Он сделал паузу и посмотрел на Карину, как бы предлагая ей сделать выводы. Ее реакция была до странности предсказуемой:
— Ну, и кто такой этот… — она запнулась, — Сид Ви… шез?
— Вот. Ты даже не знаешь, кто это такой, и это нормально. А она знала откуда-то — видимо, интересовалась. Хотя вроде не панк. Еще плакалась мне, что она уже старенькая и ей пора помирать. Я тогда все списал на опьянение, но теперь, кажется, понимаю, что ей кто-то крепко дал по мозгам. Может, и впрямь какая секта. К сожалению, ничего больше сказать не могу. Ты сама крепко общалась с Аленой?
— Я — нет… я больше с Катей… ее сестрой… — По лицу Карины отчего-то бежали слезы. — С Аленой тоже, но меньше…
— Она в последнее время не увлекалась рок-музыкой, или биографиями музыкантов, или какой-нибудь эзотерикой, или еще чем-нибудь в этом роде?
— Я… я не знаю…
Максим терпеливо подождал, пока она успокоится.
— Катя сейчас дома?
— Должна быть. Ей сейчас очень плохо…
— Как думаешь, она разрешит посмотреть комнату Алены, ее вещи?
— Да. Я уже была у нее, вчера. Ничего интересного не нашла.
— А что ты искала? Самоучитель для самоубийц? Как в анекдоте: «Библиотекарь, дайте мне самоучитель для самоубийц!» — «Нету, все кончились. Их никто не возвращает».
Никогда еще Карина не чувствовала себя такой униженной. И перед кем — перед каким-то мальчишкой в дурацкой кепке! Она наконец-то пришла в себя.
— Вставай и пошли, — распорядился Максим.
— Куда?
— К Кате. Дело не ждет. Чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Информацию надо добывать, пока она не протухла.
— А чего ты раскомандовался? — тихо возмутилась она.
— А того, что хочу тебе помочь. Ты ж без меня ничего не сделаешь, если ты еще этого не поняла. Я должен сам осмотреть ее комнату. Только тогда успокоюсь.
Мальчишка оказался подозрительно умным и действительно мог помочь расследованию. Карина решила отложить выяснение отношений на потом.
— И тебе это надо?
— Надо. Знаешь почему? Я с этим сталкивался раньше.
— С чем?
— Две недели назад покончил с собой один мой знакомый. Не то что прямо близкий друг… Нет, мы даже почти не общались. Он ушел из жизни. Прыгнул под поезд. На меня его смерть очень подействовала… Сам ее факт. И я совсем упустил из виду, что он это сделал конкретно в день своего рождения. Угадай, сколько ему исполнилось.
— Двадцать один? Да? Из какого города твой друг? Как его звали?
— Еще раз: он мне не друг. Как его звали — неважно. И город в данном случае никакого значения не играет. Если тут замешана серьезная секта, то у нее должны быть представительства во всех городах. Судя по всему, местный филиал процветает…
— То, что ты мне рассказал сейчас, про друга, — это правда?
— Ты журналист, суди сама. Ведь вам же главное, чтобы не правдиво, а правдоподобно. И интересно. Так?
— Оставь, пожалуйста, свои подколки, ладно?
— Договорились.
— Все, шагаем.
Выйдя из комнаты, Максим махнул на прощание Косте, проводившему их до двери цепким, завистливым взглядом.
— Чем ты занимаешься? — спросила Карина, когда вышли на лестницу.
— В компьютерные игрушки играю.
— А серьезно?
— Еще сплю, ем, в туалет хожу.
— А деньги у тебя откуда?
— С чего ты взяла, что они у меня вообще есть?
— Ну ты же на что-то купил Алене этот альбом…
— О, ты меня раскусила! — засмеялся Максим. — Да, у меня есть кое-какие денежки. Они у меня просто есть. Откуда — неважно.
— А сколько тебе лет? — спросила она, когда вышли на улицу.
— Сколько дашь?
— Девятнадцать… — неуверенно сказала Карина.
— Хе! Почти угадала: восемнадцать.
На пути им встретилось странное шествие: человек тридцать шагали по тротуару и заунывно пели какие-то псалмы.
— Что за укурки? — полюбопытствовал Максим.
— А ты как думаешь?
Шествие состояло из мужчин разного возраста. Некоторые несли иконы. Выглядели все довольно скромно, кроме одного молодого человека в обтягивающих джинсах и футболке-сеточке. Только благодаря ему Максим и догадался:
— Эти, что ль… православные геи?
— Да.
Участники процессии прошагали мимо, смиренно потупив взоры.
— Христос воскресе! — крикнул Максим просто для того, чтобы что-то крикнуть. — Хайл Сатан! Аллах акбар!
Никто из православных геев даже не повернулся в его сторону. Максим заметно огорчился.
— Может, это они, а? — вдруг сказал он.
— В смысле, они виноваты? Ты что, нет, конечно. У них только мужики… ну, если их можно назвать мужиками. И они никого не доводят до самоубийства, они же христиане, а это самый страшный грех.
— А разве не педерастия? — усмехнулся Максим.
Карина задумалась:
— Да, пожалуй… Но все равно, я не думаю, что они тут замешаны.
— Вообще, у меня есть одна мыслишка… Нет, оставим на потом.
— Какая мыслишка?
— Потом, все потом.
Девушка недовольно пожала плечами.
Открыла Катя.
— А, — сказала она безо всякой интонации. — Проходи.
