Я не хотел ей говорить, что думал об эльфийке. Тем более рядом стояла Флэйрин, а ее реакцию на упоминание Ионы трудно предугадать.
— Райс, скажи, что ты думал обо мне, — усмехнулась вампирша. — Ну, пожалуйста, мне будет приятно.
— О тебе с таким мрачным лицом? Флэй, ты в самом деле этого хочешь, чтобы мысли о тебе у мастера Райсмара Ирринда вызывали печаль? — шутливо спросила Ольвия.
Мне было приятно, что они шутят друг с другом — значить уже немного сдружились. На самом деле события сегодняшнего вечера их значительно сблизили. Флэйрин особо впечатлило, как графиня вступилась за нее, защищая от «Ночных Птиц», когда мою вампиршу сбили с ног в подземелье.
— Я думал об Ионэль, — сказал я, не желая обманывать и уклоняться от ответа. Пусть мои женщины знают, что у меня на душе. — Видите, сегодня так много смертей. Смертей, неожиданных, никому не нужных. И скорее всего, эльфийки теперь тоже нет в живых. А если она еще жива, то завтра ее не станет. Вы можете ненавидеть ее и вам могут быть неприятны мои слова, но мне очень горько, что случилось так. Ведь я отчасти виноват, что Иона, которая не была мне безразлична, угодила в ловушку Малгара.
Подошел Салгор и Гурвис. На минуту наступила тишина. Возможно, мои слова не понравились Флэйрин — она даже отошла в сторону.
— Райс, не кори себя. В этом нет ни капли твоей, вины, — Ольвия прижалась ко мне, обвила мой торс рукой. — И не думай, будто я испытываю к Ионе ненависть. Мне тоже очень жаль, если мой муж принесет ее в жертву. Еще больше мне жаль Яркуса. Я тоже чувствую вину, что не смогла отговорить его идти следом за Ионой. Может быть мне стоило потратить больше времени и сил, как-то задержать его. Но так вышло… Я спешила к тебе.
— Мастер Ирринд, — раздался голос Салгора. — Прошу прощения, но у меня к вам очень большая просьба.
— Да, Салгор, — я повернулся к своему ученику.
— Завтра последний день Двоелуния и наступает месяц Небесных Цветов, — он замялся, замазывая по лицу сажу грязными пальцами.
— Ну, дальше, — я нахмурился, чувствуя, что его просьба действительно серьезная.
— Прошу позволить похоронить Талонэль в первый день нового месяца. Она очень любила цветы, и думаю ее душе будет приятно, что похороны случатся в день праздника Небесных Цветов, — сказал он.
Ну вот, снова о смерти. Как много мы думаем и говорим о ней сегодня!
Я не успел ответить. Послышался топот конских копыт, у ворот появились всадники. Десятка полтора. Большей частью в тяжелых стальных доспехах.
За спиной я услышал возгласы людей барона Лорриса. Они сбежали со ступеней особнячка и поспешили к нам.
Глава 13Телохранитель графини
На какое-то время Яркус даже забыл, что ему в спину угодило две стрелы. Возможно, он не чувствовал боли от свежих ран, потому как боль на сердце была намного сильнее. После того, что ему довелось пережить, видя в шатре Иону с Малгаром, все остальное казалось столь незначительным, что не стоило его внимания. Лишь позже, когда он добежал до своей лошади, обнял ее шею, прижался к ее морде и мысленно поделился с Сельвой тем, что произошло, Борода начал немного успокаиваться. Не то, чтобы боль в его душе улеглась, но Яркус хотя бы начал понимать, что с этим ему все равно придется смириться. Случившееся не изменить, с ним придется как-то жить. Лишь после этого он начал ощущать свое тело, усталость от быстрого бега, почувствовал боль от ран в спине. С тихим рычанием Борода присел на корягу, кое-как извернулся и попытался вытянуть ближнюю стрелу. Сделать это лапами зверя оказалось непростой задачей. В своем старании Яркус сломал первую стрелу, однако после нескольких попыток смог избавиться от нее, вонзив когти в собственную рану и зацепив древко. Со второй стрелой вышло проще: хотя она встряла в неудобном месте, он смог ухватиться за нее, поскрипывая зубами от боли, тихонько вытянуть.
Закончив со стрелами, Яркус встал на задние лапы и вышел из-за кустов, где прятал Сельву. Несколько минут он смотрел в сторону возвышенности, на которой расположился лагерем граф Арэнт. По склону все еще ходили люди с факелами. Наверное, не столько искали его, сколько делали вид, потому как очень неразумно было искать его там. Приблизиться к лесу никто из них не решался, опасаясь атаки оборотня или других опасных зверей, которыми славна округа. Возможно другая группа факельщиков занялись его поиском с другой стороны холма, той, где Калнгарский лес длинным языком заходил на Темные Земли — этого Борода пока знать не мог.
— Иона… — повторил Яркус самое дорогое для него имя. Даже в облике зверя произношение этого слова ему давалось вполне внятно — так глубоко оно засело в нем. Вот только зачем это красивое имя ему теперь? Его очень хотелось забыть. Забыть вместе с тем великим предательством, совершенным эльфийкой, которая для него совсем недавно была больше, чем сестра. Однако забыть ее имя и то, что произошло, было невозможно. Яркус понимал: случившееся и эти переживания останутся с ним до конца дней.
