Столкнувшись с проблемой, я, как обычно, выбрал самый быстрый и легкий выход. Привычные методы, грязные манипуляции, хладнокровный расчет и никакой эмоциональной вовлеченности. Ничего личного. Ничего, что я не делал бы раньше, но впервые решение далось мне настолько тяжело. И причина моего внутреннего противоречия, сбоя отточенных ориентиров и морального дисбаланса заключена в одной маленькой гордой русской девушке, которая в ответ на все прописанные для нее пункты контракта, попросила меня соблюдать только один, не предусмотренный… Такая искренняя, наивная просьба. Естественная для нее и, как оказалось, невыполнимая для меня.
Время растягивается, грохочущая пульсация в висках отсчитывает бесконечные секунды. Джен что-то щебечет мне в ухо, но я не слышу. Все мое внимание приковано к девушке, которая не должна быть здесь. Моя ошибка, я не рассчитал риски. Вероятность прилета Эмилии в Нью-Йорк не рассматривалась в принципе. Почему, блядь, меня не предупредили? Куда смотрели Клайд и Эрик? Как Эмилии вообще пришло в голову сорваться из Москвы? Зачем?
Хотя какая теперь к черту разница.
Вот она стоит передо мной. Не униженная и не раздавленная, подбородок воинственно вздёрнут, я чувствую исходящие от нее волны испепеляющего гнева. Но это маска, внутри она горит и плавится. Ревность, гордость, унижение, ярость – я понимаю все, что она чувствует сейчас. По кровожадному взгляду темно-вишневых глаз не сложно догадаться о том, что Эмили в шаге от того, чтобы располосовать мою физиономию острыми когтями.
Сглатываю образовавшийся в горле горький комок, пытаясь вернуть хладнокровный контроль над ситуацией, но бл*дь, это невыполнимая задача, учитывая патовые обстоятельства, недвусмысленные декорации и похотливо жмущуюся ко мне миссис Уэбстер, явно планирующую продолжить то, что мы не успели толком начать. Наверное, если бы Эм застала нас в процессе, было бы еще хуже… Блядь, да при любом раскладе хуже просто некуда.
Я делаю шаг вперед в том момент, когда Эмилия резко разворачивается и несется прочь из спальни.
– Эмилия, стой! – резко окликаю беглянку и направляюсь следом. – Стой, Лия! – Она не оборачивается, не реагирует, выскакивая в прихожую, дёргает на себя ручку двери и исчезает в коридоре.
– Что еще за Эмилия, Батлер? – озадаченно спрашивает Джен, стоя у меня за спиной. Я не считаю нужным отвечать, торопливо надеваю обувь и бросаю в карман брюк мобильник, ключи от машины и быстро, не оглядываясь, выхожу из квартиры, хлопнув дверью перед носом недовольной и, по-прежнему, голой Джен.
Я настигаю Эмилю в лифтовом холле. Она хаотично лупит ладошкой по кнопке вызова. Я останавливаюсь сбоку, в шаге от дрожащей от негодования Эм.
– Лия, поговори со мной, – ровным голосом прошу я, глядя на ее напряженный профиль. Задрав голову, гордячка не моргая следит за мелькающими цифрами этажей на табло, нетерпеливо кусая губы и полностью игнорируя мое присутствие.
– Эмили, – настойчиво повторяю я, сокращая расстояние. Она инстинктивно шарахается в сторону, отступает ко второму лифту. Пара уверенных шагов, и мы снова стоим вплотную. Почти полночь. Вокруг ни души. Я изображаю спокойствие, Эм – равнодушие, но мое сердце колотится до шума в ушах, а ее пальцы мелко трясутся, пока она упорно давит им на кнопку вызова. Как по команде мы одновременно поднимаем взгляд на цифровую панель. Десять этажей и лифт будет здесь.
– Ты же не ребенок, Эми. Только дети убегают от проблем, вместо того, чтобы их обсуждать, – призывая в помощь все свое самообладание, сдержанно произношу я. Эмилия хмурит брови, сжимая пальцы в кулак, и отчаянно колотит ими по кнопке, словно ее действия способны увеличить скорость приближения лифта.
– Нет, я не ребёнок. Я дура, Батлер. – не глядя на меня, со злой иронией бросает гордячка. – А у дур не бывает проблем. Им все по барабану, – добавляет срывающимся шепотом.
– Это несерьёзно, Эм, – я дотрагиваюсь до ее плеча, и она буквально отскакивает в сторону. Я перемещаюсь, загораживая спиной двери лифта. Эм, наконец, поднимает голову, и мы встречаемся взглядами.
– Что именно несерьёзно, Батлер? Ты несерьезно трахаешь одновременно нескольких женщин? Или блондинистая выдра пошутила, приняв меня за какую-то Кристину и предложив секс втроем? Это для тебя тоже не серьёзно? В порядке вещей? – с вызовом спрашивает она, запахивая на груди стильный тренч и обхватывая себя руками. – Нравится быть всеядной шлюхой в мужском обличии?
– Ты же знала, что я не святой, – передёрнув плечами, я засовываю руки в карманы. Двери лифта беззвучно открываются за моей спиной, но никто из нас не двигается с места. Чтобы войти в кабину, Эмилии нужно сдвинуть меня в сторону, а мы оба понимаем, что даже в состоянии аффекта это нереальная для нее задача.
– Это всё, что ты хотел сказать, Батлер? – обвинение, разочарование, гнев в обращенных на меня темных глазах Эмилии, требуют объяснений. Дрожащие губы, покрасневшие от подступающих слез глаза, заострившиеся от напряжения скулы, сжавшиеся в защитном жесте кулачки. Как любая женщина, она хочет, чтобы я оправдывался, отрицал или каялся и просил прощения, заставил ее поверить в любую ложь, лишь бы избавиться от рвущего на части ощущения боли и унижения. Ей нужна доза кратковременной анестезии, чтобы продержаться еще немного, чтобы уйти с высоко поднятой головой.
– Зачем ты приехала, Лия? – мой намеренно-хладнокровный вопрос стирает последние краски с резко побелевшего лица Эмилии. – Ответь, потому что я не помню, чтобы приглашал тебя.
– Ты лживый подонок, Батлер, – сдавленно шипит она. – Нет у тебя никакой коллекции, да? Эта сука в шубе тоже эксклюзив, как и та, с которой она меня перепутала? Как тебя хватает на всех, Батлер? Имена запоминать успеваешь или нахер надо, все равно завтра новая дура подвернется.
– Это не ответ, а сплошные обвинения, Эмилия. Причем голословные и бездоказательные, – я на пару шагов сокращаю расстояние между нами. – И я не настолько всеяден и распущен, как ты думаешь.
– А я не думаю, Батлер. Я вижу, собственными глазами вижу. Попробуй, докажи, что я слепая.
– Не собираюсь я ничего доказывать, Лия, – негромко отзываюсь я.
Двери второго лифта медленно открываются и, прежде чем я успеваю заслонить его спиной, Эмилия делает резкий рывок в сторону, в надежде опередить меня и сбежать от болезненного разговора, но я, как обычно оказываюсь быстрее. Между заветной спасительной дверью лифта и мной остается десяток сантиметров, когда я обхватываю Лию за талию и дергаю на себя.
Она извивается всем телом, отчаянно рычит и упирается, царапая мое запястье и пытаясь дотянуться когтями до моего лица. Ощутимо бьет затылком в плечо, хотя метилась наверняка в челюсть. Острый каблук впивается в мою ногу, и я шиплю от боли. Сгребаю Эм в охапку и, приподняв над полом, волоку сопротивляющуюся девушку к проёму, ведущему в пустынный лестничный холл, отделанный черным мрамором.
Здесь нам точно никто не помешает. Вряд ли кому-то, кроме участников ежегодных забегов по лестницам небоскребов, придет в голову пешком подниматься на пятидесятый этаж. Ставлю Эмилию на пол и, развернув лицом к себе, на всякий случай перехватываю запястья и припечатываю к стене за ее спиной, а ноги зажимаю своими бедрами. Слишком близко, черт…. Я непроизвольно втягиваю знакомый, будоражащий аромат ее духов, злости и агрессивного возбуждения. Она задыхается от ярости, на скулах вспыхивают розовые пятна гнева. Глаза сверкают, губы приоткрыты от частого дыхания. Взгляд сам собой ползет ниже, туда где в распахнувшемся тренче красной тряпкой манит меня откровенное платье, едва прикрывающее грудь. На меня накатывает ощущение дежавю, навевая воспоминания о нашем спонтанном сексе в подсобке на «Распутной Джен». Тогда Эм также яростно презирала меня, но причин на это у нее было гораздо меньше.
– Зачем ты приехала, мать твою? – прочистив пересохшее горло, я снова требовательно смотрю в мятежные глаза.
– Поздравить тебя с днем рождения, Адриан, – не отводя взгляд, отвечает Эмилия, – Но, как оказалось, у тебя уже есть подарок, и ты даже успел его распаковать, – Эм вызывающе кривит полные губы, облизывая их кончиком языка. Такое простое обыденное движение, а меня бросает в пот, кровь вскипает, член в тонких спортивных штанах реагирует на близость сексуального женского тела, недвусмысленно упираясь в низ её живота.
– Не успел, – хрипло признаюсь я, наклоняясь к ее застывшему лицу. В черных глазах калейдоскопом мелькают недоверие, горечь и… облегчение, которое она быстро прячет за презрительным снисхождением. Значит, поздравить меня приехала, маленькая романтичная дурочка. Сюрприз решила сделать? Надо признать, ей удалось меня ошарашить, если не сказать грубее. Я отрежу Клайду язык, как только вернусь в Москву. Кроме него никто не мог выболтать Эмилии про день рождения. Только все испортил, чертов сводник. Я почти решил проблему с Джен, а гордячка никогда бы ни о чем не узнала.
– Прости, что помешала, – пропитанным ядом голосом отвечает Эмилия. – Я вылечу обратно, как только ты меня отпустишь. Советую сделать это прямо сейчас и насладиться своим дурно пахнущим подарком в безвкусных чулках.
– Раз уж сегодня мой день, и у меня есть выбор, то я хочу посмотреть на твой подарок, Эм. Уверен, что он намного вкуснее, – понизив голос, произношу я, снова опустив алчный взгляд в манящую ложбинку.
– Ненавижу тебя, Батлер, – с отчаянной злостью выплёвывает гордячка, дергаясь в моих руках. – Не смей ко мне прикасаться!
– Посмею, Лия, – заверяю я. – Ты сама ко мне приехала. Значит, хотела, чтобы прикасался. Напомнить тебе содержание твоего последнего сообщения, малышка? – Эмилия вздрагивает и судорожно вздыхает, когда я, ослабив тиски на запястьях, начинаю поглаживать пальцами тонкую бархатистую кожу, считывая бешеный пульс ее крови. Воспользовавшись моментом, гордячка бьет меня кулаком в солнечное сплетение и резко сдвигается в сторону, но я быстро и неумолимо блокирую ее навязчивое стремление к свободе. Перехватываю оба запястья одной рукой, поднимаю над ее головой.