— Так хорошо, что ты дома…
— Ничего умнее не могла сказать, да? — Катин голос вдруг стал очень злым. — Где еще я должна быть? На речке загорать?
Карина понимающе кивала.
— Ну чего ты головой трясешь?! — закричала Катя. — Сочувствуешь, да? Ну давай, теперь ты начни: ой, бедная моя Катенька, да как же мне тебя жалко! Убила бы вас всех!
Она вдруг обняла подругу и уткнулась лицом ей в грудь. Зарыдала:
— Прости… Ну, почему… Почему она это сделала? Дура такая… У нее же все было…
— Перестань ныть, — вдруг произнесла Карина очень резко. — Ее этим не вернешь.
— Я знаю…
— Перестань!
— Да чего «перестань»! Пусть плачет, ей так будет легче, — вмешался Максим. — Вот у тебя бы сестра погибла — ты бы с каменным лицом ходила?
Катя посмотрела на него.
— Максим, — представился он. — Помнишь меня, наверное.
— А, да… ты Алене альбом подарил… Пришел его забрать?
— Да нет… зачем…
— Лучше забери. Вещь дорогая. А мне она не нужна… — Катя опять заплакала.
— Ладно, как скажешь. — Максим незаметно кивнул Карине: вот и шанс!
— Карина, ты тоже забери своего черта. Еще вчера хотела тебя попросить — забыла… Есть будете?
В этом вопросе было многое. Кате очень хотелось, чтобы ответили «да», — чтобы она смогла хотя бы ненадолго отвлечься от своего горя, пока возится на кухне. Максим сказал:
— Если можно, Катюш.
Обняв подругу, Карина проводила ее на кухню. Максим прошел в комнату Алены, на ходу бросив взгляд в сторону того самого окна, с видом на окраину. Конечно, он не мог тогда разгадать намерений девушки… эх, а если б только смог! Да, чего теперь…
В комнате Алены нашлось место и тренажеру — беговой дорожке, и книжному шкафу, и компьютеру. Подарки, два дня назад грудившиеся на маленьком столике, теперь были горкой свалены на диване. Максим не торопился взять свой альбом репродукций, он осматривал комнату. Особенно интересовали его книги и коробочки с DVD, стоявшие на полочках. Одна коробочка лежала, раскрытая, на столе, диска не было — видимо, остался в компьютере. Максим взял коробочку, посмотрел на название и присвистнул.
В комнату заглянула Карина:
— Нашел что-нибудь?
Максим протянул ей коробочку.
— И что?
— Это последний фильм, который она посмотрела. «Багси Мэлоун»!
— Ну и?
— Боже мой, какая ж ты темная. Ты не смотрела «Багси Мэлоуна»?
— Я не смотрю телевизор. Там одна ерунда, — строго сказала Карина.
— А я б тебе посоветовал как-нибудь сесть перед «ящиком» и целую неделю смотреть все подряд. Может, хоть чему-нибудь научишься.
— Давай без оскорблений! Что это за фильм?
— Фильм про мафию 30-х годов в Америке, только всех персонажей играют дети.
— А в чем смысл? Не понимаю.
— Я вот, например, не понимаю, в чем смысл моего существования. Но я же не кричу об этом во все горло! А посмотри ее остальную фильмотеку: одни мультики…
— Ну и что? А, да. Это странно. Как будто она в детство впала.
— А вот на это посмотри! — Максим снял с полки какую-то книгу, протянул Карине. — Теперь все понятно?
Карина пожала плечами:
— «Питер Пэн»? Это просто сказка.
Он удивленно прищелкнул языком.
— Ну, дорогая моя, ты даешь… Ведь это самая страшная книга в истории человечества, хуже Некрономикона.
— Ты, по-моему, преувеличиваешь…
— Ведь ты ее не читала, верно?
— Ну, не читала, — нехотя призналась Карина. — Я никогда не любила сказки, даже когда была маленькая.
— Да и я не охотник до сказок, но сейчас будет полезно перечитать. Попросим книгу у Кати?
— Да вот еще! Если это так необходимо, то я у брата возьму. Он недавно откуда-то приволок…
Она замолчала оттого, что Максим выразительно посмотрел на нее.
— Ты думаешь? — с сомнением спросила она.
— Пока нет, но… Сколько ему лет?
— Восемнадцать.
— И он только сейчас взялся за «Питера Пэна»?
— Он обалдуй. От него всего можно ждать.
— В любом случае, ему надо позвонить.
— Лучше лично побеседовать. Сегодня у него выходной, опять будет весь день за компьютером торчать.
Максим задумчиво перелистывал страницы «Питера Пэна».
В комнату заглянула Катя:
— Пойдемте обедать, — сказала она, глядя куда-то в угол.
Суп оказался предсказуемо невкусным, недосоленным. Максим и Карина ели из вежливости, а когда Катя ненадолго вышла, будущая журналистка накинулась на спутника:
— Ну что теперь? Мы ж ничего не выяснили!
— Лично я все выяснил. Все, что можно было. Катю сейчас лучше не трогать. Выйдем на улицу — скажу.
Из ванной донеслись всхлипывания Кати. Затем она открыла кран на полную мощность, чтобы гости ее не слышали.
— Я пойду к ней, — Карина встала.
— Скажи, что нам пора.
— Все ясно как день. Настолько, что даже страшно.
Максим спускался по лестнице, прижимая к груди свой альбом репродукций. А Карина задумчиво крутила в руке колбу с «адским жителем».