Борюсик, другими словами, конечно: «Я с тобой не спал, я кувыркался». Но Эдик называл ее сестрой и относился так же. Соня приняла решение.
— Вот что, брат, я тебе скажу. Потолочки — так себе. Пространства маловато. Товара много. Света очень много, а ты ведь «Инфернал». Загадки не хватает.
— А что делать?
— Либо убирай половину товара и будем обставлять помещение по-взрослому, либо оставим все как есть.
— Хорошо. Допустим, товар я уберу. Что клиент увидит?
— Каталог напечатаешь.
Эдуард присаживается на край стола, ожидая от Сони конструктивных идей. Предложить было еще нечего, одни только мысли вслух:
— Это я тебе честно сказала. А если не честно, то говори, выполню любой твой самый сумасшедший и навороченный заказ. Сделаю тебе потолки с мотивами родной природы и картину Репина «Бурлаки на Волге» в гипсе в натуральную величину. Хотя все это только понизит потолочки. Хочешь, стенки золотыми розочками пушу и райскими птицами. Тоже красиво. Хотя это и будет отвлекать посетителя от твоих светильников. Смотри. Как скажешь.
— Честная ты, сестра. Спасибо тебе. Ты мне почти что как брат стала. Я теперь тебе верю. Предлагай.
Соня на мгновение задумывается.
— В шахматы играешь?
— Не очень-то.
Соня тянет Эдуарда за рукав и, обхватив за шею, заставляет заглянуть в подсобку. Эдуард напрягается.
— Я без прихватов, без прихватов. Смотри.
Соня убирает руку. Эдик пожимает плечами. И что такого в этой подсобке? Димон и Валерка играют в шахматы. Они часто играют.
— Н-да, безнадега у вас творится, Дмитрий Александрович, — обрадованный скорой победой, говорит Валера. — Сдаемся?
— Нет, я подумаю еще…
— Ну, думай, думай. А я пойду покурю.
Валера встает и, раздвинув Соню и Эдуарда, выходит из подсобки.
— Эд, ты скоро? — оглянулся он. — Очень есть хочется.
— Скоро.
Соня подводит Эдуарда к шахматной доске. Дима поднимает на них глаза.
— Безнадежно, да?
Эдуард неопределенно:
— Подумать надо…
— Ладно, пойду тоже покурю. Может, скажу ему, что сдаюсь. Может, не скажу.
Когда Дима вышел, Соня уселась на место перспективного, в шахматном отношении, Валеры.
— Не умеешь?
Эдуард снова неопределенно поигрывает пальцами.
— Ну хоть представление имеешь, что почем? Как конь ходит? Как слон ест?
Она сразу же делает ход, именно тот, которым Валера угрожал Диме.
— Это-то да. Могу. Я даже защиту Ботвинника знаю.
Эдик отвечает нападением на ферзя и выигрывает. Делает ход и съедает фигуру Сони. Соня кашляет.
— Откуда ты такой взялся-то?
— Я же говорю, я из хорошей семьи. У меня дедушка был солист оперетты.
— Тогда иди, чего шепну.
Она жестом манит его к себе. Эдуард опасливо наклоняется.
В комнату заглядывают Валера и Дима и видят, как Соня и Эдик о чем-то увлеченно шепчутся. Соня берет с доски несколько шахматных фигур и, перевернув их, тянет к потолку. Она машет длинными руками, а Эдуард смеется.