— Согласен с вами. Надо убирать эмоции, обсуждая дела. Вы расскажете мне, как подстраховались с дискетами? Чтоб соблазнов не возникало.
— Расскажу.
Схема подстраховки огорчила Дурашева. Он явно не мог без риска достать «заначку» Ефима. А то, что тот не отдаст их ни при каких обстоятельствах, Виктор Петрович понимал.
— А где гарантии, что дискеты не сработают помимо вашего желания?
— Эти ребята вне политики. Им это не нужно. Наконец, дискеты подшифрованы. Сто процентов гарантии от несанкционированного срабатывания.
— А если вы, не дай бог, СПИДом заразитесь и умрете? Тоже мы виноваты будем? Мне докладывали, что вы не очень скромный человек.
— Я буду пользоваться презервативом, Виктор Петрович. А чтоб меня не убил уличный хулиган, можете организовать мне охрану. Только чтоб на глаза не попадалась.
— Все же получается плохая сделка. Я вам гарантию, а вы мне — честное слово?
— Я вам тоже гарантию. Зачем мне вас обманывать? Эта дискета — как оружие массового поражения. Пока я жив, мне ее вредно использовать. А жить я собираюсь долго. Дискета же потеряет актуальность уже через год-другой. Она каждый день будет терять актуальность, потому что воры у нас наверху, похоже, будут вечно.
— Не будут, — проворчал Дурашев. — Не дадим.
Несмотря ни на что, ему нравился этот хитрый и пронырливый рекламист. Но все же не удержался, спросил:
— Но вот станет дискета устаревшей. Не будет у тебя, как ты выразился, цепи для меня.
— Привязи, — поправил Ефим.
— Пусть — привязи. Что будешь делать?
— Ничего. Вы же меня не любите не из личных соображений, а из государственных. Если дискета состарится, то государству я буду безразличен. Да и вообще, я так далеко не загадываю. Знаете сказку про Насреддина?
— Где либо хан сдохнет, либо ишак?
— Точно.
— Спасибо на добром слове, — искренне рассмеялся Дурашев. — Давно я так весело не беседовал.
— Аналогично, — вежливо отозвался Ефим.
— Ну, ладно, — оборвал смех Виктор Петрович. Ефим снова напрягся. — Ты сейчас поедешь к себе. Мы договорились о паритете. Дискета в действии действительно никому не нужна. Думаю, ты не нарушишь соглашения.
— Я не дурак, — скромно заметил Ефим.
Дурашев что-то черканул на листке и передал листок Ефиму.
— Это прямой номер. Попадешь прямо ко мне. Звони, если что.
— Спасибо, — Ефим протянул ему свою визитку. — И вы звоните, если что.
— Это ты перегибаешь, — нахмурился сановник.
— От страха, — объяснил Береславский.
Дурашев махнул рукой. Вызванный им дежурный проводил Ефима вниз, и на работу Береславский впервые в жизни приехал на «членовозе».
Дурашев позвонил генералу. Он наблюдал за ним последние десять лет, испытывая к этому человеку глубокую симпатию.
— Сергей Васильевич, вы не примете меня сегодня?
— Легко, Виктор Петрович. («Любимое слово моей внучки», — отметил Дурашев).
— Когда приехать?
— В любое удобное время.
— Тогда к 18-и часам.
— Отлично.
…Уже в машине Дурашев задумался. От сегодняшней встречи многое зависит.
Несмотря на спецсигналы, «членовоз» на Садовом «увяз» в пробке. Виктор Петрович бросил рассеянный взгляд в окно. Москва становилась с каждым годом красивее. Не то что прежняя серятина. Жаль, что приходится ругаться с мэром. Ну, да ничего. У умных людей нет постоянных врагов — есть постоянные интересы.
На углу рабочие с помощью передвижной вышки натягивали огромный многоцветный плакат. Дурашев машинально вгляделся.
«Защитил своих детей — защитит и ваших» — слоган, выполненный ядреным темно-красным цветом, бросался в глаза. Виктор Петрович присмотрелся внимательнее. Полноцветный и очень мужественный Александр Орлов, с помощью СМИ ставший известным каждому москвичу, призывал отдать за него голос при выборах начальника столичного ГУВД.
— Шустрые, черти, — рассмеялся Дурашев. Но тут же стер с лица улыбку. Этих сопляков все равно надо слегка укоротить. Им не понять, что такое настоящие государственные интересы.
Генерал, чтобы встретить высокого гостя, вышел из-за стола и протянул руку для рукопожатия.
— Здравствуйте, Сергей Васильевич! — радушно приветствовал хозяина гость.
За чайком с домашним вареньем потекла неспешная с виду беседа. Прощупав позиции, гость спросил напрямую:
— С кем вы будете?
Генерал, помолчав, ответил:
— С Россией. С законом. С народом, уж простите за пафос.
— Политически вы с нашей линией согласны?
— В основном, да. Но разрешите откровенно?
— Конечно. Иначе зачем бы я к вам ехал?
— Если вашу линию будут проводить бешеные собаки типа Беланова и Благовидова, мы будем их отстреливать. В точном соответствии с законом.
— Сейчас все цивилизуется, Сергей Васильевич. Бандиты станут ненужными.
