Вот так все просто. Мне не пришлось ничего доказывать, не пришлось применять силу. Сущность прислушалась к беззвучному голосу Тишины. Я не спешил снять «Щит Нархана» с проекции левой руки, но та же Тишина шептала мне, что магия мне не потребуется. И еще я понял, что в этом не очень приятном для людей мирке, голос непроявленного слышен намного лучше, чем в нашем мире.
«Спасибо», — ментально отозвался я. — «Тогда все вопросы исчерпаны», — и тут же подумал: кроме одного — как я буду возвращаться, не имея больше перед собой энергетического канала, приведшего меня сюда. И портал наверняка уже свернулся.
«Не спи вместе с Флэйрин в следующие ночи», — услышал я голос моего ментального собеседника. Тут же этот потусторонний «слон», начал становиться прозрачным, зыбким и исчез вовсе.
Глава 20Сердце дракона
Сущность, бывшая в моем понимании паразитом, исчезла. Возникло двоякое чувство: с одной стороны, я ненавижу паразитов. Все-таки они отличаются от хищников тем, что используют своих жертв скрытно и в этом кроется откровенная подлость. С другой стороны, я испытывал уважение к этому существу после нашей многозначительной беседы. Уважение за его ум и тонкие связи с вселенной, которые доступны далеко не многом.
Столь неожиданно и стремительно исчезнув, мой оппонент оставил неприятную загадку. Что означает «Не спи вместе с Флэйрин в следующие ночи»? Разумеется, эти слова не были его пустой фантазией, а были продиктованы тем, что он называл «Тишиной». Раз так, то просто отмахнуться его предупреждения было бы глупо, но в чем была опасность и откуда она исходила, я пока не слишком представлял. На ум приходило лишь одно: месть вампиров клана Ночные Птицы. Уж им было за что на меня разозлиться. Ведь остался в живых Кейнар, которого я ткнул заговоренным кинжалом. И, конечно же, Лургир, который весьма недолюбливал Флэйрин, с еще более темным чувством относился ко мне.
Но к этому вопросу я собирался вернуться позже. Спать с Флэйрин я буду и в ближайшие ночи, и те, что последуют за ними. Просто отнесусь к этому приятному вопросу посерьезнее, приму меры безопасности. И вообще, как можно не спать с Флэйрин⁈ С ней просто невозможно не спать! Если попробовать принцессу-кровопийцу хотя бы один раз, то ее неизбежно захочется видеть в своей постели снова и снова. Красивые женщины — моя слабость. Хотя эта слабость за многие жизни принесла мне очень много проблем и даже неожиданных смертей, я не собираюсь отказываться от того, что делает мои жизни особо вкусными. А мои смерти… Если они за прекрасных дам, то мне о чем сожалеть.
Итак, с Флэйрин все ясно. Как ясно то, что она сейчас ждет меня в таверне «Вечерняя Звезда», наверное, с тревогой глядя на мага Олриса и мое неподвижное тело, которое, казалось бы, даже не дышит. И мне желательно поскорее вернуться в это тело. То, что жгут, должный указать мне обратный путь, исчез вместе с порталом, меня не слишком смущало. Через подобные ситуации я проходил много раз. Как обычно, указателем направления для меня станет собственное тело и образ того места, куда нужно попасть.
Я закрыл глаза — глаза которых на самом деле не было. На тонком плане нет никаких глаз, но остаются привычки физического тела. Они вовсе не бесполезны — помогают нам взаимодействовать с тонким миром, переходить в привычные состояния, обусловленные теми или иными привычками тела. Я закрыл глаза, стараясь как можно яснее представить то самое место, где сейчас лежало тело Райсмара Ирринда. Ясно, до физических ощущений представил тело Райса, и тут получил связь с ним. Через пространства, через миры между мной и тем телом словно проросла невидимая связь. Почти сразу меня понесло в нужном направлении. Движение становилось все быстрее. Рыхлые разноцветные слои чужого мира мелькали перед ментальным взором. Через несколько мгновений я понял, что готов к переходу. Собрал внимание в точке, к которой стремился. Она превратилась в темно-синее пятно. Еще одно решительное усилие и в этом пятне образовалось отверстие с ярко светящимися краями — портал.
На несколько секунд липкая тьма закрыла ментальный взор, меня словно ударило электрическим разрядом. Все получилось — я вырвался, возвращаясь в свой мир. Если угодно, возвращаясь победителем без всякого боя. Может для кого-то такая победа кажется пресной, но я особо ценю победы без пролитой крови, без отнятых жизней. Ценность таких побед начинаешь понимать лишь тогда, когда пересытишься пьяным восторгом жестокого боя, ранами и криками врагов. Уже потом приходят зачатки мудрости и осознание, что чужая боль и чужая жизнь для тебя тоже имеют большую ценность, даже если это жизнь и боль твоего врага.
В легкой жемчужной дымке внизу подо мной извивалось Веста. Ее спокойные воды золотом сверкали в ярком солнце. Впереди чуть слева виделся Вестейм. Я нёсся к нему. Мог бы лететь намного быстрее, но хотел насладиться прекрасным видом арленсийских просторов и города, приближавшегося ко мне. Небольшое беспокойство вызывали мысли о маге Олрисе, насколько он честен в контроле над моим телом. Но уже сейчас я знал главное: с Райсом Ирриндом все хорошо, тело живо, подселенцев в нем нет.
