Годы шли, Шамсуров вышел на свободу и даже снова пытался баллотироваться в мэры. Правда, теперь он выглядел по-другому: сутулый, с вечной какой-то извиняющейся улыбкой на худом лице, с как будто даже изменившимся тихим голосом. Настоящий Шамсуров остался в тюрьме, а выпустили – оболочку, словно в фильмах ужасов. О былой борьбе за комбинат напоминало теперь – что? Только кладбищенская грязь, которая неизбежно пристанет к ботинкам, пока выискиваешь могилу Оксаны Игоревны между тех, кто навечно остался в Перепятово.
Еще немного, еще пару «улиц» пройти.
Здравствуйте, Оксана Игоревна. Какой-то такой я вас и запомнил. Только бурьяном больно уж сильно-то поросло. Но это ничего, это мы уберем.
И пока Олег надевает перчатки и вытягивает стебли вросших в суглинок осотов, тугие, как сухожилия, он чувствует, как что-то зудит на самой периферии зрения. Что-то настолько врезается в перепятовскую уныль, что трудно на это не смотреть: как если бы кто-то попросил не смотреть на единственную зажженную в комнате лампочку или не думать о белом медведе. Олег поднимает глаза – и видит «Свечу». Точнее, так ее называли журналисты за неимением официального названия – новый мэр Тряпочкин говорил про «технологический кластер» и «будущее Перепятово», а местные называли строение не иначе как «Мордор» или просто «Стояк» за своеобразие формы: стеклянная башня поднималась в высоту на сто пятьдесят метров и выглядела посреди перепятовских одноэтажек из дерева и кирпича и хрущевок второй серии, как внезапно свалившийся на голову инопланетный монолит из «Космической одиссеи». Наверно, поэтому ее и не достроили: башня стояла пустая, верхние этажи без стеклянной оболочки представляли собой просто переплетения металла и бетона. Дул сильный ветер, и казалось, что его поднимает брошенная всеми башня-свеча.
Вот так, Оксана Игоревна. То, с чем вы боролись, теперь молча возвышается над городом и косится на вас отраженным лучом закатного солнца, похожим на глаз, – мол, историю пишут победители, а проигравшие будут наблюдать за этой победой снова и снова. Vae victis, Оксана Игоревна.
Олег наливает в стоящую у могилы красную кружку кофе, кладет рядом с ней пару конфет – «Мишка на севере» и «Киндер». Потом сгребает в охапку нарванные сорняки и увядшие цветы, несет всё это к мусорному баку на перекрестке кладбищенских улиц, над которым кружит голодное воронье. Олег избавляется от охапки и, в последний раз оглянувшись на еще различимый в сумерках крест, уходит к выходу с кладбища, на запад. Туда идти, конечно, дольше, чем к восточному выходу, но зато не видно «Свечу».
…Иногда Олег просыпается и, отбросив одеяло, подходит к окну, чтобы удостовериться, что вокруг – не Перепятово, а душная московская ночь, в которой кто-то бренчит на гитаре и где-то лает собака. Курил бы – сейчас бы зажег сигарету, но Олег не курит. Он просто идет на кухню и наливает себе воды из кувшина с фильтром.
Вроде бы простой такой сон. Не сон, воспоминание даже. А всё равно – хуже кошмара.
Есть всегда в этом сне еще что-то важное. Какая-то деталь, которую Олег упускает – или думает, что упускает. Но сейчас, стоя на кухне и прихлебывая воду из кружки, он едва может вспомнить детали сна – они растворяются в ночи, словно пар над растворимым кофе, который пила Оксана Игоревна.
Когда-нибудь он все-таки вспомнит.
– Так, окей, о чем еще было видео?
Веня молчал, тараща глаза в стену. Все-таки он был туповатенький. Саша благодарила Ктулху, что хотя бы в Skype он заходить умел. С еще двумя учениками на разных радиальных станциях она бы не успевала приезжать еще и к нему.
– Ну… Она сначала говорила о… Шестом глобальном вымирании…
– Та-а-а-ак?
– А потом о… карбоновом следе…
– Углеродном.
– Ну да, а потом об… э… там было о… мусорском патче?
Саша не сдержалась и прыснула.
– О чем?
– Ну… – Ученик заглянул в тетрадку. – Garbage patch[1].
– Garbage patch. Right. So what is it and where is it situated? When was it discovered?[2]
Веня вздрогнул и с почти сверхъестественным ужасом посмотрел в монитор, будто впервые услышал английскую речь.
Саша вздохнула.
– Ладно, давай ты мне напишешь эссе коротенькое на понедельник, окей? О видео. Я потом проверю и поболтаем?
Ученик без особенного энтузиазма согласился; Саша дала ему еще домашки, с облегчением попрощалась и закрыла крышку ноутбука.
Теперь она понимала обиду своих учителей в Мытищах: всегда говорили, что у нее есть потенциал – в физике, алгебре, – но ей скучно, поэтому потенциал свой она хоронит. С Веней было то же самое: он мог, но не хотел, и с ОГЭ он выйдет в лучшем случае с четверкой, а скорее с тройбаном. И не видать ей рекомендаций как своих ушей. Но что она могла поделать? Если и развлекательные видео с YouTube не делали занятие интересней, то оставался только Тео – но Тео в момент их встреч был сам очень занят.
Как сейчас.
