«Ну, уж нет, - Дигга зло скрипнул зубами. – Этому не бывать! Подставляться я не буду».
Он обвел взглядом замершие в напряжении лица десантников и чуть слышно сказал:
- Первый взвод охватывает поселок слева, третий – справа. Взвод Рогга – за мной. Группа обеспечения – подготовить наномаскировку. Сигнал к атаке – зеленая ракета.
Ветви кустарника слегка качнулись – как будто их тронул ветер – и бесшумными тенями скользнули влево и вправо ребята из взводов надротмистров Юггра и Сургга.
«Гвардейцы, - довольно улыбнулся Дигга, - гордость Десанта!»
Нет, чтобы там не говорили психологи о человеческом факторе, о низкой надежности человека как звена в сложной системе, за этих парней командор был спокоен: его бойцы в трудную минуту не подведут. Он знал, что по команде десантники сомнут любого врага, уничтожат любое препятствие, пусть даже и ценой собственной жизни. Дигга не раз мысленно сравнивал себя с мозгом, а своих парней – с крепкими мускулами. То, что он стал во главе гигантской неодолимой силы, наполняло сердце командора ликованием и гордостью. Когда Дигга видел пылающие форты и поселки противника, черные обугленные вражеские танки, поднятые руки пленных, его так и распирало от восторга – безмерной радости за свою родину, сумевшую подняться над множеством полудиких человеческих рас, гордости за своих железных парней, не знавших, что такое нерешительность, сомнения, упреки совести. В такие мгновения он едва сдерживал себя, чтобы в полный рост не подняться на бруствер окопа, под пули и стрелы туземцев и не запеть во весь голос самую прекрасную песню в мире – национальный гимн его страны. Сдерживался потому, что должен был оставаться образцом для солдат: выдержанным, спокойным, невозмутимым – таким, каким ему предписывал быть устав.
Когда до округлых тростниковых хибар оставалось шагов тридцать - джунгли подходили почти к самым стенам домов, и можно было незамеченным подойти к поселку едва ли не вплотную, – Дигга медленно поднял руку с ракетницей. Мгновением позже шипящая зеленая комета разрезала надвое розовое утреннее небо над поселком.
Еще секунду мир оставался прежним: тихое солнечное утро, парящие в воздухе птицы, высматривающие добычу в джунглях, квакающие в поросших тиной омутах лягушки, сонные лемуры, вяло перебирающие лапами среди ветвей.
И вдруг все изменилось. Утро разорвалось надвое, оставив в прошлом тишину и покой, превратившись в тысячи новых движений, звуков и запахов. Рванулись прочь испуганные птицы, замолк многоголосый лягушиный хор, растворились в сумраке листвы бело-серые тела лемуров. Словно грибы после обильного осеннего дождя, среди спутанных зеленых зарослей кустарника поднялись коричневые каски десантников, и не спеша, развернувшись в цепь, двинулись вперед, к поселку. Стремительно взвились в небесную высь наноснаряды, создавая огромный маскировочный купол. Теперь внутри огромной десятимильной полусферы над поселком могло происходить что угодно: для любого спутника-наблюдателя в течение следующих трех суток окрестности будут иметь прежний вид.
Ослепительно блеснули синие молнии огнеметов, полыхнули соломенные крыши ближних домов, сквозь сплетенные из ветвей стены лениво просочились первые струйки черного вонючего дыма.
Игравшие среди хибар мальчишки испуганно сбились в кучу и широко открытыми от ужаса глазами смотрели на медленно приближающуюся цепь десантников в пятнистых маскировочных комбинезонах. Они впервые в жизни видели белых людей.
Сразу несколько шипящих лучей ударили в этих, так толком ничего и не успевших понять ребятишек с оранжевой кожей, и в мгновение ока превратили их в катающиеся по синей грязи пылающие и вопящие комья…
А десантники были уже в поселке. Они рассыпались среди тростяных лачуг, распахивали плетеные двери, и, встав на пороге, в упор выжигали медлительных и неуклюжих спросонья аборигенов. По окружности поселка захлопали разрядники – стрелки из взводов Юггра и Сургга замкнули кольцо вокруг пылающих домов и неторопливо, как на занятиях в тире, расстреливали пытавшихся прорваться в джунгли оранжевокожих.
«Пожалуй, с нашей стороны обойдется без потерь», - довольно улыбнулся Дигга, вытер рукавом пот со лба и огляделся по сторонам.
Он стоял почти в самом центре поселка. Справа догорали ветхий навес и сваленные в кучу деревянные мотыги, слева, весело потрескивая, пылали тростниковые дома. Жирный черный дым стелился по земле, лез в глаза.
Но все же даже сквозь густую дымную завесу командор разглядел у дальних домов три нечеткие фигуры. Десантник и двое аборигенов. Дигга поправил съехавшую на затылок каску, стряхнул с комбинезона несколько прилипших комьев глины и неторопливо направился в сторону стоявших.
Внезапный порыв ветра отогнал дым, и глаза командора с фотографической четкостью зафиксировали происходящее. У пылающей тростниковой хибары, широко расставив обутые в короткие походные сапоги ноги, стоял рядовой Нагг из взвода Рогга и нерешительно поглядывал то на малиново-красный раскаленный ствол своего огнемета, то на застывшего перед ним оранжевого мальчишку с выпученными от испуга глазами. У мальчика было круглое, немного перепачканное сладким соком лицо, в больших чуть раскосых коричневых глазах блестели бусинки слез. У ног Нагга, ломая в мольбе руки, ползала на коленях некрасивая худая туземка со спутанными давно не мытыми волосами.
