— Мне какое до этого дело?
— Тебе неинтересно со мной?
— Нет.
— Почему?
Люба закатила глаза. Ну разве об этом спрашивают? Он же прожженный светской жизнью «мажор», ему ли не знать, как нужно вести себя с девушками. А он атакует с прямолинейностью сопливого юнца, уверенного в своей исключительности.
— Ты свободна! — вдруг сказал Игнат.
Она молча поднялась с кресла и направилась к двери. А ведь должна была остановиться и спросить, что с ней теперь будет. Если Шапиров получил в свое распоряжение зимний сад, значит, его семья имела какое-то влияние на руководство, и это могло стоить Любе, как минимум, рабочего места. Но она не останавливалась. Будь что будет!
Музыка все мягче, девушки все красивей, а выпивка все дешевле. Именно все так и должно быть. Ночь все глубже, настроение все выше. А ведь Дима чуть ли не силой заставил себя «выйти в ночное». В клубе — чилятся, на танцполе — джемятся, все это так мелко, так пошло и, главное, бездарно. Были такие мысли, они зудели, роились в голове как сонные пчелы в улье. Зато сейчас все в полном порядке, модная меланхолия отпустила, хорошее настроение вернулось. Он даже на танцполе зажег. И в привате с девочкой побывает, всему свое время. Пока что эта девочка по имени Валенсия просто его развлекает, что-то рассказывает, приманивая мягкими ласкающими движениями. Девочка красивая, роскошная, Люба и рядом с ней не стоит.
Только вот почему-то он всех сравнивает именно с Любой. Может, потому что не может о ней забыть?.. А ведь уже две недели прошло, как они расстались. Казалось бы, теплые чувства должны были уже выветриться, а нет, все еще топорщится что-то в душе. И обида гложет. Он-то думал, что Люба чисто набивает себе цену, а она реально ушла от него. Вроде как на месяц, а скорее всего, навсегда. Не ищет она с ним встреч, не звонит, не дышит, что называется, в трубку.
Впрочем, он уже почти забыл о ней, девочка, сидящая рядом, скучать не позволяет.
— «Золотой Ключик» на соседней улице, может, они перепутали? — вдруг весело произнесла она, глядя на странноватую процессию.
Маскарадными костюмами, Мальвинами, хентай-девочками, живыми куклами «Барби», «Кенами» и прочими забавными зверушками никого не удивить, но все равно прикольно. Именно такие зверушки шумной компанией и занимали сейчас лаунж-зону по соседству. Все бы ничего, но Дима узнал синеволосую девочку, садившуюся в розовую «Мазду». Юбка пышная, многослойная и короткая. Белые чулки, туфли на шпильке. А ножки — длинные, стройные.
— Золотой ключик у меня, — поднимаясь, сказал Дима.
«Мальвина» стояла возле дивана и покачивалась в такт музыке. Она была так увлечена, что едва глянула на Диму, который чуть ли не в упор смотрел на нее. Пришлось взять ее за руку. Девушка дернулась, повернулась к нему. А губы у нее уже не черные, а такие же розовые, как ее «Мазда», с волнующим глянцем.
— Полиция нравов, старший лейтенант Голованов, — представился он.
— А что не так? — подскочил к ним паренек с красными глазами.
Судя по образу, персонаж из серии «куклы-монстры». Дима с презрением посмотрел на него, зато весело улыбнулся «Мальвине» и кивнул в сторону танцпола:
— Пойдем потолкаемся?
— Жиза! — «Мальвина» засмеялась, давая понять, что прикол оценен по достоинству. И сама взяла Диму под руку, увлекая его в эпицентр клубной жизни.
— Как поживает твоя розовая «Мазда»? — шепнул он ей на ухо, пока они пробирались сквозь толпу танцующих.
Девушка остановилась и, хлопая ресницами, повернулась к нему. Ну, пошутили, и хорошо, а под юбку зачем заглядывать?
— Я про твою машину, — уточнил он.
— Ты знаешь?
— Я же говорю, полиция нравов.
— Нет такой полиции.
— А дом восемьдесят восьмой есть.
Дима назвал район и улицу, где проживал Рома.
— Да, я там живу, — кивнула она.
— Я знаю.
— И… И чего ты хочешь?
Дима ничего не ответил, потянул девушку на танцпол, и они воткнулись в круг. Танцевать он умел, но «Мальвина» обошла его на первом же повороте. Он догонял, она ускорялась, они вошли в раж, вокруг них задымило, заискрило… С танцпола они выходили едва живые.
Ей было все равно, куда идти, и Дима взял курс на малый холл, где можно посидеть в тишине и спокойствии. На ходу он зацепил официанта, себе заказал цитрусовый «Камикадзе», девушке — «Клубничный Дайкири».
Они плюхнулись на мягкий диванчик, и Дима, взяв «Мальвину» за руку, проговорил:
— Давай рассказывай.
— Что рассказывать?
— Чем живешь, чем дышишь, мне интересно все.
— Что ты знаешь о теории большого взрыва? — в лоб спросила она.
— Как тебя зовут?
— Э-э… Лика…
— А большой взрыв не в космосе, большой взрыв — в головах. И центр вселенной там же. Сколько людей, столько и центров вселенной…
— Теория большого взрыва — это сарказм. Который изучают всерьез. А центр вселенной не может быть человеком, потому что люди смертные.
— Для бабочки-однодневки наш год — это уже целая вечность.
— Все равно не может.
