— Юленька, детка, у тебя на сегодня запас юношеского максимализма еще не исчерпан.
Соня дотрагивается до груди.
— Нет, кажется, все-таки во мне еще жива любовь, — мечтательно говорит она и тут же вспоминает о своей обиде. — Хотя не верю я больше в любовь. Только в здоровый секс.
— А у тебя и не любовь, — утверждает Юля. — Это мазохизм вперемешку с капельницами.
— Ну и что! А может, это у меня гены. Может, прадед мой и прабабка были садо-мазо.
— Прадед твой был кобель еще тот, мне твоя мама рассказывала про него невероятные байки, а прабабка… Нет, точно гены! Шлялась направо и налево, как и ты.
— Мое тело. Куда хочу, туда и шляю. А мужа жалею и не брошу.
— Жалеешь, так терпи.
— Девочки, не ссорьтесь! — приказывает Нонна. — Юлька, одевайся! Сонь, лежать, не шевелиться и не плакать, усиленно верить в небо в алмазах и в крепкое плечо рядом! Юля, да одевайся же, что ты стоишь? Пойдем, а то не успеем спасти карьеру Жорика и Сонькин покой. Бери кассету, только аккуратно. Нет, я лучше сама.
Нонна впервые за это утро посмотрела на Юлю внимательно. Ее обкромсанная шевелюра срочно нуждалась во вмешательстве парикмахера.
— Господи помилуй! А у тебя парик есть?
Юля радостно:
— А как же!
Юля с Нонной съездили в Дом кино и отдали отборочной комиссии фестиваля Жоркину кассету. Конечно, никто не поверил в то, что Жорик — счастливый обладатель премии «Тэффи», но коробка с коллажем привлекла внимание. Сказали: «Оригинально!» Еще сказали: «Чувствуется креативное начало». Результаты отбора должны были стать известными скоро — через неделю.
Подруги позвонили Соне. Она слабо радовалась за мужа и говорила, что съедет от него к родителям.
— Нет, почему ты должна съезжать? — негодовала Нонна. — Пусть он съезжает.
Если Нонна сочувствовала ему как художник художнику, то вовсе не поощряла Жорку в его эгоизме.
— Это ваше коллективное жилье, Соня.
Но Соня, несмотря на природную незлобивость, на этот раз была обижена серьезно.
— Ладно, поступай как знаешь. Пока. Созвонимся.
— Ну что? — спросила Юля.
— Говорит, к родителям, к Лерке пойдет ночевать.
— Понятно. Схема знакомая. Сейчас дня два-три будет дуться. Естественно, не дождется от него извинений, а потом вернется к нему как ни в чем не бывало и будет старательно делать вид, что ничего не произошло. Так до следующего скандала.
Нонна мрачно кивнула.
Возле Дома кино молодые люди артистической наружности шумно обсуждали новый фильм. Вокруг витали слова «зернистость», «изображение», «монтаж», «гениально».
— Почему я не режиссер кино? — спросила сама себя Нонна. — Сняла бы фильм, прославилась.
— Да ты тщеславная! — догадалась Юля.
— Да, дорогая, да. И у меня есть недостатки, хотя я и приближаюсь к идеалу.
Подруги сидят за столиком в своем любимом кафе. Нонна записывает что-то в тетрадь — рукопись их будущего бестселлера. Юля вяжет из ярких разноцветных ниток.
— У меня идея, — внезапно сообщает Нонна.
Юля, не поднимая глаз от вязания, говорит:
— Может, хватит? Мне и так после твоей идеи месяц в парике ходить…
— У тебя хорошая голова, я имею в виду ее форму, а не содержание. Так что ты смело можешь обриться и сделать на скальпе качественное тату бесплатно и со вкусом в своем же собственном салоне.
— Ты чего такая игривая? — поинтересовалась Юля.
— Меня попутал бес шуток! Я вчера карты бросала, гущу лила и в воду глядела. Карты сказали: Соне нужен мощный романтический период реабилитации.
— Н-да? А гуща и вода что на это ответили?
Нонна замахала руками. Когда дело касалось потусторонних сил, она теряла чувство юмора. Как, впрочем, и при упоминании Феди, сына Миши, театра и еще некоторых вещей, которые Нонна считала святыми.
— Ты что, хочешь ее опять к Жорику отправить? Тогда после периода романтической реабилитации последует период больничной реанимации.
— При чем здесь Жорик? Ты слышишь, какие я слова произношу? Я говорю, слушай меня внимательно, «мощный», потом говорю «романтический» и еще слово «новый»!
Юля заглядывает в чашку с собственным кофе.
— И что ты тут можешь видеть?..
— Ну, не на таком же кофе гадают. Соньке нужен настоящий роман. Романтический. Я просто чувствую, что ей нужен такой роман.
— И что ты предлагаешь?
Нонна наклоняется к подруге и заговорщицки нашептывает, как будто здесь их могут подслушать:
— Посмотри в интернете сайты служб знакомств. Выбери самого красивого и богатого. Лучше иностранца.
— У меня уже был иностранец. Ничего хорошего. Теперь у меня Эдик.
— При чем тут ты, балдень? Включай-ка внутреннее зрение. Рисую картину. Соня вся из себя незаплаканная, красавица от пяток до ушей, на высоких каблуках, с гордо поднятой головой идет по Невскому Она идет навстречу жизни, улыбается. На нее оглядываются все, она — ни на кого. И вдруг…
— … неожиданно сталкивается с засранцем Жориком. Он падает перед ней на колени и требует, чтобы она немедленно вступила с ним в предосудительные отношения. Прямо здесь, на Невском.
