— Ну чистая Золушка! — съязвила Соня, глядя на подругу. — Наверное, боялась превратиться в тыкву.
Блондинка подхватила:
— И неужели ничего не оставила на память? Может, туфельку?
Олег неопределенно пожал плечами и загадочно взглянул на Нонну.
— Выпьем, наконец.
— За любовь…
— За женщин пьем…
— Всегда готов…
— И я!
— И за День Победы! — вдруг говорит Нонна.
— За нашу победу, — отвечает Олег, и в голосе нет насмешки.
Сегодня решили не слушать современную музыку. Завели патефон, поставили старую пластинку. Разбрелись по парам, танцевали. Под ногами шуршал песок. Дмитрий Иванович пригласил Нонну.
— Как хорошо у вас… настоящая дача. Сосны, залив, белые чехлы на стульях.
— Мне было бы трудно без всего этого. Счастье, что эти белые чехлы нужны не только мне одному.
Старик с нежностью смотрит на внука. Эдик и Юля стоят обнявшись, едва раскачиваясь в такт песни.
— Повезло вам, Дмитрий Иванович, с внуком.
— Это не везение. Хорошие дети, добрые внуки — это не везение, это что-то другое. Не везение, нет. Это… правильно организованное жизненное пространство. Это закономерность. Если деревце растет в хороших условиях, оно должно быть сильным и красивым.
— Бывает же иначе?
— Бывает. Но мы же не патологический случай рассматриваем?
— Нет. Эдик — самое здоровое и сильное деревце, которое я встречала.
— А я поливал, — с гордостью заявил Дмитрий Иванович.
Нонна рассмеялась.
Олег танцевал с блондинкой и что-то жарко нашептывал ей.
— Извините, Дмитрий Иванович, я присяду. Голова кружится, от вина, наверное.
Нонна вдруг почувствовала зверский голод. Она целый день ничего не ела, испытывая колоссальные психологические нагрузки, как космонавт во время полета. Она почти влюбилась в эту так называемую знаменитость за его благородство и искреннюю к ней симпатию. Она даже подумывала подойти и поговорить с ним, о том, прочел ли он ее пьесу и как она ему показалась? А он!
Взяла в руки шампур с шашлыком, с аппетитом надкусила и поперхнулась — Олег стоял в полуметре от нее и внимательно смотрел, как она, набив рот, пыталась проглотить кусок мяса.
— Не надо на меня так смотреть, я шампур проглочу. Дайте поесть.
— Ешьте. Я разве мешаю? Мне нравится, что у вас аппетит появился.
— Знаете что? Лучше я вас на шампур нанижу.
Олег пятится на безопасное расстояние.
— Не сможете. Не посмеете. У меня ваша пьеса.
И пропадает в темноте, крикнув напоследок:
— Вы еще на свидание ко мне придете.
Нонна выдернула подруг из гущи событий и отвела за дом. Соня недовольно закурила — она только начала рассказывать анекдоты.
— Смотрит во все глаза, — пожаловалась Нонна. — И наглый такой.
— Это любовь, — отмахнулась Соня.
— Кобель он! — отрезала Нонна. — Как же пьесу-то у него забрать?
— Какую пьесу? — спросила Юля. Ей бы сейчас на качелях с Эдиком.
Нонна мрачно смотрит на подругу. Она вынуждена заново объяснять позорный эпизод своей биографии.
— Оставленную во время бегства с поля боя.
— А, да, забыла.
Соня, как всегда, настроена решительно:
— Предлагаю действовать напрямую. Подойти и сказать: «Отдай пьесу, старый кобель!»
— Почему старый? — ревниво уточнила Нонна. — Ему лет сорок всего.
— Смотри-ка, защищает! — Соня, повеселев, подмигнула Юле. — Еще не все потеряно! Ноник, а ты спрячься в кусты, он будет идти мимо, а ты — тут как тут!
Юля посмеивалась:
— Водевиль какой-то!
— А что? Дача, весна, вечер, шашлыки, — обдумывала диспозицию Нонна.
— Ага! — обрадовалась Соня. — И тут Нонка из кустов как напрыгнет!
— Угу! Чай, мед, пчелы. Сейчас селяне с сенокоса подгребут, помогут Нонке победить дракона Шершневского, — добавила Юля.
«Ничего, ничего, — думала Нонна. — Вы еще гордиться мною будете, просить будете автограф, выставляя на подпись подмышки!» Воспользовавшись пикировкой подруг, она незаметно отходит за угол старого дома и ныряет в кусты у детской площадки, слушая, как девочки привычно бранятся.
— Какой сенокос! Май на дворе! — потребовала достоверности Соня.
— Ну, с пахоты или что там у них?
— Ой, молчи лучше, знаток крестьянского быта!
Соня, оглянувшись по сторонам:
— А где Нонка-то?
Юля показала в сторону кустов, где притаилась Нонна:
— Заняла позицию.
— Пошли! — скомандовала Соня.
— Мы-то зачем там нужны?
— Она же струсит. А мы толкнем ее навстречу счастью.
В кустах окопались надежно. Стащили с крыльца потрепанный ковер, который выветривался от зимней затхлости. Расстелили, получилось что-то вроде гнезда. Юля сбегала за коньяком, прячась от Эдика. А то застукал бы, огреб и не отпустил. А она нужна была подругам. Но Юльке и самой хотелось к Эдику, и она стала ныть:
— Ой, мама! Меня комарье замучило! Долго мы еще тут сидеть будем?
— Пока знаменитость не пройдет мимо наших кустов покачаться на детских качелях, — объясняет Соня.