— Может — и не такое. Сначала человек ощущает себя центром вселенной, а потом объявляет себя богом.
— И у тебя есть внутренний мир, и ты в нем — бог.
— У меня есть внутренний мир, — кивнул Дима.
— Тогда ты не полицейский.
— Да, но «Мазда» у тебя есть. И ярко-зеленый плюшонок из созвездия Малой Медведицы.
— А как зовут меня, не знаешь.
— Хотел допросить, но ты так быстро уехала.
— Когда хотел?
— Я и сейчас хочу… Что ты делала девятого июня две тысячи оного года?..
— Э-э…
— В масштабах вселенной — это сегодняшний день. Или даже завтрашний. Но ты все равно должна помнить.
— Ну, девятого июня…
— Ты была в красной футболке и розовых кедах. И эти ужасные черные губы.
— Правда, ужасно? — непонятно чему обрадовалась Лика.
— Зато тему космоса раскрыла…
— Ты прикольный!
— Вспоминай, ты садилась в розовую «Мазду», а рядом стоял черный «Гелендваген».
— Нет, я выходила из машины, а там стоял черный «Гелендваген».
— Где стоял?
— «Лексус» выезжал, а «Гелендваген» стоял…
— Темно-серый паркетный «Лексус»?
— Ну да, «паркетник»… Он выезжал, а «Гелендваген» стоял. Из «гелика» мужик вышел, бритый такой, из «Лексуса» тоже. Я думала, они «мочить» друг друга будут, а они поменялись местами, «гелик» сдал назад, и «Лексус» уехал.
— Как это поменялись местами?
— Значит, они уехали, а ты заняла место «Лексуса»?
— Даже задом немного сдала, — засмеялась Лика.
— Странно все это.
Появился официант, подал коктейли. Лика смахнула «Камикадзе» и залпом выпила. Дамский коктейль она оставила Диме, но ему некогда было потешаться над этим. Он переваривал информацию. Выходило, что Рома подъехал за машиной на «Гелендвагене» в компании с каким-то брутальным типом. Или это был вовсе не Рома?
— Так, погоди, а у тебя видеорегистратор есть? — встрепенулся он.
— На «Мазде»? Ну да.
— А цикличность какая?
— В смысле, перезапись? Ну, три дня держит…
— Мало.
— По масштабам вселенной, еще меньше… А зачем тебе?
— На этих бы глянуть, которые рулями менялись.
— Ну да, они в кадры попали… Правда, розетку в машине коротнуло, ну, я не стала регистратор на батарее гонять, в багажник бросила.
— А где сейчас твоя машина?
— На парковке стоит, — удивленно посмотрела на Диму «Мальвина».
— Хотелось бы взглянуть… — задумчиво протянул он.
— На что?
— Ну, на эти кадрики…
Дима уже давно отказался от идеи найти Рому Дукатова, но раз уж Лика открывает возможность вывести следствие по этому делу из тупика, то почему бы этим не воспользоваться?..
С дождем наперегонки — дело, как минимум, неблагодарное, а как максимум, опасное. До станции метро рукой подать, офис еще ближе, но так не хочется поворачивать назад. Вперед, вперед! Кто быстрей, Люба или дождь?
Дождь ее опередил. Одна капля, другая, и понеслось. А тут еще прямо на пешеходном переходе остановился, перегораживая путь, дорогой темно-серый «кроссовер». Нужно обходить, а на счету каждая секунда.
Из машины вышел Игнат. Он мог бы просто открыть окно и позвать Любу, но нет, его не испугал дождь, и это подкупало.
— Давай сюда! — махнул он рукой.
Люба кивнула, сама открыла правую переднюю дверь, нырнула в салон. Игнат снова сел за руль, нажал на «газ», где-то под капотом приглушенно взревел мотор, и машина сорвалась с места. И «дворники» заработали на всю мощь, потому как ливень хлынул в полную силу.
— Ничего себе! — не мог сдержать он удивления, глядя на лобовое стекло, которое заливало водой.
«Дворники» не могли справиться с дождем, видимость практически нулевая, но Игнат не снижал скорость.
— Ничего же не видно! — взывала к благоразумию Люба, требуя остановиться.
— Я по приборам, — улыбнулся он.
— Это не самолет!
— Не самолет с автопилотом. Искусственный интеллект. Но мы действительно можем улететь туда, где нет дождя и светит солнце. У тебя есть открытая виза?
— Нет.
— Тогда без виз. Багамы, Гуам, Гаити… Выбирай.
— Если мы сейчас не остановимся, то улетим на тот свет, — усмехнулась Люба.
Эта ситуация и пугала, и забавляла одновременно. Пугала плохая видимость, как на дороге, так и над планами Шапирова. К чему весь этот разговор об островах? Зачем он предлагает ей край света? Уж не для того, чтобы она там осталась навсегда? С его возможностями это проще простого.
— Так Багами или Гуам? — спросил Игнат, разгоняя машину.
— Гаити! Только машину останови!
Он кивнул, сдал вправо и, сбавляя скорость, прижал машину к обочине.
— Летим на Гаити. Прямо сейчас.
— Нет! — мотнула головой Люба. Никуда она не собиралась лететь с этим безумным «мажором».
— Почему?
— Не почему, а с какой. С какой это бухты-барахты?
— Здесь дождь — там солнце.
— Кто я такая, чтобы ехать с тобой?
— Будешь моей подругой.
— А кто ты такой, чтобы я была твоей подругой?