ошеломляющее воздействие на попутчицу, и она тут же начинает допытываться, где по дороге расположен ближайший мотель.
Несмотря на энтузиазм пламенной Лизелотты, хладнокровный как лягушка с берегов Сены космический волк Анри Лерон еще в течение без малого трех часов стойко держит оборону, и только когда солнце медленно уползает за горизонт и начинают сгущаться сумерки, останавливает эмоб около гостиницы в небольшом городке.
Мы с Лизелоттой снимаем номер – один на двоих, разумеется, - не торопясь, ужинаем в уютном ресторанчике неподалеку от отеля и даже совершаем небольшой променад по готовящимся отойти ко сну улочкам маленького городишки. Когда сдерживать страстные желания становится совершенно уже невозможно, решительная Мюллер твердой рукой разворачивает мягкотелого и стыдливого Анри Лерона в сторону гостиницы.
В номере отеля Лизи отправляется в ванную комнату. А я удовлетворяю свое профессиональное любопытство и бегло осматриваю ее вещи.
Иногда в женских сумочках можно отыскать совершенно неожиданные предметы. Например, малюсенькую бомбу.
Утром я сообщаю Лизавете, что попутно с путешествием по Европе помогаю моему другу-адвокату разыскать его пропавшего клиента. У Лизы синие круги под глазами от длительных упражнений в кровати сегодняшней ночью, но она немедленно загорается желанием «лично поучаствовать в настоящем детективе».
… В стратопорту Валенсии нас ждет жестокое разочарование: доблестный Анита уже месяц как уволился из рядов полиции и выехал из города. Поиск через глобальную сеть ничего не дал – бывший полисмен пополнил статистику исчезнувших еще одной единичкой. Это и не удивительно, если предположить, что кто-то в этом деле старается вовремя заметать следы.
Итак, единственная тоненькая ниточка, которую торжественно вручил мне в парижском бистро коллега Эбер, оказалась грубо и безнадежно оборванной в самом начале.
Хотя… Включаем мозги.
Предположим, что не только Йохана Стеена доставляли в стратопорт, чтобы затем переправить неизвестно куда. Допустим, что и других исчезнувших привозили в Валенсию тем же способом – в специальных медицинских контейнерах на эмобах «скорой помощи». И вполне может быть, что не только привозили, но и увозили в обратном направлении… А любая «скорая помощь» создает на дороге хотя бы маленький, но беспорядок. Что непременно должны фиксировать следящие видеокамеры дорожной полиции.
Я снова влезаю в глобу и слегка хакерю местную полицейскую базу данных. И обнаруживаю, что медицинские эмобы действительно вносят легкую турбулентность в слаженный поток дорожного движения. Чаще всего маленький беспорядочек создается на дороге, связывающей Валенсию и Барселону.
В моем расследовании появляется хоть какая-то зацепка. Я не останавливаюсь на достигнутом, и озадачиваю вскрытый полицейский сайт новым вопросиком: а не попадали ли междугородние эмобы «скорой помощи» в автопроисшествия на дорожном участке от Валенсии до Барселоны? Универсальный коммуникатор немедля выдает ответ: да, аварии медицинских эмобов имели место быть. Так, всего два с половиной месяца назад недалеко от Таррагоны «скорая помощь» столкнулась с грузовиком компании «Наббуко». Пострадавшие – водитель «скорой» и три пациента в медицинских контейнерах – были переправлены в клинику имени матери Терезы в Барселоне.
Перед моим носом возникает новая ниточка, которая может привести к желаемой цели, и я решаюсь за нее осторожно потянуть.
Главный врач клиники имени матери Терезы Пауло Гооб высок, худощав и седовлас. Если бы я был режиссером видеодримов, то непременно предложил бы Гообу сыграть роль Дон-Кихота в экранизации бессмертного романа Сервантеса. Достаточно было бы всего лишь переодеть доктора в рыцарские доспехи и наклеить на лицо бородку и усы.
Гооб встречает нас в рабочем кабинете подчеркнуто радушно, распахивает створку стеклянного стеллажа, где за корешками раритетных бумажных книг обнаруживается встроенный большой буфет, предлагает на выбор французский коньяк, шотландский виски и американский джин. Лизелотта самым решительным образом отказывается – за пару дней нашего знакомства я уже успел заметить, что она не слишком жалует спиртные напитки. Я поддерживаю ее твердую позицию, поскольку не люблю начинать «загрузку» моего цветущего организма с самого утра, а в светлом будущем не планирую становиться членом общества «анонимных алкоголиков». Доктор разочарованно вздыхает и просит секретаря - андроида приготовить три чашки крепкого кофе.
… И, конечно же, доктор Гооб хорошо помнит всех пострадавших во время эмобильной аварии около Таррагоны!
- Еще бы я не запомнил эту троицу! – хохочет он, похлопывая себя ладонями по коленам. – Три случая шизофрении – и одновременно!
- Шизофрении? – я удивленно округляю глаза. – Вот уж не думал, что психических больных перевозят в реанимационных контейнерах!