— Нон, действительно, как-то странно здесь сидеть. Может, нам место поменять?
— Девочки, идите, не страдайте, — вздыхает Нонна.
— Начинается…
— Нет, правда, идите. Я тут одна… Послушаю голоса, если услышу Олега, выйду и все скажу ему.
— Сирота ты наша. Мученица! — шепотом кричала Соня. — Святая Инесса, покровительница радио! Знаешь святую Инессу? Она слышала голоса, и поэтому запросто может считаться покровительницей радио.
Юлю внезапно озарило:
— У меня идея! Сонька, ты иди, с этим Олегом пококетничай и замани его в кусты, а я буду выпихивать Нонку навстречу счастью.
Нонна вспыхнула, а Соня постучала кулачком по голове в сторону Юли — мол, думай, что говоришь.
— Да не буду я с ним кокетничать. Он — Нонкин.
— Он не мой! — открещивалась Нонна. — Делай с ним что хочешь.
— Нет, твой.
— Нет, не мой.
— Нет, твой.
— Да не ссорьтесь вы. Вон он идет.
Действительно, по тропинке от залива к детской площадке приближался Олег. В руках у него сумка Нонны и ее мобильный телефон, который беспрерывно звонит, рассыпаясь бисером восточных мотивов.
— Почему у него моя сумка? — тревожно спрашивает Нонна. — И мой телефон? — она уже сердится и, ломая ветки, вылезает из укрытия.
Олег немного удивился ее внезапному появлению, но удовольствия не скрыл — обрадовался.
— Почему у вас моя сумка? — требовательно спрашивает Нонна и собирается шагнуть навстречу своему голосящему телефону, дабы с праведным негодованием выхватить его из коварных рук Олега Шершневского. Но что-то мешает. Что-то держит за ее кофту. Она думает, что это подруги решили подшутить, но это всего лишь одна из веток зацепила край ткани и тянет назад. А Нонна все вырывается и потому тянется вперед, а Олегу кажется, что именно к нему она протягивает руки. Он воспринимает ее жест как призыв и бросается обниматься. Нонна отпрыгивает в сторону, и раздается треск рвущейся ткани. Олег заинтересованно заглядывает за плечо Нонны.
— Что там у вас? — деловито спрашивает он.
— У меня?!
— Что-то порвалось.
— Не ваше дело. Почему вы все время берете мои вещи? Мою пьесу, мой телефон, мою сумку? Что у вас за манера такая?
— У меня?! Это вы всюду раскидываете свои вещи. У вас телефон уже битый час надрывается. Я ищу вас, ищу.
Олег вешает на нее сумку, вкладывает ей в руки телефон и оказывается в непосредственной близости от Нонны. А Сонька с Юлей любуются сценой из кустов.
— Нет, это не Золушка! — шипит Соня Юле. — Это Снежная Королева какая-то! Так бы и дала по лбу!
Юлька высовывает руку из кустов и щипает Нонну за бок.
— Ой! — кричит та. — Что вы себе позволяете?!
— Я? — изумляется Олег.
— Отдайте мне мою пьесу!
— Меняю важную информацию о пьесе на одно свидание.
— Нет!
— Да!
— Нет!
И Олег демонстративно двинулся в сторону дома.
— До свидания! — сказал он напоследок.
Сейчас он уйдет, успела подумать Нонна.
— Придурошная, он сейчас уйдет, — шепчет Соня.
— Нет! — закричала Нонна и Соне, и уходящему Олегу.
— Свидание! — останавливается Олег.
Нонна стонет:
— Хорошо…
Конечно, отлично, потому что он уже целовал ее и шептал, боясь оторваться от губ:
— Неужели не помнишь ничего?
— Помню.
Он осторожно отпустил ее и ушел. Из темноты послышался его голос:
— Свидание. Ты обещала.
Девочки вылезли из кустов и синхронно грозят Нонне кулаками, будто последние годы своей жизни репетировали слаженность движений. Телефон захлебывался в восточной патоке выбранного Нонкой звонка.
— Ответь, замороженная. Оглохнем ведь.
— Алло! Я ничего не слышу. Кто это? Миша? Ничего не слышу, — хрипло говорит Нонна и нажимает на кнопку отбоя. Не до этого ей сейчас. — Ну и что вы на меня уставились? Да, вот так, вот так!
И снова: «Господи, прости!» — и Нонна входит в темный подъезд.
— Да, детка, я уже поднимаюсь по лестнице. Открывай дверь через минутку. Да, хорошо отдохнула. Сейчас расскажу. У нас во всем доме света нет или это только на лестнице?
Держась за стены, чтобы не упасть, она искала ногами ступеньки. Все-таки странная вещь темнота. Не пугает — Нонна потомственная ведьма — просто все меняет. В темноте уютно думать, но, например, невкусно курить. Так Федя говорил. Еще ступенька, и еще. А, собственно, почему она Федора вспомнила? О чувстве вины перед ним Нонна еще успеет подумать. Еще ступенька, и еще одна. А с Олегом было так приятно целоваться. Почти дошла Еще немого, один пролет, и… Нонна кричит от ужаса: ее нога наткнулась на что-то теплое и мягкое! На что-то живое. На крик выскакивают и Араксия Александровна, и Миша, и соседи. Свет их квартир льется на лестничную площадку, и Нонна видит Федора, сидящего на ступеньке, и большой чемодан.
— Здравствуй, Нонна, я приехал. Я звонил весь вечер, но почему-то не мог дозвониться.
Она опускается по стенке на грязный пол. Слишком длинный день.