Мысль о том, что нам нужно взять себя в руки и вернуться к «нормальной» жизни, с трудом укладывалась в голове. Это казалось невозможным, но через пару недель после отъезда близнецов мы оказались на заднем дворе, погрузившись в разговор, который вёлся с тех пор, как они уехали: «Что нам делать дальше?» До этого момента Рейчел была инициатором разговоров об усыновлении, однако роли вдруг поменялись. И тут я сказал нечто столь нехарактерное для меня и моего стремления не испытывать боль: «Нам нужно продолжать искать дочь, потому что желание обрести ребёнка не может пропасть лишь потому, что мы столкнулись с трудностями».
В тот момент, вместо того чтобы предотвратить боль, я пытался предотвратить будущее сожаление. Я ясно видел, как лет через десять мы будем оплакивать дочь, которая так и не стала частью нашей семьи. Я понимал, что этот трудный, невозможный период однажды пройдёт, но ощущение неполной семьи будет витать над нами вечно, словно облако. Я знал, что мне будет тяжело продолжать попытки, но в тот день на заднем дворе я также осознал, что кратковременная боль — это ничто в сравнении с постоянным отказом от попыток.
Поэтому мы перешли на путь самостоятельного усыновления и договорились о встрече с адвокатом. В одну из пятниц в ноябре мы встретились с ним, чтобы узнать о процессе частного усыновления. В среду на той же неделе Рейчел попросила меня связаться с биологическим отцом близнецов и узнать, можем ли мы принести ему еду и одежду для малышей. Она хотела понять, могли ли мы сделать хоть что-то, чтобы поставить окончательную точку в этой истории.
Я ему позвонил, и у нас состоялся очень приятный разговор.
Он вежливо отказался.
Он не хотел иметь с нами ничего общего и не желал видеть нас в жизни своих дочерей. Мы находились по другую сторону от того, что могло бы стать битвой за опекунство, поэтому ему было трудно понять причину нашей просьбы.
Я его понял.
И я также понимал, что Рейчел будет подавлена. Снова.
Затем наступила пятничная встреча. Всё прошло хорошо. После четырёх часов, в течение которых мы расспрашивали о чуждом для нас процессе, мы ушли, чувствуя удовлетворение от принятого решения, от желания встать на новый путь, от наличия плана и возрождения мечты. По счастливой случайности офис адвоката находился по соседству с удивительным рестораном, где мы бывали уже пару раз. В этом ресторанчике в Беверли-Хиллз продавали сэндвичи с сыром-гриль за двадцать два доллара. Однако завышенная цена на хлеб и сыр вполне соответствовала шагу, который мы только что сделали.
Мы сидели на улице, глядя на фонтан и подслушивая нелепые разговоры пьющих светских львиц, вызывающие желание закатить глаза и скрестить пальцы. Идеальное место для того дня.
И вот, пока мы сидели, Рейчел вдруг задала мне вопрос: «Эй, а ты позвонил отцу девочек? Можно нам принести еду?»
Я знал ответ уже два дня, но решил держать его при себе, чтобы мы успели на встречу с адвокатом. Однако теперь настал момент истины. Я нахмурился и ответил: «Он не хочет иметь с нами ничего общего».
Слёзы не заставили себя долго ждать.
На Рейчел были стильные солнцезащитные очки. Знаете, такие, которые закрывают большую часть лица. Но когда эти слова сорвались с моих губ, из-под стекол по щекам тут же полились слёзы. И это был отнюдь не тихий плач. Это был настоящий удар по нутру. В тот же миг она снова вернулась к моменту, когда мы получили известие о невозможности удочерить близнецов. Она достаточно долго приходила в себя, чтобы сквозь сильные рыдания произнести два слова, которые я никогда не забуду: «С меня хватит».
Мой убедительный аргумент на заднем дворе — это одно. Но в тот раз, сидя в ресторане, я не сомневался, что смогу её убедить. И дело было не в том, что последние четыре часа встречи резко вычеркнулись из жизни. Она выбрала закончить этот марафон, которым стал наш изменчивый путь к удочерению. Рейчел устала, и в тот момент я её понимал.
Столики в этом ресторане с бургерами за двадцать два доллара располагались невероятно близко друг к другу. Настолько близко, что, когда мужчина за соседним столиком хлопнул рукой по нашему столу, мы оба прекратили рыдать.
«Вы не имеете права сдаваться», — решительно прогремел он.
Мы оба ошарашенно взглянули на мужчину.
«Простите, что вмешиваюсь, но я просто не мог не подслушать. Меня усыновили. Мои родители несколько раз терпели неудачу, прежде чем они усыновили меня и моего брата. Они были на вашем месте и тоже стояли перед выбором: сдаться или продолжать борьбу. Они выбрали бороться. Если бы они опустили руки, я бы здесь не сидел. Если бы они сдались, я бы не окончил школу лучшим в классе, не женился бы и не построил бы карьеру. Вам нельзя сдаваться. Наверное, я сижу здесь сейчас потому, что должен сказать вам эти слова: не опускайте руки».
Наши челюсти так и отвисли до самого пола.