«Новичок, черт побери! Кажется, из Пигганской школы… – с досадой подумал командор. - Распустил слюни мальчишка!»
Дважды в год после очередных призывов в полку появлялось несколько таких вот необстрелянных парней, вчерашних Бойцовых Котят. И почти у каждого из них в начале службы были трудности – убить в первый раз нелегко, пусть даже и оранжевокожего. Редко, но случались неповиновения и отказы молодых десантников участвовать в карательных акциях.
Дигга был глубоко убежден, что наказывать новобранцев нельзя, необходим более тонкий подход. Командор не был психологом, но он был опытным практиком – двадцать два года на службе, в том числе пять лет старшим наставником в Столичной школе, что-нибудь, да значат. С годами он пришел к выводу, что в таких случаях нужно только немного помочь заробевшему десантнику, чуть подтолкнуть его, а дальше он и сам справится, это уж точно.
Командор остановился в двух шагах за спиной у новичка и рявкнул:
- Рядовой Нагг!
Десантник стремительно повернулся к Дигге, вскинул огнемет на плечо и замер по стойке «смирно».
- Добить гаденыша!
Командор смотрел Наггу прямо в лицо, не отводя взгляда, и видел, как расширились от ужаса глаза новобранца, как под тонкой кожей на виске забилась, словно в истерике, синяя жилка, но ослушаться приказа рядовой не посмел.
Мгновением позже боевой разряд отшвырнул пучеглазого мальчишку к горящей стене дома. Оранжевокожая туземка жутко завыла и уткнулась лицом в синюю грязь.
Дигга по-отечески похлопал оцепеневшего Нагга по плечу, и слегка подтолкнул в спину - прочь от корчившегося в агонии окровавленного мальчишки. А сам, отступив пару шагов назад, - чтобы сапоги не забрызгало кровью, - вытащил из кобуры разрядник, неторопливо прицелился и выстрелил в затылок трясущейся от рыданий женщины.
… Эскадра уходила к Гиганде.
Где-то там, среди мерцающих россыпей звезд остался Айгон, дымящиеся пепелища бесчисленных селений аборигенов, ощетинившиеся стволами передовые форты, бравые ребята из военной полиции, добивающие в почти непроходимых джунглях рассеявшихся оранжевых.
Взгляд командора Дигги медленно скользил по стройным рядам десантников. Вот они, настоящие солдаты, цвет и гордость нации. И контр-капрал Гаргди, серьезно обгоревший при штурме последнего поселения оранжевокожих, но тем не менее пришедший на построение вместе со всеми. И подротмистр Вергга – герой, уничтоживший в одиночку целое племя туземцев. И даже рядовой Нагг, сумевший побороть сомнения и нерешительность. Все они славные парни, отличные десантники, опора свободы и демократии.
Дигга остановился перед строем и еще раз окинул взглядом ряды загорелых и крепких ребят в пятнистых комбинезонах.
- Благодарю за службу, гвардейцы! – Командор почувствовал, как у него сладко замерло сердце и защипало в глазах.
- Рады стараться, господин бригадир! – Три сотни голосов слились в один мощный голос. Из дальних пустых коридоров крейсера отозвалось эхо.
Командор уже собрался скомандовать «разойдись», когда с правого фланга, - оттуда, где стояли офицеры штаба, - прозвучало:
- Разрешите обратиться, господин бригадир?
Дигга сразу узнал этот голос.
- Слушаю вас, штабс-майор Тэрраг, - бесстрастно произнес Дигга. Под ребрами почему-то неприятно заныло.
Высокая и немного сутулая фигура в пятнистом комбинезоне четким строевым шагом вышла из строя и остановилась в трех шагах от командора. Из-под густых черных бровей на Диггаа смотрели колючие зеленые глаза.
- Слушаю вас, штабс-майор Тэрраг, - негромко кашлянув, повторил командор.
- Господин бригадир… - начал штабс-майор и осекся – словно вдруг подавился воздухом.
Дигга обнаружил, что на коричневом от загара, изрезанном глубокими морщинами лбу Тэррага выступили большие капли пота.
«Волнуется, - удивился командор. - Эта сутулая головешка с лицом, похожим на печеное яблоко, сотни раз рисковавшая своей ничтожной жизнью в десантах, волнуется! Даже пот прошиб беднягу!»
Дигга почувствовал, как по позвоночнику побежали противные мурашки.
«Этот мерзавец все-таки что-то откопал! Я не знаю, что именно, но это что-то важное – вон у него даже дыхание сперло от волнения и радости. Он уже мысленно примеряет новые погоны… Боже мой, где же я подставился?!»
Он вдруг поймал себя на желании схватить Тэррага за лацканы куртки, рвануть его на себя и закричать в изрезанное морщинами лицо штабс-майора: «Ну, говори же, подлец! Что же ты тянешь, Тэрраг?! Выкладывай свои козыри, негодяй!»
Дигга сделал быстрый вдох, выдохнул, силясь унять нервы.