— Дай-то бог. Линия ваша, на мой взгляд, верная. Страну нужно поднимать. Экономически поддерживать свои производства. Именно экономически. Перестать душить своих бизнесменов. А мое дело — следить, чтобы никто не узурпировал власть. И чтобы не было произвола.
— Произвол — это я? — улыбнулся Дурашев.
— Иногда мне так казалось.
— Я постараюсь соответствовать вашим представлениям, — сказал Виктор Петрович. — Но на грядущих выборах должны пройти истинные патриоты, а не люмпены и Шариковы. Я буду рад, если мы станем работать вместе.
— Мы — не политическая организация, — улыбнулся генерал.
— Все мы — политическая организация, — улыбнулся в ответ Дурашев. — Кстати, у меня вам подарок. — Он протянул генералу дискету. — Это то, что мои и ваши ребята искали в Крыму. Оппоненты зря старались. Я в курсе: они заплатили за эти данные бешеные деньги. А их курьер решил сделать собственный бизнес. Самое главное, что они никогда бы не опубликовали эту информацию.
— Почему, Виктор Петрович?
— Потому что и у меня, и у вас, Сергей Васильевич, лежат точно такие же данные про их лидеров. Патовая ситуация. Карибский кризис. Так что все это зря.
— А, если не секрет, как она у вас оказалась? — Генерал спрятал дискету в сейф.
— Меня пугал ею директор «Беора».
— Напугал?
— Напугал, — согласился Дурашев. — Но он ее копию тоже никогда не взорвет. Ему нужна была только личная безопасность. А сейчас вон друга своего выручает. Толкает его из тюрьмы в начальники милиции.
— Думаю, протолкнет, Виктор Петрович. У нас такие данные.
— Это никому не нужно. Надо выпустить его дружка. А выборы отменить.
— Наверно, это был бы лучший выход. Кстати, директор «Беора» мне тоже прислал дискету.
— Такую же? — нахмурился Дурашев. «Вот тебе и гарантии!»
— Нет. К сожалению, совсем другую. Я сначала очень расстроился: не знал же, что вы со мной этой поделитесь. Вот оно. — Сергей Васильевич достал из-за стола листок бумаги, показал, что на нем нет никаких цифр, и согнул его так, что перед глазами Дурашева оказалось лишь одно стихотворение:
Когда на полном на бегу
Вдруг понимаешь: «Не могу!»
Остановись и посмотри,
Что есть снаружи и внутри.
Услышь, как тикают часы,
И безобманные весы
Показывают разнобой
Меж Божьей целью и тобой.
И ужаснешься.
И замрешь.
И может, в этот миг — умрешь…
— М-да, — сказал Виктор Петрович, дочитав. Ему стихотворение не понравилось.
Двое пожилых мужчин еще немного посидели, допили чаек и, довольные результатом переговоров, разошлись к своим делам.
ГЛАВА 29
Последние три дня я жил один в комнате, которую просто неудобно назвать камерой. Светлая, просторная, есть даже телевизор и шкаф для одежды. От камеры осталась только решетка на большом, не тюремном окне.
Мне дали свидание с Леной. Ефим счел, что она уже вне опасности. Дай-то бог! Мы сидели, как влюбленные пятиклассники: держась за руки. Не разделенные никакой стеклянной стеной, какие обычно показывают в фильмах про тюрьму. Надзиратель деликатно вышел.
Перед самым свиданием мне вообще предложили провести его в отдельной, закрывающейся изнутри, комнате. Искушение было велико. У меня аж в груди засосало, когда я представил, как это будет. Но, поразмыслив, отказался. Не хотелось, чтобы кто-то подслушивал, а то и подсматривал наше с Ленкой счастье.
Конечно, отказался и потому, что все идет к моему освобождению: я отдаю себе отчет, что не каждый узник чувствует себя так же в этих стенах.
Со мной обращаются, как с человеком, который попал сюда по ошибке и скоро выйдет на свободу. Причем с человеком в очень высоком чине. В моем случае — начальника столичного ГУВД. По всем опросам общественного мнения через четыре дня именно я возглавлю столичных блюстителей закона.
По этому поводу ко мне уже приезжали знакомиться разные важные люди: и из столичного правительства, и из руководства правоохранительных органов, и даже из Администрации президента.
Видит Бог, я не хотел подобной карьеры. Но если судьба (не без помощи Ефима) забросит меня так высоко, то я не стану просто марионеткой.
Мы с Ефимом, которого легко и надолго сюда пропускают, обсудили даже мини-программу действий.
Толстый и Лохматый — как искоренители оргпреступности.
Мы оба считаем, что организованную преступность в столице не одолеть наскоком, потому что в ее основе — действующие экономические законы. В стране с отсутствующей правовой культурой, где даже решения Верховного суда весят немного по сравнению с мнением какого-нибудь крупного чиновника, просто не могла не появиться оперативная и относительно эффективно работающая регулирующая система.
Дело в том, что абсолютное большинство людей хочет жить и работать по твердо установленным правилам. Добавим: по разумным или хотя бы относительно разумным. Если эти правила не может установить государство, то вакуум заполняют другие организации, обладающие силой, достаточной для того, чтобы заставить игроков эти вновь введенные правила соблюдать.