Прежде чем попасть в свою комнату и вернуться в тело, я позволил маленькую вольность — влетел в комнату Салгора. Он по-прежнему меня заботил, ведь магические заговоры — иногда сложная штука и могут преподнести неприятные сюрпризы.
Салгор лежал ничком, зарывшись лицом в подушки. Когда я приблизился к своему ученику, завис над ним на расстоянии вытянутой руки, он почувствовал меня, перевернулся на спину и приподнял голову. Его серые с коричневыми крапинками глаза смотрели точно на меня, хотя мое тонкое тело нельзя было увидеть обычным зрением.
— Мастер! — произнес он. — Знаю, ты здесь! Что с Талонэль⁈
Я пожалел, что залетел сначала к нему, однако объясняться все равно бы пришлось.
— Мастер Ирринд, я же знаю, ты здесь! Ответь! — настоял он, вглядываясь в пустоту, в которой был я.
Больше не мучая его молчанием, я беззвучно сказал:
— Будь мужественный, Сал. Ей уже ничем не поможешь. Ей даже тогда ничем нельзя было помочь.
Говоря это, я чувствовал, что он знает о судьбе эльфийки. Все-таки из Салгора вырастит высокий маг. Я очень постараюсь, чтобы было так.
— Я должен убить их! Сжечь каждого дотла! Это мой долг — долг огня и крови! — произнес он, преодолевая ком, сдавивший горло. Поднял руки перед собой. Между ладонями зачалось багровое свечение, одновременно похожее на кровь и огонь.
Салгор активировал «Олунг Греур» — атакующую магию последнего магического шаблона, которому я его научил. Свечение между его ладоней быстро угасло, но мой ученик успел меня удивить. В его-то печальном состоянии, после потери стольких сил суметь «Олунг Греур»⁈
— Сал… — тронутый его стараниями сказал я, показывая ему часть своих мыслей.
— Я это уже понял, — отозвался он. — Жаль, что это случилось без меня. Очень жаль, мастер Ирринд. Убить их было моим долгом. Ты же говорил, что с местью, как и с выводами не надо спешить.
— Да, Салгор, бывают случаи, когда я сам не поступаю правильно, хотя учу тебя так не делать. По справедливости, я должен был дождаться твоего выздоровления. Есть еще одно… — мысленно произнес я, подумав о вампире Кейнаре, которого я напоследок ударил заговоренным кинжалом. Я не был уверен, что он присутствовал в ночь убийства Талонэль в «Вечерней Звезде» и, вонзив в него клинок, оставил его жизнь на суд богов. Однако, сегодня, встретив в чужом мире сущность, тянувшую силы из Салгора, я не видел второго энергетического канала. Возможно, заклятие не сработало, возможно, привязка клинка была к нескольким разным сущностям.
— Мастер, покажи мне, как все случилось, — попросил Салгор, прерывая мое молчание.
Я показал ему, прокручивая в памяти во всех деталях мою расправу над приятелями Зейрона и особенно над ним самим, когда этот негодяй катался по полу, объятый огнем моей ярости.
— Спасибо, Райс Ирринд, — произнес Салгор. — Отчасти я удовлетворен. Он получил свое. Ваши руки были в ту ночь моими руками. Где похоронена Талонэль?
— Она еще не похоронена. Не посмел без тебя, — ответил я, и сказал, что передал тело эльфийке бальзамировщику. Потом попросил его сделать несколько глотков из склянки с зельем алхимика и постараться уснуть. Теперь здоровье моего ученика должно было быстро пойти на поправку. Как лечить собственные раны и управлять исцелением своего тела я собирался рассказать Салгору завтра, когда у него появится больше сил для магических влияний на самого себя.
Пожелав ему скорейшего выздоровления, я направился в свою комнату. Пора было вернуться в тело Райсмара Ирринда. Итак, мое отсутствие слишком затянулось.
Как Ольвия не старалась, ей не удалось отговорить Яркуса от попытки освободить Ионэль. Было ясно, что у него ничего не выйдет, какой бы силой и отвагой не обладал этот человек. Жалко было его — ведь ясно, что обречен из-за своего упрямства. Одно утешало госпожу Арэнт: он все еще очень слаб и вряд ли сможет добраться до Старого Калнгара до исхода Двоелуния. К тому же сама Ольвия не знала, где находится то место, в котором Малгар собирался принести в жертву Иону. Графиня слышала, что где-то за поселком дальше, на юг. Однако дальше на юг начинается лес, потом Темные Земли и горы — попробуй, найти там. То, что Яркус рассчитывал на обоняние оборотня, которое непривычно острое даже если находишься в человеческом облике, так эта надежда и вовсе наивна.
Сама Ольвия в облике зверя несколько раз пробовала идти по следу косули — не с целью убить, а ради любопытства, но быстро теряла след из-за многих других посторонних запахов. Если принюхиваться, они отвлекали, кружили голову и превращались, скорее, в мучение, чем в полезный навык. Хотя, возможно, графиня неверно пользовалась особым даром зверя.
Когда Ольвия выходила из таверны, чтобы сесть на дилижанс из Торгата на Вестейм, Яркус поспешил за ней. От слабости в ногах, его пошатывало, и Борода вынужден был держаться за стену.
— Спасибо вам, госпожа Арэнт. Вы на редкость хороший человек, — сказал он, остановившись у ступеней. — Понятно, что вы сомневаетесь во мне, но поверьте: у меня две больших причины остаться в живых.
— Какие же? — Ольвия обернулась и попыталась улыбнуться, хотя на душе не было радости.