Через минуту-другую я увидел огромную тень, наплывающую на меня слева — Гирхзелл. Я встрепенулся, насколько это возможно вне тела, и повернулся к нему. Треть лиги, которая разделяла нас, растаяла в миг.
— Приветствую, великий и мудрый дракон! — крикнул я на ментальной волне.
— Долгих лет жизни тебе, великий маг! — беззвучно отозвался тот, замедлил полет и завис на одном месте, мерно взмахивая огромными зеленовато-бурыми крыльями. — Я в печали, Астерий… На моем сердце темно. Ионэль…
— Что случилось, Гирхзелл? — спросил я, уже догадываясь о произошедшем: работа, которую предложил некий барон из Торгата для Ионэль и Яркуса, оказалась ловушкой. И тут же с нарастающим волнением спросил: — Она жива?
— Она жива. Иногда бывает так, что правильнее было бы умереть. Лучше оборвать ту жизнь, которая убивает твою душу! — отозвался он, тяжело хлопая крыльями.
Я слышал, как возничий прикрикнул на дракона, не понимая причин остановки. Слышал настороженные речи пассажиров, которых сегодня было не так много — на спине Гирхзелла ближе к хвосту виднелось несколько пустых мест, хотя там же кожаными ремнями был приторочен огромный тюк.
— Гирхзелл, пожалуйста, скажи, что с ней случилось, — попросил я, чувствуя, как дракон при мыслях об Ионе испытывает боль.
Он молчал. А я в это время все яснее для себя понимал: несмотря на то, что мы расстались с Тетивой Ночи, несмотря на ее огромные странности, вспыльчивость, иной раз необъяснимую глупость в поступках, она мне по-прежнему дорога. И я виноват перед ней, что не попытался остановить ее, отговорить от поездки, сразу вызвавшей у меня большие подозрения. Но если она жива, то что же тогда случилось с ней?
— С ней случилось… — наконец ответил дракон, и изогнувшись, вскинув голову издал дикий рев, который привел в ужас пассажиров и самого возницу. Этот рев без сомнений слышали всадники и люди на повозках, проезжавших по дороге к Речному.
— Что, Гирхзелл⁈ — я пытался его понять. Знаю, нам с людским мышлением драконами бывает очень трудно.
— Не знаю, великий маг! Я не знаю! Но я чувствую. Чувства идут из сердца. В нем была Иона, но теперь в этом месте пусто и холодно! — прорычал он в моем сознании.
— Я могу чем-то помочь тебе? — спросил я, подлетев еще ближе, так, что мое невидимое тело, прикоснулось к его мокрому носу. — Тебе или ей. Говори! Что я могу сделать?
— Не знаю… — тихо прошипел он, в темно-янтарных глазах отразилась боль. — Что с ней случилось, ты узнаешь раньше, чем я. К тебе скоро придет эта весть. Весть принесет тебе тоже страдание. Но страдание будет не из-за Ионы. Пусть тебе, древний человек, помогут твои боги!
— Спасибо, Гирхзелл, — мрачно сказал я, озадаченный его очень громкими и в то же время беззвучными словами. Он собрался было лететь, но я остановил его вопросом: — Постой! Ты говорил, что у Ионы душа дракона?
— Ее душа была похожа душу дракона. Ее лишь нужно было понять. Но знаешь, как трудно понять чужую душу, если мы не в силах понять свою. Вот и она, Иона, не смогла… — повернув ко мне голову, дракон оскалился, показывая огромные белые зубы.
У основания его шеи что-то орал возница, но ни Гирхзелл, ни я его не слушали.
— Иона не смогла понять свою душу? — не понял я его.
— Да, великий маг. Она позволила вырасти там злости. Сердце сгубило ее. Не знаю какое: ее собственное сердце или сердце убитого вами оборотня. Говорил я: не продавайте его! Надо было просто выкинуть! Ведь сердце, отделенное от тела — это просто кусок мяса. Вы странные люди: придаете ценность тому, что не стоит уже ничего. Я полечу, чтобы не бесился Карнахон. Удачи тебе, великий маг! Удачи! Увы, всем нам придется жить с болью. Каждому со своей! — он сильно ударил воздух крыльями и полетел дальше.
Я ничего не успел ему ответить. Сегодняшний день оказался богат на загадки. Вместе с решением важнейшего для меня вопроса — вопроса исцеления Салгора, он принес новые переживания и новые размышления. И если верить дракону, то сила этих переживаний скоро возрастет. Пока я не знал, что готовит мне судьба. Больше не задерживаясь, я понесся к Вестейму. Скоро подо мной промелькнула городская стена и крепость Алкур, мрачно возвышавшаяся на холме. Я попытался найти взглядом место рядом с ней, где мы с Флэйрин в густой траве впервые узнали страсть друг друга. Не нашел. Днем, тем более с высоты птичьего полета все выглядит не так как ночью.
Красные черепичные крыши Заречья промелькнули подо мной, я задержал взгляд на доме госпожи Арэнт, окруженном большим зеленым садом, и подумал, как прав Гирхзелл: всем нам приходится жить с болью и у каждого она своя. Я потерял Иону и потерял Ольвию. Да, теперь у меня есть Флэйрин, но я не хотел терять ни одну из этих женщин. Хотя, если честно, от Ионэль я отказался сам — не смог выносить ее очень тяжелые странности.