— Да, требует! Да, в предосудительные! Но только не Жорик, а тот красавец, богач и иностранец, которого ты сегодня вытащишь из интернета.
— А зачем нам интернет? — удивилась Юля. — У нас же есть ценный кадр — Нинок из Дома дружбы всех народов.
— Нет-нет. Тут мы сами.
Сами так сами. В Юлиной каморке уже появился компьютер, и она часами рылась в интернете. Иногда, конечно, приходилось отвлекаться на работу.
Сейчас, нахлобучив на голову ярко-синий парик, она была похожа на Мальвину, работающую над усовершенствованием дизайна Буратино. Перед Юлькой, животом вниз, лежал обнаженный мужчина. Начиная с подколенной чашечки, через бедра, на одной ягодице у него расположился крылатый дракон, пускающий огонь под вторую ягодицу.
Юлька промакнула лоб салфеткой:
— Все. Готово. Можете взглянуть. Вон там зеркало. Невеста будет вами гордиться.
Мужчина разглядывает татуировку. Вертится перед зеркалом, ничуть не стесняясь:
— А она не смоется? Не сотрется? Ну, я имею в виду, в первую брачную ночь?
Он смачно плюет жвачкой, которая падает рядом с Юлиной туфлей.
— Татуировки выжигаются, молодой человек, — сдерживая раздражение, предупредила Юля. — Если что, обращайтесь. Могу выпилить, здесь же, в нашем же салоне.
— Юмористка!
— Штаны надень, жених! Невесту за платьем присылай.
Когда обладатель дракона, налюбовавшись всласть своим задом, наконец ушел, Юля села за компьютер. Красочно оформленная страница сайта знакомств призывала: «Для голодных и одиноких. Хочешь стать новобрачным — стань им! Даже если тебе за шестьдесят. У нас сурово и дорого. Фирма работает без промахов. У нас только богатые женихи и только красивые невесты. Половинки всех стран, соединяйтесь!»
— Тойво Турганен, — Юля рассматривала фотографии претендентов на право осчастливить Соню. — Рыжий какой-то, нет, не то… Хм-м, Поль-Фредерик Бриссар… Тупой… Нет-нет, сто шестьдесят восемь — это безумие!.. Абдулла Абу Бар… Господи, какой бред!
И это продолжалось несколько часов кряду. Юля успела сменить синий парик на ярко-желтый, употребить бессчетное количество жвачки и съесть пару яблок.
— Я подобрала двадцать кандидатур, — говорила она в трубку Нонне.
— Начинай, я готова.
Нонна устроилась на своей оснащенной для ворожбы кухне. Перед ней потрепанная колода карт, зажженная свеча, зеркало и перевернутая на блюдце чашка, из-под которой стекает кофейная гуща. На голове у Нонны большой синий цыганский платок, повязанный назад, в ушах длинные серьги, на руке — старинный бабушкин браслет. Нонна верила в магическую природу этих вещей, и никакая сила на земле не могла бы ее переубедить.
— Блондин, метр пятьдесят, — говорит Юля. — Лейка Перукконен… Финн.
А Нонна тем временем вытаскивает из колоды три карты. Если первые две не были ни тройкой, ни семеркой, то третья оказалась пиковой дамой.
— Нет, не надо, не подходит, — ответила Нонна. — Дальше.
— Слушай, Ноник, тут столько финнов! У них что, женщин нет?
— Мешаешь! — кричит Нонна в динамик громкой связи. — Я сказала, следующий.
— Маммо Фибрионо. Посол. Ну и имя! Брюнет. Длинный нос и без нижней челюсти. Ну, как Сонька любит.
Нонна отрывает взгляд от нового расклада карт и хватает чашку с остатками кофейной гущи.
— Не надо, этот скоро помрет, буквально днями. Дальше. Дальше…
Нонна снова берет колоду, тасует ее и прикладывает ко лбу. Нужно сосредоточиться. Призвать на помощь дух бабушки, подкрепиться родовыми силами. И они непременно прибудут. Чего не сделаешь ради любимой подруги!
А за спиной Юльки появился Эдик. Поцеловал в шею коротко и нежно. Она обняла его, но трубку у уха продолжала держать крепко и шепотом сказала:
— Соне ищем жениха.
Эдик также шепотом ответил:
— Понял, ухожу.
Прошло еще часа полтора. У Юльки затекли руки. Она примотала телефонную трубку полотенцем к голове и теперь хоть могла заняться делом: достать из дальнего угла тумбочки неприкосновенный запас — бутылку коньяка.
— Вот это очень красиво! — говорит Юля и прихлебывает из бутылки. — Даже мне нравится. Анастасис Вердип! Грек. Это звучит гордо. И выглядит красиво.
На экране компьютера фотография улыбающегося мужчины с обнаженным загорелым торсом. Грек стоит под пальмой и прижимает к груди автомат — настоящий «калаш».
— Очень похож на мужика из рекламы «Баунти»…
Нонна бродит по кухне, массирует пальцами виски. Что-то не вяжется… Что-то ускользает от понимания…
— Что ты не понимаешь? — спрашивает Юля. — Что там у тебя?..
Сейчас, сейчас Нонна ответит. Вот только…
Из динамика на кухне подпрыгивает Юлин голосок:
— Что там у тебя, что?
— Я не понимаю. У меня такое первый раз…
Нонна останавливается у стола, нервно сгребает колоду, тасует быстрыми движениями и несколько раз выбрасывает по паре карт.