Немец засмеялся, ударил Григорьева свинцовой нагайкой по спине и весело поехал к будке, откуда доносились звуки губной гармошки. Хотя и был Алеша в телогрейке, жгучая боль обожгла его спину. Глаза его на мгновение вспыхнули ненавистью к своему обидчику. Казалось, еще миг — и он схватится за булыжник. Но юноша сдержался и с тем же озабоченным видом пошел по деревенской улице.
А впереди шел Петя, и казалось, ничего не интересовало мальчика. Он занят только своими грустными заботами. Но глаза юного разведчика уже успели запечатлеть во дворе одного из деревенских домов тщательно замаскированную батарею противотанковых орудий. В саду следующей деревенской избы располагалась зенитная батарея. Через две избы, в огромном амбаре, где до войны хранилось колхозное сено, в полураскрытые ворота он увидел штабелями уложенные до самой крыши снаряды. «Вот здесь склад боеприпасов», — подумал Петя. «Да, так и есть», — твердо решил он, увидев выползавшие два тяжело нагруженных грузовика. На другой улице он зафиксировал колонну стоявших автомашин с полуразобранными понтонами. Мальчик насчитал тридцать две машины. Не ускользнули от внимательных его глаз и многочисленные повозки, которые были заполнены бревнами, лодками и разным плотницким инструментом. Все это двигалось в сторону Ленинграда. «Уж не готовятся ли фашисты к форсированию Невы?» — задал себе вопрос Петя.
Вот и конец деревенской улице. Пора уходить из Захожья. Петя поднял левую руку и взмахнул ею. Через некоторое время он проделал это еще раз: то был сигнал его друзьям покинуть деревню.
Вскоре разведчики были в лесу. Забравшись под ветви огромной ели, они, веселые и радостные, делились результатами первой разведки. Кузьмин в центре деревни насчитал 10 немецких танков. Григорьев на соседней улице, в пустом осеннем саду, заметил зенитную батарею, а рядом с ней только что построенный дот, щели которого ощетинились тремя пулеметами.
Первой своей разведкой ребята остались довольны. Память их намертво схватила все данные о немецко-фашистских войсках. Теперь путь их лежал в деревню Никольское.
Никольское разведчиков встретило какой-то странной, гнетущей тишиной. Не слышно было даже лая деревенских собак, которых всегда так много было в этой деревне. И тут Петя, шедший впереди цепочки, вздрогнул. В центре деревенской площади стояла высокая, свежеоструганная, капитально сработанная виселица. Посередине ее ветер раскачивал тело повешенного, совсем еще мальчика. На груди его висел большой кусок фанеры, на котором крупными буквами было нацарапано:
Разведчики быстро прошли через деревенскую площадь. Каждый из них, словно клятву, тихо повторял: «Мы отомстим за твою мученическую смерть, неизвестный герой».
В Никольском немцев находилось немного: разведчики насчитали только 8 танков и около роты солдат с тремя офицерами.
И снова в путь. Перейдя по не охраняемому гитлеровцами временному деревянному мосту через реку Тосно, они вскоре были на станции Саблино. Здесь их внимание привлекла артиллерийская батарея. Это была необычная батарея. Такую они видели впервые. Ребята долго изучали ее. На четырех платформах, по три на каждой, было укреплено 12 орудий. На каждой платформе одно орудие было направлено в сторону Тосно, второе — на Колпино» третье — в противоположную сторону от станции Саблино. Разведчики, спрятавшись в густом ельнике, долго изучали эту фашистскую батарею и никак не могли понять, для чего же она создана, и тогда Кузьмин по праву старшего группы сказал:
— Ладно, ребята. Наше дело все запомнить. А там, в Особом отделе, разберутся и с этой батареей. А теперь в путь, в Тосно. Встречаемся у железнодорожного моста. Первым идет Петя. Разведку он ведет на станции. Леша изучает центр города, а я пройдусь по окраине. Да, прошу помнить указание руководства Особого отдела: ни в какие споры и стычки с гитлеровцами не вступать. Наше дело — разведка. Мы должны все терпеть и все запоминать, а то Леша в Захожье чуть было не схватился с гитлеровским кавалеристом.
И он посмотрел на Григорьева. Тот кивнул головой, соглашаясь с командиром, а затем покраснел и, словно ученик, провинившийся перед своим учителем, опустил глаза в землю. А Кузьмин продолжал:
— Наше дело только разведка — этим мы отомстим фашистам за боль и унижения.
Ну, а секрет батареи, которой так заинтересовались разведчики, скоро был раскрыт. Такие батареи гитлеровцы использовали в борьбе против партизан. Фашисты страшно боялись народных мстителей. Они никогда не знали, откуда можно было ждать очередного смелого партизанского налета. Поэтому на платформах у них орудия были направлены в разные стороны. Но и эти батареи не помогали им. Партизаны успешно громили фашистов.