Стоя неподвижно на задних лапах, Яркус пытался оправдать перед собой Тетиву Ночи. Да, она думала, что он мертв. Конечно, она была уверена в этом, потому как на ее глазах, кто-то из людей Малгара добивал его мечом. Наверное, и закопали Яркуса при эльфийке. Однако, после его мнимой гибели прошло всего несколько дней! Как могла Тетива Ночи простить все случившееся графу Арэнту⁈ Как она могла говорить с ним о любви, зная, что этот человек повинен в смерти ее брата⁈ Да и поведение самого Малгара для Яркуса казалось необъяснимым и невозможным. Яркус не знал этого человека, но слышал много историй о его жестокости. Далеко за Вестеймом ходили истории о беспощадном оборотне — графе Арэнте Малгаре. Возможно, какая-то часть их была выдумкой, но из того, что Малгар устроил ловушку для Яркуса и Ионэль, как обошелся с ними, уже ясно каков граф на самом деле. Как вышло так, что Малгар позволил стоять перед собой Ионе не связанной и даже вернул ей Эрок, словно теперь полностью доверял ей⁈
Ни человеческий разум, ни разум зверя не могли объяснить это. Пытаясь найти хоть какое-то объяснение тому, что Яркус видел собственными глазами, он даже зарычал, царапая лапами землю, вырывая когтями дерн. Как это может быть⁈ Ведь Иона для Малгара тоже убийца! Убийца его брата, пусть и двоюродного! Что примирило и соединило их⁈ Яркусу пришла на ум даже такая бредовая мысль, будто Малгар и Тетива Ночи знали друг друга раньше, и об этой ловушке, устроенной графом возле Речного, было известно эльфийке. Это могло объяснить, почему она так стремилась в дело, предложенное им каким-то бароном из Торгата. Но если так, то остается главный вопрос: зачем это нужно было Ионэль?
Отгоняя столь бредовые мысли, Яркус помотал головой. Наверное, он никогда не сможет понять всего, что произошло. Он знал, что невозможное не происходит просто так. Если случилось что-то невозможное, то значит за этим стоят боги. И, скорее всего, боги не эльфийские, потому как они не делают столь темных дел и не играют так жестоко людскими судьбами. «Калифа…» — мысленно произнес Яркус. — «Нубейская богиня ночи и колдовства… Ей молилась последние дни Ионэль! Конечно же она!».
Он постоял еще немного, глядя на освещенный кострами лагерь, на шатер, острый верх которого возвышался над палатками. Где-то там была Иона — его сестра, которую он так любил. Он не представлял свою жизнь без нее и не понимал, что делать ему дальше.
Решение пришло, когда Яркус неторопливо и хмуро возвращался к своей Лошади. В тот миг он подумал, что графиня Арэнт может принять его. Принять верным слугой. Если Ольвия окажется так добра, то он посвятит всю жизнь служению ей. И не будет для госпожи Арэнт человека более преданного и надежного. К тому же в ночи Двоелуния он способен стать для нее самым удобным спутником, с которым она будет в полной безопасности, если на это даст позволение мастер Райсмар Ирринд.
— Похоже у Ольвии будут какие-то неприятности? — спросил я барона Лорриса, понимая, что он гораздо лучше всех нас осведомлен в вопросах отношений с властью в этом городе.
— Не думаю, что слишком большие, — он все еще держал в руке окровавленный меч, наверное, не желая пачкать им ножны. — Конечно, было бы намного лучше, если бы обошлось без герцога Альгера. Он — еще тот дотошный зануда, — последние слова барон сказал мне почти на ухо. — Сейчас будет высказывать ей, что надо было обратиться к нему, попытаться решить вопрос без кровопролития. Но как к нему обращаться, если сам он нечасто бывает в Вестейме и подобные вопросы решает не всегда так, как хочется.
— К тому же он в каких-то особых отношениях с Малгаром, — тихо добавил один из мечников Лорриса. — Я не слишком понимаю, все до конца, но из того, что понимаю: при нынешних обстоятельствах Ольвия сделала все правильно. Если бы она пошла к герцогу, то неизвестно еще, чем все это могло бы закончиться.
— Когда негодяи приходят в твой дом, правосудие может быть только одно: беспощадный меч в твоей руке, а не обращение к герцогу с нижайшей просьбой о защите, — добавил другой воин в мятой кирасе. — Жаль у нас не было времени на подготовку и сбор наших людей, но здесь на все воля Волгарта, — он поднял взгляд к небу, к той его части, где сошлись две луны.
— Эй, подойди к герцогу! — подъехав к нам ближе, один из всадников указал на меня снятой перчаткой.
— Только не «эй», а мастер Райсмар Ирринд, — поправил я его.
— Эй, ты на лошади, имей уважение к лучшему магу Вестейма! — вступился за меня барон Лоррис.
— Иначе будешь иметь дело со мной! — рассмеялась Флэйрин, взяв меня под руку.
Всадник не ответил, всем видом давая понять, что мы слишком мелкие птицы, чтобы тратить на нас лишние слова.
Я же все-таки немного менталист и вдобавок знаю некоторые особенности лошадей. Поэтому, проходя мимо господина «Эй», использовал одну забаву, которая даже не требовала обращения к магическому шаблону: посмотрел в глаза его лошади. Мне хватило нескольких секунд, чтобы нащупать в ее крупных темных глазах те незримые ниточки, которые связаны со страхом. Этой хитрости научила меня одна старая ведьма, которую я спас в одной из прошлых жизней. С людьми такой фокус срабатывает плохо: здесь сила предрасположенности к воздействию зависит от самого человека, его внушаемости, ментальной устойчивости. А вот домашними животными метод старухи-ведьмы работал отлично. Я послал нужный метальный сигнал — лошадь господина «Эй» дико заржала, встала на дыбы и понеслась через сад, едва не сбросив всадника.