Дима тут же подхватил ее на руки, перенес в спальню, и они вместе рухнули на кровать. Но это и сыграло с ним злую шутку. От удара в кровати что-то треснуло, и лежак с грохотом обвалился. Люба коварно улыбнулась, глядя ему в глаза. «Ну что, Петров, снова «двойка»? Может, отца в школу вызвать? Может, отец что-то сможет?»
А тут еще в дверь позвонили.
— Это из ресторана!
Дима уже открывал дверь, когда вспомнил о маме. Только ее сейчас не хватало для полного счастья. Но нет, это действительно доставили заказ из ресторана.
К столу Люба вышла в том же халате, но выглядела при этом так, как будто на ней вечернее платье. И подкраситься успела, и припудриться.
Дима откупорил бутылку вина, но Люба покачала головой и спросила:
— А виски есть?
Виски у него, конечно же, нашлось. С этим без проблем. Главное, чтобы настроение под него было, а с этим, кажется, все хоккей.
Люба выпила, закрыла глаза, переваривая крепкую горечь, и медленно произнесла:
— Это даже лучше, чем ямайский ром.
— Почему ямайский ром?
— Что Ямайка, что Гаити… Игнат звал меня на острова.
— И ты ему поверила?
— Не поверила. И правильно сделала.
— Почему правильно?
— Потому что он псих.
— Он не псих, он прикидывается. Продолжает пускать пыль в глаза.
— Зачем ему это? С Ромой и так уже все ясно.
— Что ясно?
Дима включил телевизор, нашел нужную папку, вывел на экран изображение с файла и показал Любе запись с регистратора. Она увидела, как из Роминого «Лексуса» выходит атлетического сложения мужчина с выпученными, как у окуня, глазами. «Гелендваген», о котором говорила Лика, в кадр не попал, зато «засветился» водитель, такой же брутального вида индивидуум с массивным крепким носом. Видно было, как атлеты обменялись взглядами, как второй сел за руль «Лексуса».
— И что все это значит? — спросила Люба.
— Мы-то думали, что это Рома приходил за своей машиной, а «Лексус» увели какие-то темные личности.
— Зачем?
— Чтобы мы не искали Рому.
— А мы искали, — в раздумье кивнула она.
— Даже консьержку опросили. Которую одурачили так же, как и нас. Как будто это Рома мимо нее проходил. А это был кто-то ряженый… Значит, есть кто-то третий.
— Кто?
— Тут, по ходу, целая организация.
— И у Игната организация. Телохранителей.
— Ты их видела?
— Да.
— Они? — кивком показал на экран Дима.
— Нет… Но, может, у него не два, может, у него больше телохранителей. Я видела только двоих.
— У него больше…
— Значит, пыль в глаза?
— Она самая. Чтобы ты не искала Рому. И не задавалась вопросами.
— А острова?
— Острова, ягуары, акулы… — мрачно усмехнулся Дима.
Люба могла не вернуться с островов. Надругался бы над ней Игнат, а съесть мог кто-то другой. Ищи-свищи потом…
— Ягуары… Один ягуар на меня уже напал, — в раздумье сказала Люба.
— Где?
— В Москве… Лена была на «Ягуаре», ну, когда в клуб меня пригласила.
— Обрызгала тебя, — вспомнил он.
— Не то слово!
— Куда-то спешила. А откуда?
— Родители у нее в Сокольниках.
— Я помню…
— Да, лучше выпить виски, чем акулам на обед, — заметила Люба.
— Или ягуарам.
— Или ямайский ром.
Дима уловил намек, схватился за бутылку, плеснул в стакан.
— Но зачем акулы, если я не искала Рому? — спросила Люба. — Сколько раз я ему говорила, что не нужно мне…
— Сколько?
— Один раз.
— Было! — вскинулся Дима, приходя в тихое бешенство.
— За пять лет — в первый раз, — сказала она, никак не реагируя на его эмоции.
— За какие пять лет?!
— Пять лет я не видела Лену. И тут вдруг раз…
— Пять лет ты с ней не виделась… Может, она и не жила с родителями. Может, поссорилась. Из-за стриптиза, например.
— Поссорилась. А потом помирилась. Потому что замуж за Шапирова умудрилась выйти, — пожала плечами Люба.
— И с Шапировым помирилась, и с родителями.
— А она с ним ругалась?
— Мы же говорили, — напомнил Дима. — Она поссорилась с Игнатом, уехала к родителям, он позвонил, она бросила все и поехала к нему.
— Ну да, говорили… От родителей и ехала. А от кого еще?..
— Дело не в том, от кого она ехала, дело в том, почему она ночевала у родителей. Поговорить с ними надо, узнать. Вдруг они с мужем жили как кошка с собакой, поэтому Игнат и избавился от нее. Может, родители что-то знают.
— Да, надо бы с ними поговорить, — в раздумье кивнула Люба. — Только зачем?
— Может, собака даже не зарыта, может, она где-то на поверхности. Валяется себе, ждет, когда ее подберут. А не подбирают, потому что Шапиров мешает. Кружит вокруг тебя, не дает к собаке подойти…
— А если зарыта… Если Ромы в живых нет?
— Смирись, — качнул головой Дима.
— Что, никаких шансов? — с болью глянула на него Люба.
— Смирись, — повторил он. — Но накажи… Или хотя бы попытайся это сделать.
Дима знал Игната — с его мелкой подлой душонкой. И знал, что этот бес может отомстить за обиду. Чтобы связать ему руки, нужны были доказательства, позволяющие уличить его в уголовном преступлении. И если есть возможность их получить, то почему бы не попытаться.
— Да, конечно, — кивнула Люба.
— Смирись, накажи. И отпусти.
— Рому?
— И себя тоже… Отпусти себя ко мне.
— К тебе?
— Ко мне.
Дима стремительно подошел к Любе и смело поцеловал ее в губы.
Она оттолкнула его, удивленно посмотрела в глаза и прошептала:
— А если Ромы правда больше нет?
— Я же сказал, отпусти его…
— Сказал, — кивнула она.
— А если не можешь отпустить, я помогу.
Он снова накрыл ее губы поцелуем. Она и на этот раз попыталась его оттолкнуть, но сопротивлялась чисто символически. Да и не долго.
Глава 8
Тяжело сосредоточиться на точных расчетах, когда в голове дым от химических процессов. Сначала Игнат переполох поднял, затем Дима втянул в свою орбиту. Любовь и секс — это та самая химия, которая не давала Любе покоя весь день. Дима вчера произвел на нее столь сильное впечатление, что устоять перед ним она не смогла. Да и не пыталась.
Весь день она находилась в ожидании — заедет за ней Дима или нет. Если да, то все в порядке, если нет, так ей, дуре, и надо. И еще ее смущало чувство вины перед Ромой. Если он ей не изменял, то и она не должна была оставаться на ночь с Димой. Покоя ей не давала и мысль о Игнате Шапирове. Ее в любой момент могли вызвать в зимний сад на верхнем этаже — на встречу с ним. Там он и мог бы устроить ей тропический «рай».
Но все обошлось. Чувство вины перед Ромой не лишило ее бдительности — ошибок она не совершила. И Шапиров не побеспокоил. А Дима ждал ее в холле на первом этаже.
Дима не пытался выделиться из толпы, одежда на нем вроде бы обычная, брюки, рубаха, туфли, но как это все на нем сидело. И как дорого на нем смотрелось. Спокойный, непринужденный, уверенный. И чуточку ироничный. Он что-то говорил девушке на ресепшене, а та слушала его с открытым ртом, едва не выпрыгивая из бюстгальтера. А когда Дима непринужденно обнял Любу за плечи, попыталась прожечь взглядом блузку на ее спине.
Обнимал он ее недолго, секунду-две, и только для того, чтобы Люба прониклась чувством его девушки.
— Поздравляю с пятницей! — весело сказал он.
— Спасибо, — улыбнулась она.
— И предлагаю перенести субботник на сегодня, — добавил Дима, с пульта открывая свой «Гелендваген».
— Какой еще субботник? — не поняла она.
— Нас ждут великие дела. Начнем с Козиных.
Люба кивнула. Она не видела смысла усугублять свои отношения с Шапировым, но сейчас ее больше заботило чувство вины перед Ромой. Поэтому она просто обязана была продолжить расследование.
И еще она совсем не прочь была закрепить отношения с Димой, который мог вильнуть хвостом уже сегодня. Может, он и везет ее в Сокольники только для того, чтобы оставить там. А сам в клуб — за новыми приключениями. Не верила она Диме, поэтому старалась не настраиваться на серьезный лад. Готовилась к худшему. Хотя и верила в лучшее. Слабо верила, но тем не менее. Сколько у него было таких девчонок, как она, а он до сих пор один. Да и мама у него не сахар…
Сначала Дима отвез ее домой. Знакомиться с родителями он не хотел, да она и не намекала. Но и уезжать не торопился. И обрадовался, когда она села к нему в машину. Обрадовался так, как будто Люба могла не вернуться.
Ленкину мать она видела не раз, но ее имени-отчества не знала. Пришлось звонить Витке Дугиной, она просветила.
Дверь ей открыли по первому звонку.
— Люба? — Ольга Афанасьевна узнала ее сразу.
Красивая женщина, видная, и выглядела она моложе своих лет. Глаза большие, глубокие, но грустные.
— Мне бы с Леной поговорить, — сказала Люба.
— А ее нет. — Женщина качнула головой, с напряжением глядя на нее.
— Дома нет или вообще?
— Что значит вообще? — Ольга Афанасьевна распахнула дверь и жестом пригласила Любу зайти.
Отказываться она не стала.
— Ходят слухи, что Лена пропала.
— Как это пропала? — Козина мотнула головой, как это делают, когда отказываются верить в плохое.
— Слухи на то и слухи…
— А зачем тебе Лена нужна?
— Вопрос деликатный, — замялась Люба. — Я встречалась с одним молодым человеком. С ним же могла встречаться и Лена.
— Это ты про Марата?
— Про Марата? — Люба с трудом сдержала удивление.
— Ну, ты же с ним встречалась?
— С кем? С Маратом Батаровым?
— А разве нет?
— Нет.
— И Лена с ним не встречалась, — скороговоркой сказала Ольга Афанасьевна и зачем-то отвела глаза в сторону.
— А где она была утром двадцать шестого мая? — спросила Люба и положила на стол пригласительный флаер. Ольга Афанасьевна взяла его, покрутила в руках.
— Что это?
— Двадцать шестое мая. Я шла на работу, Лена ехала от вас, мы встретились, она пригласила меня в клуб. Но меня интересует не Лена, меня интересует человек, который пропал вместе с ней.