Двор жил обычной летней жизнью. На дорожках под высокими тенистыми деревьями несколько молоденьких мамочек с колясочками выгуливали младенцев. Пенсионеры Воронин и Кацман коротали время за шахматной доской в увитой разросшимся диким виноградом деревянной беседке. Шумное и многочисленное семейство Горбовских собиралось на дачу и суетливо грузилось в старенький автомобиль-пикап.
Борис Николаевич и Малянов оставили «Волгарь» на стоянке около подъезда и на лифте поднялись к квартире Строганова.
На лестничной площадке между одиннадцатым и двенадцатым этажами, присев на подоконник, неторопливо покуривал одетый в поношенный спортивный костюм и шлепанцы на босую ногу худощавый мужчина со всколоченными седеющими волосами.
– С возвращением, Борис Николаевич! - мужчина затушил окурок в металлической консервной банке, стоявшей на подоконнике, и не спеша стал подниматься по лестнице навстречу приехавшим.
- Здравствуй, Даниил Денисович, - заулыбался в ответ Строганов. – Чертовски рад тебя видеть! Вот познакомься, – Борис Николаевич кивнул в сторону Малянова, – мой коллега, профессор Малянов Дмитрий Алексеевич.
- Очень приятно, - мужчина пожал протянутую руку профессора и представился:
– А я – Строгов. Так сказать, инженер человеческих душ.
Малянов удивленно вскинул брови.
- Даниил Денисович – известный писатель, автор полутора десятка очень хороших книг, - пояснил Строганов, заметив тень непонимания на лице коллеги.
- Старик, ты вгоняешь меня в краску, - Строгов изобразил крайнюю степень смущения. – Какой там известный писатель, если даже почтальон постоянно путает мою корреспонденцию с твоей?
- Не скромничай, Данька, - досадливо поморщившись, махнул рукой Борис Николаевич. – Почтальон путает почту только потому, что у нас похожие фамилии…
- А я ведь читал ваши книги, - улыбнувшись, припомнил Малянов. – «Белый ферзь», «Свернувшийся мир» и… «Найденыш», да?
- Ага, - Строгов закивал. Ему было приятно. – Ребята, так может быть, по сто грамм коньячку за знакомство и в связи с возвращением Николаича на родную землю, а?
- Э-э-э… Видишь ли, Даня, - Строганов кашлянул и озабоченно наморщил лоб. – Есть одна интересная научная идейка, которую я хотел бы обсудить с Дмитрием Алексеевичем…
- Двести грамм коньячку – это лучшее средство для приведения в порядок мозговых извилин, - продолжал наседать Строгов. – Искусство пития, Боря, вообще является движущим фактором науки…
- Ладно, шут с тобой, давай, - хохоча, сдался Строганов. – Но сначала мы с Дмитрием Алексеевичем все-таки немножко поработаем!
- Полчаса на все про все вам хватит? – приподняв седую бровь, деловито осведомился писатель.
Борис Николаевич собрался было запротестовать, но Даниил Денисович его опередил:
- Готовьте закуску, товарищи ученые, коньяк будет за мной, - и он поспешно скрылся за дверью своей квартиры.
Получасовая фора, которую Строгов дал Малянову и Строганову, растянулась, однако, почти на час. Когда писатель, - тщательно выбритый, причесанный и переодетый в строгий деловой костюм темно-синего цвета, - появился в дверях квартиры Бориса Николаевича, Строганов и Малянов уже успели заполнить полтора десятка бумажных страниц, длинными и непонятными математическими формулами и торопливыми рисунками разнообразных схем и графиков.
- Перекур, академики! – Строгов прошел в гостиную и водрузил на стол две бутылки армянского коньяка, только что купленные им в гастрономе на площади имени генералиссимуса Жукова. – Борька, где закуска?
Строганов оторвал взгляд от расчетов, сдвинул очки на лоб и непонимающим взглядом уставился на гостя:
- Даня, ты? Какая закуска? Ах, да…
- Та-ак, все ясно… - Строгов разочаровано вздохнул и осуждающе нахмурил брови. – Борис, ты неисправим. Одной наукой сыт не будешь!
- Понимаешь, Данька, - Борис Николаевич близоруко сощурил глаза и виновато улыбнулся. – Очень уж интересная задачка нам с Дмитрием Алексеевичем попалась… Я и забыл о закуске… Извини, старик…
- Ладно, - смилостивился писатель и голосом, не терпящим никаких возражений, сообщил:
- Я иду на кухню готовить закуску, а вам на окончание техпроцесса – еще полчаса. Ученые, понимаешь…
Он фыркнул и, на ходу снимая пиджак, удалился в сторону кухни.
По истечению установленного срока стопка листов с расчетами и походный компьютер Бориса Николаевича были решительно вытеснены на самый край стола бутылками с коньяком, тарелками с бутербродами, колбасной и сырной нарезками и прочей снедью, которую Даниил Денисович отыскал в холодильнике у Строганова на кухне и принес из своей квартиры.
Строгов аккуратно разлил коньяк в небольшие бокалы, извлеченные из стенного бара в гостиной:
- Ну, что, мужики, вздрогнем? За возвращение Бориса Николаевича и за знакомство!
Три бокала на мгновение соприкоснулись над столом, и они выпили.