- О, это еще одна загадка, - машет рукой доктор. – В сопроводительных документах эти трое значились, как сердечники с серьезными формами патологии. Но когда мы привели их в чувство во время медицинского обследования, выяснилось, что следов нарушения работы сердца нет ни у одного из них, но зато у всех троих большие проблемы с психикой!
Один из пациентов принялся ощупывать предметы вокруг и пришел в ужас от того, что «все здесь мертвое». Он искал на своем теле какой-то «контактный стручок» и пытался заговорить с геранью, которая стоит на подоконнике в медицинской палате.
- А второй пассажир «скорой», - жизнерадостно смеется Гооб, - точнее, пассажирка, - тощая девица в возрасте примерно двадцати-двадцати пяти лет с ежиком коротко стриженых волос фиолетового цвета на голове - едва открыв глаза, осведомилась: «Я что, в реале?» А потом стала хватать меня за руки и канючить: «Законектите меня хотя бы на блогосферу! Дайте мне инфо!»
Лиза слушает Гооба, широко распахнув бездонно-зеленые глазища. Пожалуй, расследование «дела об исчезнувших» ее тоже очень интересует. Вот только с какой целью?
- Самым мрачным из троицы оказался третий пациент, - сообщает доктор. – Он постоянно щурился от обычного дневного света. С испугом смотрел на голубое небо… Нашу сиделку этот третий замучил вопросами… Отбили ли у «мертвяков» московскую станцию метро «Сокол», когда и как мы избавились от пылевых туч и радиоактивности, не нападают ли на нас «живодерки» и «спирали»? А еще он неустанно требовал связи с ближайшей «сталкер-базой», чтобы поскорее вернуться в какую-то «зону»…
Гооб распорядился ввести всем троим на ночь успокаивающие препараты. Он уж было вознамерился с утра заняться лечением троицы новых пациентов, но на следующий день спозаранку в его кабинет явился целый отряд безукоризненно вежливых и одинаково одетых молодых людей с «ого-го какими» полномочиями. Они просто на просто конфисковали поступивших накануне «психов» и немедленно вывезли их из клиники.
Ниточка расследования снова обрывается прямо на глазах. Но я все же интересуюсь:
- А водитель той «скорой»? Он что, тоже был психом?
Но доктор Гооб с уверенностью профессионала отвергает мои опасения:
- О нет, водитель был вполне нормален. В аварии он отделался несложным переломом ноги и ушибом ребер. Пролечился у нас что-то около недели и благополучно отбыл восвояси.
- У вас не сохранились его персональные данные?
- Почему же не сохранились? – обижается Гооб. - Мы очень тщательно ведем нашу документацию!
Водителя попавшего в аварию эмоба зовут Клаус Зейц. В базе данных клиники указан его домашний адрес в Цюрихе и номер персонального уникома.
Я немедленно связываюсь с бывшим пациентом клиники доктора Гооба. Клаус находится в очередном междугородном медицинском рейсе. Он любезно соглашается встретиться со мной сразу после возвращения домой.
В течение следующих семидесяти двух часов моя красная колымага медленно ползет по дорогам Европы в сторону Цюриха. Попутно мы с Лизхен осматриваем попадающиеся на пути туристические достопримечательности и периодически занимаемся в придорожных мотелях тем, что бесстыжая феминистка Лизи цинично именует «взаимным секстестингом».
На первый взгляд Лизелотта Мюллер производит впечатление хрупкой, эмоциональной и даже сексуально несдержанной женщины. Не чужда ей и определенная доля романтичности. Но за всем этим антуражем чувствуется железная целеустремленность и крепкая хватка профессионала, твердо знающего, куда и зачем ему следует идти. Под мягкой кожей перчатки прощупывается жесткая рука совсем не со слабыми пальчиками. Госпожа Мюллер прагматична, достаточно осторожна и рациональна до мозга костей. Прапрадедушка – группенфюрер мог бы ею гордиться.
… В своей цюрихской обители Клаус Зейц встречает нас, широко раскинув руки.
Столь широкий размах можно было бы принять за острое желание заключить меня и Лизелотту в горячие объятия, если бы герр Зейц не лежал на полу собственной квартиры на тридцать шестом этаже жилого дома, и из округлой дырки на его левом виске не сочилась тонкой струйкой еще не успевшая загустеть кровь. Рядом с остывающим телом валяется тихострельный «хлоппер».
- Его только что укокошили, - делаю вывод я, бегло осмотрев все комнаты. – И убийца успел скрыться…
Пальцы левой руки Зейца сжимают продолговатую коробочку уникома. Я аккуратно извлекаю коммуникатор Клауса и кладу его в карман своей куртки: если поговорить с человеком не получается, придется довольствоваться хотя бы анализом содержимого его уникома.
Лизавета подходит к распахнутому настежь окну, выглядывает наружу и испуганно вскрикивает:
- Полиция!
Я в мгновение ока оказываюсь рядом с ней и устремляю взгляд вниз. Три полицейских эмобильчика, сигналя красными и синими огнями, сворачивают с улицы во двор дома несчастного Клауса.
- Думаю, что полицию вызвал сам убийца, - говорю я. - Нам пора уходить, если мы не хотим оказаться в местном полицейском участке!