На станции Тосно Петя был около десяти дней тому назад, когда он, возвращаясь из вражескою тыла, попал на минное поле и был ранен. И вот сейчас, шагая по третьему запасному пути, мальчик не узнавал станцию. Многое изменилось здесь. Во-первых, его поразило обилие разбитых и полусгоревших вагонов. Казалось, что над станцией пронесся ураган небывалой силы. Исковерканные, перевернутые вверх колесами вагоны валялись около разрушенного здания вокзала и вдоль железнодорожного полотна. Огромная воронка зияла на месте склада боеприпасов. Разрушен, был и кирпичный дом, где до войны находился магазин. «Ведь здесь располагалась база горючего», — подумал мальчик и осмотрелся. Видно было, что сильный пожар совсем недавно бушевал на этом месте. «Да, — радостно вздохнул Петя, — славно поработали наши летчики». Он впервые видел результаты своей разведки. «Это вам, гады, за наши слезы, за кровь наших людей», — шептал он сам себе.
В то же-время Петя не забывал о разведке. Вот он увидел, как паровоз, надрываясь от непосильной тяжести, потянул по третьему запасному пути 8 товарных вагонов. Метров через четыреста он остановился. Тут же раздались крики гитлеровцев и заскрежетали двери вагонов. Петя решил подойти поближе и, спрятавшись в кустах, наблюдал, как фашисты разгружали из вагонов снаряды. Часть из них они грузили на дрезины, которые уходили одна за другой в сторону фронта. Основную часть снарядов гитлеровцы укладывали в штабеля в густом березняке. «Вот он, их новый склад боеприпасов», — решил разведчик.
В метрах трехстах от этого склада он засек замаскированную сетками зенитную батарею. Арядом с разрушенным зданием вокзала еще одну. «Напугали фашистов наши летчики, — подумал мальчик. — Вон как укрепляются. Боятся нового налета».
Он обошел всю территорию станции. У длинного деревянного дома, где до войны жили сотрудники вокзала, его внимание привлекли шесть танков, врытых в землю. Тут же рядом находились артиллерийская батарея и наблюдательный пост гитлеровцев.
Фашистов на станции было довольно много, но мальчику они показались какими-то уставшими, с серыми лицами и печальными глазами. Это были уже не такие самодовольные «завоеватели», которых он видел в августе. «Сбили спесь-то с них красноармейцы», — подумал Петя. И, усмехнувшись, промолвил:
— Подождите… Не то еще будет…
И он пошел, размахивая весело руками. Кузьмин и Григорьев уже ждали его на берегу реки Тосно в густых зарослях ивы. Здесь они решили отдохнуть и подкрепиться. Съев по куску сала с хлебом и по три отварных картофелины в «мундире», они стали делиться результатами разведки.
Кузьмину удалось установить базу горючего. На территории бывших ремонтных мастерских МТС гитлеровцы создали огромное его хранилище. Сюда беспрерывным потоком тянулись бензовозы и просто машины с пустыми бочками. Наполнив бензином и маслом, фашисты увозили их в сторону фронта. База была обнесена тремя рядами колючей проволоки. Ее охраняли три зенитные батареи, восемь врытых в землю танков и до роты пехотинцев.
По данным Алексея Григорьева, в центре Тосно располагался штаб эсэсовской танковой дивизии. В садах и огородах он насчитал 62 замаскированных танка. Здесь же стояла колонна из 35 автомашин с боеприпасами и противотанковыми пушками. Они ждали темноты, чтобы двинуться к фронту.
Николай Кузьмин, довольный результатами разведки, обнял Петю, затем похлопал по плечу Григорьева и восхищенно сказал:
— Молодцы, ребята!.. Сколько запомнили!.. За эти данные нам скажут большое спасибо в Особом отделе.
Уже смеркалось, когда разведчики подходили к станции Ушаки. Дальше идти было нельзя. Скоро комендантский час. Время, когда фашисты стреляли без разбора во все живое. Они не спрашивали, что тот или иной человек делает в это время на улице. За них говорили автоматы. Нужно срочно было найти ночлег. Об этом сейчас и думал Кузьмин. Он видел, что ребята устали и промокли до нитки. Нужно хотя бы просушить одежду. Им нужен был настоящий отдых. Ведь завтра их опять ждала трудная работа. А дождь все усиливался. Поэтому в лесу ему не хотелось ночевать. Николай решил рискнуть: зайти в какой-нибудь дом и попроситься на ночлег. Риск был большой, но ему хотелось сделать что-нибудь приятное для своих друзей, так славно потрудившихся сегодня. И он решился. Приказав им спрятаться в кустарнике, сам он направился к небольшой бревенчатой избе, из окон которой еле-еле пробивался свет керосиновой лампы. Он прислонился к двери и прислушался. Затем тихо постучал. Кто-то подошел к двери и затаился. Кузьмин постучал еще раз. Тут же раздался молодой женский голос:
— Кого это черт на ночь принес?
Николай почти шепотом ответил:
— Откройте, хозяюшка, ищем место для ночлега. Промокли до нитки. Идем с братьями в Любань. Да вот комендантский час застал нас в пути, дальше идти боимся.
Лязгнула щеколда, и в полуоткрытой двери появилась с наброшенной на плечи фуфайкой высокая миловидная женщина лет тридцати. Она долго смотрела на Кузьмина, а затем грубоватым голосом спросила:
— Что ж ты, мил человек, обманываешь? Один… А плетешь о каких-то братьях… Ладно, заходи. Кроме меня, в доме мои детки — Настенька и Владик.
И она растворилась в темноте. Тут же до Кузьмина донесся ее голос: