Так нельзя. Он, командор Дигга, бригадир Планетного Десанта, должен держать себя в руках. Он обязан быть выше сиюминутных эмоций. Хлюпик и неврастеник не может удержать власть: чтобы командовать Десантом, нужны стальные нервы. Солдаты должны видеть его превосходство над ними во всем. Только тогда он будет уверен, что они выполнят любой приказ, пойдут за ним и в огонь, и в воду.
Штабс-майор, наконец, поборол волнение:
- Я говорю от имени «Военного комитета за подлинную демократию», господин бригадир…
Длинная пауза. Дигга замер, вперев в Тэррага немигающий взгляд.
- В нашем правительстве слишком много никчемных либералов и трусливых интеллигентов, которые привыкли таскать каштаны из костра чужими руками. А потом еще и бить по этим рукам!
Шепот одобрения прошелестел по рядам десантников. Дигга молчал. Он словно окаменел.
- Вчера на Орбитальную Базу поступило сообщение, - скороговоркой продолжил Тэрраг. – Под давлением парламента президент подписал указ о расследовании действий нашего десантного корпуса на Айгоне. Президент, который был полностью в курсе операции на Плато Семи Ветров, теперь старается представить дело так, будто он ничего не знал. Так, будто высадку на Айгон санкционировали надбригадир Гуррэг и вы, господин бригадир!
- Не может быть, - не сдержавшись, прошептал Дигга вмиг ставшими сухими от волнения губами. – Вы ошибаетесь, штабс-майор Тэрраг!
Тэрраг опустил глаза и тихо произнес:
- Надбригадир Гуррэг застрелился сегодня утром в своем кабинете.
Дигга почувствовал, как кровь медленно отливает от лица.
Тэрраг молчал, наверное, собирался с духом.
«Это еще не все, - понял Дигга, - сейчас он скажет главное – то, что касается непосредственно меня».
Сердце сжалось в комок.
- Пора очистить наш мир от скверны, - звенящим от волнения голосом произнес Тэрраг. – Вчера вечером управляющий совет нашего комитета принял решение считать следующей целью десанта саму Гиганду. Все корабли Третьего Планетарного флота готовы присоединиться к нам. Мы просим вас, господин бригадир, принять командование эскадрой.
«Боже мой, - подумал Дигга, - ну почему я? Почему именно я? Ведь если эскадру разобьют… Лучше не думать, что тогда будет! Господи, что же делать?!»
- Вы не член «Военного комитета», - продолжил штабс-майор, словно угадав мысли командора, - но мы долго наблюдали за вами. Вы – образец солдата, преданного подлинной свободе и демократии. Мы считаем, что именно такой человек должен руководить десантным корпусом в этой операции.
«А если отказаться? – мелькнула спасительная мысль. – Если вызвать сейчас полицейский конвой и арестовать и Тэррага, и весь этот самозваный комитет? А потом сдать эскадру на Орбитальной Базе и просить у президента помилования… Должны же они учесть, что я не согласился, что я сам, добровольно сдал мятежников? Ведь должны же?!»
«Нет, ничего не получится, - возразил он сам себе. – Чтобы как-то обелить себя перед всем миром, президенту и парламенту нужен «стрелочник». Поэтому они с радостью свалят вину за истребление тысяч оранжевых на меня… Именно на меня: Гуррэг, - старая песочница надбригадир Гуррэг, - застрелился, и я – единственный человек, которому можно предъявить конкретные обвинения, сорвать погоны и упрятать за решетку. О, они с удовольствием вываляют в грязи еще десяток таких, как я: лишь бы самим отмыться, лишь бы показать всем, какие у них чистые руки, как они пекутся о благе низших рас, как они чтят законы и мораль! Нет, добровольная сдача эскадры мне ничего не даст. Слишком уж им нужен конкретный виновник».
«Значит, выход только один, - решил Дигга. – Я должен согласиться с предложением Тэррага. Тогда у меня будет шанс – очень маленький шанс, но все же будет, - спасти престиж, карьеру, спасти все, чего я добился за двадцать лет службы».
«Боже мой, Дигга, - он словно со стороны услышал свои мысли. - О чем ты думаешь? Престиж, карьера… В этой игре главная ставка – твоя голова, твоя жизнь. Медленная смерть в тюрьме или жизнь. Выбирай же скорей, черт тебя побери!»
Немигающий холодный взгляд Дигги скользнул по замершим в напряжении лицам десантников. Хриплым и каким-то чужим голосом командор произнес:
- Я принимаю командование эскадрой.
Он сделал несколько шагов вдоль строя, повернулся лицом к смотрящим на него сотням глаз, расправил плечи и уже спокойно и твердо сказал:
- Курс – Гиганда!
Полицейский долго изучал удостоверение Вилна. Потом открыл ящик стола и достал из него толстый потрепанный журнал регистрации посетителей. Аккуратно переписал в него личный номер и фамилию адвоката, не поднимая глаз, буркнул:
- Прямо по коридору. Восьмая дверь справа.
- А документы? – удивился Вилн.
- Останутся здесь, - проворчал полицейский и спрятал удостоверение в сейф, стоявший слева от стола.
Вилн недоуменно пожал плечами и шагнул вперед. Узкий мрачный проход походил на сквозной туннель в скале. Лампы под потолком были выключены, и свет проникал сюда только через небольшое зарешеченное окно в конце коридора. В полутьме Вилн отсчитал семь дверей по правой стороне, остановился у восьмой и постучал.
- Войдите, - донесся из комнаты низкий хриплый голос.
Вилн толкнул дверь рукой и вошел в кабинет. Это оказалась небольшая светлая комната. Справа от двери стоял огромный, как платяной шкаф, бронированный сейф. Слева на стене висела раскрашенная в разные цвета большая карта города, и стояли, выстроившись в ряд, три деревянных обшарпанных стула. У окна в торце комнаты за письменным столом сидел хмурый седовласый человек лет пятидесяти, курил сигарету и исподлобья глядел на гостя.
- Адвокат Вилн, - юрист слегка наклонил голову. – Прислан на стажировку юридической конторой «Чеслав С. Волянецкий и компания».
- Меня предупредили о вашем визите, - на лице хозяина кабинета обозначилась улыбка. Он поднялся из-за стола и протянул Вилну руку:
- Инспектор Джеймс Дьюк. Можете называть меня просто Джеймс.
Вилн шагнул вперед и ответил на рукопожатие:
- А меня зовут Майкл.
Ладонь у инспектора оказалась узкой, но крепкой.
- Присаживайтесь, Майкл, - Дьюк указал на стоявшее у письменного стола кресло. – Как здоровье старины Чеслава?
- Мистер Волянецкий здоров. Неделю назад вернулся с Гаваев.
- О, Гаваи! – мечтательно произнес инспектор и выпустил в потолок сизую струю дыма. – Неплохое местечко для отпуска. Шоколадные мулатки, французские вина, теплое море и пальмы, бесконечный песчаный пляж…
Он вздохнул и грустно добавил:
- Но отпуск пока не предвидится.
Инспектор подошел к сейфу, пощелкал номерным замком, распахнул бронированную дверцу, извлек средних размеров серую папку и протянул ее Вилну:
- Интереснейшее уголовное дело, Майкл. Семейная драма с тремя убийствами. Читается как хороший детектив. Это вам подойдет?
Вилн взял папку, бегло пролистал и виновато улыбнулся:
- Честно говоря, Джеймс, я хотел бы получить что-нибудь соответствующее теме моей работы – «Рост массового насилия в обществе». Что-нибудь свежее и практическое.
- Практическое? – инспектор удовлетворенно кивнул головой. – Это хорошо. Я, признаться, не люблю юристов, занимающихся только копанием в старых бумагах. Чтобы разбираться в тонкостях преступного мира, нужно знать этот мир таким, каков он есть. А это знание приходит только через практику!
- Мистер Волянецкий тоже так считает, - поддакнул Вилн.
- Поэтому вы и находитесь здесь. Ну, что же, будет вам практика… И дело - свежее не бывает, - инспектор протянул руку к телефону, снял трубку и набрал номер:
- Это Дьюк. Стенли, давай сюда мальчишку.
Он обошел стол, тяжело опустился в кресло и сказал:
- Любопытный случай, Майкл. Десятилетний мальчик сегодня утром укокошил четверых афроамериканцев, своих соседей. Отца семейства, его жену и двух дочерей.
- Мальчишка совершил четыре убийства? – Вилн удивленно отвалил челюсть.
- Да, совсем еще ребенок. Каким-то чудом газетчики пока не пронюхали… - инспектор устало потер ладонью лоб. – Славный, добрый, послушный Тедди Санлер – и вдруг такое. И молчит уже несколько часов. Непонятно.
- Может, он психически ненормален? – предположил Вилн.
- Вряд ли, - Дьюк покачал головой. – Тут что-то другое, Майкл. Вот только никак в толк не возьму что…
Дверь без стука распахнулась, и в комнату вошли невысокий худенький мальчуган с красными, опухшими от слез глазами, и державший его за руку огромный рыжий детина в синей форме полицейского.
- О, Тедди! – на лице инспектора расцвела приветливая улыбка. – Садись-ка, дружок, сюда!
Он показал на стулья у стены.
Мальчик, потупив глаза, прошел к стулу и сел.
- Вот и хорошо! – кивнул Дьюк и вышел из-за стола. – Стенли, ты свободен.
Детина-полицейский так же бесшумно, как и появился, исчез за дверью.
- Ну, Тедди, дружок, давай поговорим! – инспектор сел на стул рядом с ребенком. – Ты уже пообедал? Как тебя кормили?
- Хорошо, - чуть слышно выдохнул мальчик, по-прежнему не поднимая взгляда.
- Замечательно! – Дьюк положил руку на его плечо. – А скажи мне, Тедди, где ты так хорошо научился стрелять?
Мальчишка тихо всхлипнул, помолчал, а потом почти шепотом произнес:
- Дома. Мы с папой учились стрелять в тире из пневматической винтовки…
- А винтовка у тебя, конечно же, папина? – продолжал инспектор. – Очень хорошая винтовка, с оптическим прицелом. Твой папа разбирается в оружии, Тед?
- Нет, - вздохнул мальчик. – Это винтовка дяди Джорджа, нашего соседа.
- О, Тедди, разве можно брать чужие вещи? – Джеймс Дьюк укоризненно покачал головой. – Ты ведь без спроса ее взял, а?
Мальчик поднял на него глаза, полные слез и срывающимся голосом произнес:
- Сэр, отпустите меня домой. Я не буду… Я больше никогда не буду!
Инспектор замер, не сводя с мальчика глаз. Улыбка медленно сползла с его лица.