— Первая и самая главная: я должен выжить, чтобы спасти мою сестру. Поэтому, не волнуйтесь: я буду особо осторожен. Мне главное догнать их, и там уже на месте решу, что к чему. Я много раз был в сложных ситуациях, когда казалось нет никакого выхода, но боги всегда были добры ко мне и помогали найти решение. Боги дают мне удачу и не оставят в этот раз. Скажу вам, — Яркус приложил широкую мозолистую пятерню к сердцу, — надо верить богам. Верить всем сердцем, и тогда они становятся добры и очень часто помогают. О, Наирлесс! Эббел Разящий, моя бесконечная благодарность вам! — звучно произнес он, подняв руки и сплетая пальцы знаком Эрнтоол*.
(*Эрнтоол — общий эльфийский жест (знак) выражающий высшую степень почтения. Чаще всего с ним обращаются к богам, но иногда к очень уважаемым эльфам или иным существам. Пальцы двух рук сплетаются, ладони поднимаются чуть выше переносицы).
Улыбка госпожи Арэнт стала шире. Графине было очень непривычно видеть, как этот человек, совсем непохожий на эльфа, с таким жаром выражает благодарность эльфийским богам, как это не делают даже истинные уроженцы Элатриля.
— И какая вторая причина? — спросила графиня Арэнт, когда он опустил руки.
— Вторая, заработать достаточно денег и вернуть вам долг, ваше сиятельство, — отозвался Яркус, в этот момент кошелек, висевший на его поясе, звякнул, будто от случайного движения руки.
— Бросьте, господин Яркус. Я же уже говорила дважды: вы мне ничего не должны. Я — достаточно богатый человек и я всего лишь оказала помощь, в которой вы нуждались. Помощь, которая вас ничему не обязывает. Но выразить мне благодарность, вы можете, — Ольвия замолчала, повернувшись в сторону площади перед поселковой почтой — гремя колесами туда промчался дилижанс на Вестейм. Графиня рассчитывала успеть на него.
— Какую, госпожа Арэнт? — Яркус тоже заметил и поторопил ее с ответом: — Скорее скажите, какую!
— Останьтесь живым, чтобы мои старания не оказались пустыми! Не рискуйте напрасно! — ответила она и быстрым шагом направилась к площади.
Дилижанс должен был стоять здесь минут пятнадцать. Оставалось надеяться, что в нем будут свободные места. И если все сложится удачно: не падет лошадь в упряжке и не сломается колесо, что говорят, с этими экипажами случается не так редко, то уже сегодня к вечеру она будет в Вестейме.
Первым делом Ольвия собиралась принять ванну в своем доме, за которым она успела соскучиться в этой безумной поездке. С того момента как она покинула дом, ей пришлось пережить столько боли и страданий! Утром же, приведя себя в надлежащий вид, Ольвия рассчитывала перед своим возлюбленным и все ему объяснить насчет письма и спешного отъезда.
Размышляя об этом, госпожа Арэнт знать не могла, что магистр Дерхлекс скоро окажется в ее родном доме и будет готовить ей особую встречу.
Глава 21Накануне Двоелуния
Флэйрин с беспокойством расхаживала по комнате, поглядывая на два тела — они лежали рядом на кровати и едва подавали признаки жизни. Если приглядеться, грудь господина Олриса иногда слабо вздымалась. Дыхание Райсмара Ирринда было практически незаметным даже для очень внимательных глаз. Я знаю, что в подобном состоянии тело может пролежать столетия при этом практически не старея.
В одном из миров был такой случай — эксперимент, устроенный магистром Хлерссом. Он вышел из тела и скитался несколько десятилетий в каком-то облюбованном прежде мире, в то время как его вялую жизнедеятельность поддерживала одна дружественная сущность. Она весьма задолжала Хлерссу за решение ее проблем и таким образом прислуживала ему, отдавая прежние долги. Я не помню в точности сколько прошло лет, но кажется магистр вернулся в тело лишь через пол века, как раз к тому времени, когда похоронили его сварливую жену, почившую от старости в возрасте близком восьмидесяти шести годам. Сам же Хлерсс остался все тем же молодым мужчиной, выглядел намного свежей собственных детей и успел еще дважды жениться.
Глядя на тело Райсмара, я вспомнил эту историю, вспомнил восторженные речи магистра Хлерсса и развеселился. Отчего-то прямо сейчас захотелось пошалить. Может быть потому, что проблема с Салгором решилась столь легко, а остальные важные вопросы, пока не взяли меня за горло со смертельной решимостью.
Убедившись, что с моим физическим телом полный порядок и нанятый маг не переходит границы дозволенного, я подлетел к Флэй, уплотнил проекцию руки и слегка провел ей по волосам вампирши. Она почувствовала, встрепенулась, начала озираться.
— Райс… — прошептала она.
Я не ответил, продолжая игру: уплотнил вторую руку и начал медленно задирать юбку вампирши. Одновременно вторая рука коснулась ее белого, такого соблазнительного бедра, что на меня тут же нахлынуло возбуждение. Представьте, на тонком плане такое вполне бывает. Реакции физического тела наследуются тонким и живут в нем у некоторых людей после смерти довольно долго. Невозможность реализовать желаемое: пить, есть, заниматься сексом, следовать своим укоренившимся привычкам для многих и есть тот самый посмертный ад. Однако, для меня он не существует. Я знаю, как реализовать желания физического тела в тонком. Если мне того хочется, то я, находясь в этой невесомой субстанции, наслаждаться едой или пить вино и чувствовать его вкус. Это возможно потому, что у того же вина или жареных свиных ребрышек есть свое тело, и я знаю как с ним взаимодействовать. А еще я могу взаимодействовать из тонкого тела с физическим, как это сейчас происходило с Флэйрин.