Вентилятор под самым потолком шел малыми оборотами, и пластмассовый мячик для пинг-понга, подвешенный к лопасти на длинном шнурке, мерно покачивался, словно маятник в руках гипнотизера. Поджав лапы, Тео сверлил взглядом игрушку, облизывался, как бы настраиваясь на то, что вот-вот поймает жертву.
В коридоре хлопнула дверь. Саша подхватила Тео на руки и под возмущенный «мяв» вышла в коридор.
– Видела твои сториз. Навязчивый клиент?
Света работала бариста в сетевой кофейне и выглядела как человек, которому требуется многочасовой сон. Возвращаясь домой, она всегда шумно выдыхала – будто выталкивая с воздухом все странные диалоги, кофейные запахи, поцарапанные холдеры и сломанные шейкеры, – и снимала заколку, выпуская темные волосы. Когда Саша еще красилась в темный, их часто путали: похожий овал лица, обе носили черное. Пару раз даже пробовали меняться ролями: Саша ходила за Свету на пары. Один раз даже вышла вместо нее на смену в кафе, но Свету пришлось вызывать обратно на работу уже в обед, чтобы ее из-за Сашиных факапов не уволили.
– Да ладно навязчивый, задолбал просто блин. – Света всегда обувь не снимала, а как бы отбрасывала, словно попавшийся по дороге камень. – Говорит: девушка, вы мне нравитесь, вот это вот всё, я говорю: простите, я занята и на работе. Ну и чё, а он давай заказывать: фильтрованный заказал, потом капуч, потом лавандовый раф. Я говорю: мы раф не подаем, могу предложить то-то и то-то. А он знаешь чё сделал? Заперся в туалете и говорит: не выйду оттуда, пока не познакомитесь со мной.
– Creepy[3].
– Ну. Наши уже обрадовались, такие, типа: ты продавай ему кофе, продавай, сделает нам кассу сегодня. Но на моменте с туалетом стремно стало всем.
– И чё, вы вызвали ментов?
– Ага, триста раз. Фу-у-ух… – Света сбросила летнее пальто и осталась в одной футболке и джинсах. Чмокнулась с Сашей и отправилась в комнату, к холодильнику. – Сегодня вызовешь к себе ментов, завтра проверками замучают.
В этот момент Тео на руках Саши чихнул.
– Во, пацан со мной согласен.
Саша почесала кошачью холку, потом за ушком.
– Ты же в курсе, что каждый чих – это микрооргазм?
– Что ж, тогда кастрация для него была не такой большой проблемой! – Света задумчиво разглядывала внутренности холодильника. Потом обернулась и подмигнула: – А у нас сегодня будет микрооргазм или большой?
– We’ll see[4].
Света достала из холодильника и показала Саше две упаковки.
– На ужин будут сосиски или сосиски?
От смеха Саша выронила Тео.
Пока ужинали, от Олега пришли еще две смски.
– Тот чувак из «Будущей»?
– Угу, он.
– Чё, мутите?
Саша не была уверена, всерьез это она или нет.
– Я шучу, – усмехнулась Света. – Просто ты так много времени ему уделяешь.
Саша вздохнула и прикрыла глаза.
– Свет, Олег – интересный чувак, и очень полезный мне сейчас. Я не могу просто его послать и сказать: мол, знаешь чё, ты меня достал, поэтому общаться мы больше не будем.
– Ну а если он прямо приставать начнет?
Саша отхлебнула крафтового пива. Вкус был… как у крафтового пива.
– Олег не из таких.
– Ого, ты уже его защищаешь.
– Свет, хватит. – Саша протянула ей бутылку. – Будешь?
Света смотрела куда-то в сторону, задумчиво жуя сосиску.
– Это всё из-за них?
Саша обернулась: на старой хозяйкиной раскладушке лежала подшивка Сашиных статей, с которой она ходила устраиваться в «Будущую».
– Что-то вроде.
– То есть ты все-таки ебнулась и решила пойти в театр.
Саша не успела возразить: устав ждать, пока жертва сама к нему прилетит, Тео вскочил на спинку стула, закиданного футболками и помятыми блузками, и, извернувшись в прыжке, попытался схватить мячик на лету. Но, не добравшись до цели, лишь кувыркнулся в воздухе, приземлился на раскладушку и с громким мявом бежал из комнаты.
– Эдак он у тебя кондратий схватит, не откачаешь потом.
– Кондратий? Вот это лексика. Тебе что, восемьдесят? – хмыкнула Саша и снова протянула Свете пиво. – Еще будешь?
Света отказалась. Она не любила пиво. Она любилу Сашу, а пиво – нет.
– Хочу, чтобы он представлял себя Гарри Поттером, – усмехнулась Саша. Она устроилась на подоконнике напротив Светы, подложив под ягодицы подушку и скрестив ноги. – Поймай снитч, выиграй квиддич. Только метлы ему не хватает. Но это поправимо.
– Тебе не кажется, что ты наваливаешь на кота слишком много литературы? – усмехнулась Света.
– Потому что это литературный кот. Он умеет считать, писать и говорить, и в свободное время пишет литературную критику.
– Ну спасибо, что не про суды, – отозвалась Света.
Саша протянула руку и нащупала в сумерках ладонь Светы. Ладонь была холодной.
– Ты как Эльза.
– Какая Эльза?