Смахнув слёзы, мы протянули руки, чтобы официально представиться незнакомцу, сидящему рядом с нами. В ответ он произнёс ещё два слова, которые я никогда не забуду: «Я Ной». Конечно же, его звали Ной. Конечно, во время потопа, который мы переживали, нам был послан Ной, чтобы помочь нам понять, что нам нужно идти дальше и что в море сомнений, которое действительно испытывало нашу веру, Бог всё время был с нами.
Мы решили не сдаваться.
Ноябрь перешёл в январь, и нас поставили в пару с беременной мамой, которая искала приёмных родителей для своего ребёнка. В конце февраля она родила. Мы находились вместе с ней в палате, чтобы встретить нашу девочку. Когда медсестра попросила нас выбрать имя, только одно казалось подходящим: Ной. Ной Элизабет. Мы назвали её в честь первого Ноя, который верил и строил, несмотря на отсутствие доказательств надвигающегося потопа, а также Ноя из ресторана, призвавшего нас верить, когда путь казался совсем неопределённым. Элизабет — это среднее имя моей жены, а также имя удивительно самоотверженной женщины, которая решила доверить нам своего ребёнка. Это было счастливое завершение нашего почти пятилетнего путешествия.
Не так давно во время подкаста я рассказал нашу историю. Когда я закончил, интервьюер признался: «Мне очень жаль, что вам и вашей семье пришлось через это пройти». Но дело вот в чём: я не сожалею. Пока мы находились в эпицентре событий, мы, конечно, хотели, чтобы всё прошло по плану, без боли и счастливо. Но теперь, по ту сторону обстоятельств, я ни о чём не жалею. На самом деле, я даже счастлив, что всё произошло именно так, как произошло. Я горжусь тем, что мы сделали выбор, который обернулся серьёзными переменами. Я благодарен, что принятые нами решения и силы, которые вмешались в нашу жизнь и перевернули её с ног на голову, сделали именно то, что сделали.
Даже если это причиняло боль и дискомфорт и вызывало слёзы.
Потому что это вызывало боль, дискомфорт и слёзы. Много слёз.
Да, я бы никогда не захотел заново переживать конец 2016 года, и всё же я за него благодарен. Я счастлив, что не противостоял болезненным событиям. Я ценю испытания и уроки, которые придали нам сил как отдельным личностям, как паре и как семье. На самом деле, один из самых важных уроков заключался в осознании, что мы развиваемся только тогда, когда перестаём препятствовать трудностям и впускаем их в свою жизнь. Чтобы стать полноценными людьми, мои дети должны научиться терпеть то, что им может не понравиться. Быть хорошим партнёром для моей жены — это не только предотвращать дискомфорт, но и быть рядом с ней, когда ей тяжело или когда ей нужна поддержка после долгого дня.
Неважно, касается ли это меня лично, моей поддержки жены или воспитания детей, зачастую то, в чём я больше всего нуждаюсь, — это не получить желаемое. Развитие посредством трудных периодов позволяет нам стать сильнее, взрослее, увереннее в своей способности справиться с будущими испытаниями. Вы миротворец? Не поддавайтесь искушению всё сразу исправить. Во-первых, вы не сможете этого сделать. Во-вторых, если вы и сможете, это может помешать вам и вашей семье увидеть то, кем вы станете, когда ответите на вызов и станете лучшей версией себя.
1. Я искал совета у тех, кто столкнулся с подобной ситуацией.
Чтобы не поддаться искушению и не воспрепятствовать тому, что могло бы посодействовать вашему развитию, нужно сначала найти тех, кто мог бы поделиться опытом и рассказать, как они пережили подобный период и какие уроки вынесли. Когда появляется что-то, что вы рефлекторно хотите решить, сначала спросите себя, знаете ли вы кого-нибудь ещё, кто успешно справляется или уже справился с аналогичной проблемой. В нашем путешествии по усыновлению решающую роль сыграл опыт других людей, которые прожили его до нас. Не менее важно найти положительные примеры того, как другие мужья и жёны преодолевают стресс, или как другие отцы, например, подходят к дисциплине или поощрению детей.
2. Я перестал разбираться с мелкими проблемами, чтобы развивать мышление и не быть пещерным человеком.
В нашей голове живёт мозг, который с самого начала времён был нацелен на выживание. Чтобы обеспечить семью пропитанием, мужчинам приходилось охотиться и заниматься земледелием. Этот многовековой мозг сталкивается с эго и общественными гендерными нормами, твердящими, что его обязанность — защищать семью от проблем. Эта первобытная связь, эти терзания эго, плывущего против течения культуры, требуют, чтобы ребёнок прошёл через времена, когда вы уж не охотитесь и не занимаетесь земледелием. Если вы покажете близким людям, что они могут обходиться без вашей помощи, они начнут расти. Позвольте вашему сыну разбиться на велосипеде (в шлеме), и пусть он стряхнёт с себя грязь. Дайте жене выговориться о трудном дне и сделайте только то, в чём она больше всего нуждается: выслушайте её. Практикуясь в мелочах, вы обретёте уверенность и смелость поступать точно так же, когда жизнь преподнесёт проблемы, где решения нет, или такие проблемы, которые можно пережить и научиться на опыте.