- А вы, Дмитрий Алексеевич, тоже по астрофизической части специализируетесь? – спросил Строгов, откусывая кусок от бутерброда с сыром. – Как и Борис Николаевич?
- Да, по общей теории астрофизики, - закивал Малянов, накладывая в тарелку овощной салат из похожей на широкую ладью салатницы. – Эм-полости, знаете ли, всякие там свернутые пространства… Ну, и прочая дребедень космических масштабов…
- Значит, тоже как-то связаны с космонавтикой… - лицо Строгова почему-то сразу погрустнело. – И что же, часто летаете?
- Ну, в моем возрасте уже особо не разлетаешься, - Малянов печально улыбнулся, - но пару раз на околоземную орбиту мне все же вскарабкаться удалось!
- Возраст! – скептически хмыкнул Борис Николаевич. – Какие твои годы, Димка? Ты же на десять лет меня моложе!
- По хорошему вам завидую, ребята… Вы – летаете… А я… - Даниил Денисович горько вздохнул. - Ладно, как говорится, между первой и второй – промежуток небольшой! Разливаю!
- Данька, опять начинаются твои волжские страдания? – Строганов осуждающе покачал головой и пояснил Малянову:
- Даниил Денисович имеет честь принадлежать к самой первой когорте наших межпланетников. Дима, помнишь перелет Земля – Венера – Земля в девяносто первом?
- Так это тоже были вы? – Малянов уставился на соседа Бориса Николаевича округлившимися глазами. – А я всегда был уверен, что космонавт Строгов и писатель Строгов – это просто однофамильцы!
- Были и мы когда-то рысаками, - Строгов смущенно потупился и развел руками. – Но медицина после того полета к Венере пришла к выводу, что мое место на живодерне. Летать, дескать, мне уже хватит… С тех пор я, Дмитрий Алексеевич, шагаю по жизни кривыми и глухими окольными тропами…
- Ничего себе кривые тропы! – возмущенно встрепенулся Строганов. – Лауреат Ленинской премии, член Литературной Академии, куча читателей… Поклонницы так и виснут на шее… Сына вырастил, который, между прочим, пошел по твоим стопам!
- Тоже стал космонавтом? – поинтересовался Малянов.
- Нет, тоже пошел в писатели, - Строгов криво ухмыльнулся. – Стал бумагомарателем, как и его стареющий папаша…
- Данька, да ты просто старый завистник и клеветник! – захохотал Борис Николаевич и легонько толкнул локтем Малянова:
- Мальчишка – талантище! Через год заканчивает литературный, а уже написал две книги. И какие!
- Давайте выпьем за наших детей, - тут же предложил Дмитрий Алексеевич. – За их счастье и успехи!
Бокалы снова с легким звоном соединились в пространстве над тарелками.
- Ты превращаешься в замшелого и нудного ворчуна, Данька, – Борис Николаевич дружески похлопал Строгова по плечу. – У тебя в семье рождается писательская династия, появляется новая семейная традиция, а ты…
- У меня в семье уже есть двухсотлетняя традиция, - невозмутимо сообщил писатель, аппетитно похрустывая соленым огурчиком. – Все Строговы по мужской линии обязательно получают имена, которые начинаются с буквы «Д»… Даниил, Денис, Дмитрий…
- Нет, ты только посмотри, Дима, на этого злодея! – хохотнул Строганов. - Мало того, что он взял моду закусывать прекрасный армянский коньяк домашними маринованными огурцами, так он еще культивирует махровый комплекс собственной неполноценности! Известный космонавт-герой, популярный писатель, семья у него прекрасная … А он – киснет!
- Борька, но я же больше не могу летать… - грустные морщины залегли вокруг рта писателя. - Как ты не понимаешь простых и очевидных истин? Я – как Пегас, у которого однажды подрезали крылья…
- Зато ты пишешь отличные книги, дорогой мой литературный конь! - решительно и резко возразил Борис Николаевич. – А если еще вспомнить твои футурологические прогнозы…
- Стоп, о моих прогнозах - ни полслова, - писатель протестующее взметнул руки. – Насчет футурологии я уже зарекся, Боря…
- Это с каких же пор? – опешил Строганов.
- Мы с Сорокиным… - Даниил Денисович запустил пальцы за ворот рубашки, ослабляя галстук. – Феликс Сорокин - это мой коллега… Очень хороший писатель, кстати… Так вот, мы с Сорокиным пришли к крайне интересному выводу, Боря. В целом по поводу футурологии и в частности насчет описаний будущего… Чем лучше и ярче описан в книге мир будущего, тем меньше вероятность, что именно этот вариант развития человечества реализуется в действительности.
Борис Николаевич удивленно кашлянул и непонимающе уставился на Строгова:
- Ну-ка, поясни, товарищ писатель!
Строгов отправил в рот кусочек копченой колбасы, прожевал и начал:
– Все дело в том, ребята, что человечество никогда не хотело жить в красиво, сочно и хорошо написанном будущем. Мечтать о нем – это пожалуйста, а вот чтобы реально пожить в воплощенной мечте… В каждом из нас – глубоко или не очень – все-таки сидит непримиримый бунтарь. Жить по написанному кем-то на века вперед даже очень талантливому сценарию не захочет никто… Не любим мы золотых клеток и предопределенных дорог, понимаете? Пусть холод, пусть голод, пусть лишения, – но зато есть свобода выбора! Часто эфемерная, но все-таки свобода! Это во-первых…