– Я не могу, – вырывалась Ира. – У меня сил нет, я ночами не сплю, совсем измотана. Подожди еще немного, позже.
Днем под ногами болталась баба Лена, ночью Ирина была в своей комнате с дочкой и, стоило ему на цыпочках зайти, тут же шикала и махала рукой: уходи, разбудишь!
Но однажды в воскресенье, когда баба Лена отправилась гулять с коляской, а Ира прилегла отдохнуть, муж решился осуществить свои права.
Андрей зашел к жене в комнату, присел на постель, ласково погладил по голове. Ира дернулась и открыла глаза.
– Ну что это такое? – заныла она. – Надеялась поспать хоть часок! Я не высыпаюсь…
– А думаешь, я отлично сплю? – вдруг взорвался он. – Думаешь, мне легко терпеть столько времени? Я не железный, твою мать!
Ира никогда не слышала от мужа грубого слова, а того, что он сделал после, даже представить не могла. Не было ни поцелуев, ничего! Он просто распахнул на ней халат, сорвал трусики, сдвинул лифчик и крепко сдавил грудь, так, что молоко потекло. Она вырывалась, однако Андрей был значительно сильнее. Раздвинув ей ноги, он навалился сверху, повозился немного, прицеливаясь… Ира взвыла. Продолжая, он одной рукой зажал ей рот, и держал так до последних своих судорог.
– Гад, сволочь, – шептала она сквозь слезы, когда он обмяк и рука свалилась с ее лица.
Андрей перевернулся на спину, чуть не упав с узкого дивана. Немного помолчал, приходя в себя, и прошептал примирительным тоном:
– Прости, Ирочка, просто я больше не мог… Я ведь мужчина, в конце концов. А ты женщина, моя жена.
Она не желала прощать. Первым побуждением было подать на развод, она даже дошла до ЗАГСА, но там сказали, что заявление надо подавать вдвоем, или действовать через суд, а вначале заплатить госпошлину. В отделении Сбербанка, как всегда, оказалась огромная очередь, и Ира решила отложить до завтра – она торопилась покормить дочь.
Однако уже в тот же вечер мысли о разводе вылетели из головы: Наденька простудилась, и вместе с ней Ире пришлось провести в больнице две недели. Тревога за жизнь дочери отодвинула все на второй план. В первые дни она даже в туалет отойти боялась, не отрывала глаз от часто вздымающейся детской грудки, то и дело касалась ладонью горячего лобика. Не спала, дремала здесь же, возле детской кроватки, сидя на стуле. Чуть позже Андрей добился отдельной палаты, со второй, взрослой кроватью – наступили времена, когда за деньги можно устроить что угодно, даже в переполненной больнице.
Тетя Лена укоряла племянницу:
– Что ж ты с ним, как с чужим? Посмотри, как он волнуется, как старается! Все для тебя и Наденьки делает. А ты?
Спустя несколько дней после выписки Ира снизошла до мужа. То ли от волнения, то ли на радостях, но он опять был тороплив, и удовольствия она не испытала. Закрывала глаза, уговаривая себя представить, что с ней не Андрей, а Денис – не получалось. Вместо гладкой юной кожи – заросшая волосами грудь, ниже заметное брюшко, и пальцы не чуткие, музыкальные, как у ее Дениса, а короткие, жесткие, с волосками на фалангах. И вес не тот, и запах – все не то! Ее тело, как, впрочем, и душа, были предназначены другому, а достались этому, нелюбимому…
В комнату к мужу она так и не переселилась. Вначале это даже не обсуждалось. Из чувства благодарности – Ира не могла не признать, что Андрей старается сделать ее жизнь беспроблемной, – она раз в неделю, не чаще, после его намеков заходила в спальню. Постепенно она привыкла, тело начало отзываться на ласки мужа, но разжечь ее по-настоящему он не умел, и Ира, неудовлетворенная, покидала комнату через полчаса, торопясь к дочери.
Наденька была ее единственной любовью, смыслом жизни, светом в окошке. К полугоду девочка окрепла, достигла нормы в весе и стала очень хорошенькой. Баба Лена в восторге всплескивала руками: вылитая Ирочка в детстве! Все, кроме волос. В отличие от Иры, золотистые волосенки Наденьки вились крупными кольцами, делая ее похожей на херувимчика. Ира же искала в дочери сходство с Денисом, и порой находила его, а иной раз ей казалось, что дочка – копия своей бабушки Нелли. Пока маленькие дети растут, случается, что в них поочередно можно заметить черты едва ли не всех родственников. Только сходства с мужем, того, чем гордятся многие матери, Ира не искала никогда.
Как-то она сказала тете Лене, что со временем откроет дочери всю правду.
– Не вздумай! – пригрозила пальцем Елена Артемьевна. – Не тот отец, кто зачал, а тот, кто воспитал.
– Но ведь нельзя обманывать всю жизнь! Я скажу Наденьке, когда она станет взрослой и сможет понять.
– Правда правде рознь. И не всегда она нужна, правда-то. Вот представь, тебе бы сейчас сказали, что отец твой тебе вовсе не отец, а до него у матери другой мужчина был?
– Тетя Лена, ну что ты ерунду городишь?
– Нет, не было, конечно. Но ты представь, что узнала такое. Приятно бы тебе было? Да все бы в душе перевернулось, ты бы всю свою прежнюю жизнь передумала-перелопатила, вспоминая: и тут меня обманывали, и тут… Ни к чему это. Только нервы ребенку портить.
С нервами у Наденьки и так было не очень. Она оставалась спокойной только в присутствии матери или бабы Лены. Стоило им исчезнуть из поля зрения – заходилась в плаче.
– В ясли Наденьку нельзя, – твердила тетя Лена. – Дай бог, чтоб до школы выправилась, привыкла к людям.
В конце 1995-го Андрей сообщил, что ему предложили работу в Москве. Однокурсник открыл адвокатскую контору, зовет к себе. Столичные возможности не сравнить с питерскими.
К его удивлению, Ира согласилась на переезд легко. Она надеялась, что вдали от мест, где каждый дом, каждый камень напоминает о ее потерях, жизнь пойдет легче, счастливее. А вот Елена Артемьевна ехать с ними отказалась, решила вернуться в Адлер.
– Дом больше года пустой стоит. Сад зарастает. Уж лучше вы летом ко мне приезжайте.
До смерти Елены Артемьевны Ира с Наденькой ежегодно проводили у моря по три-четыре месяца. После дом в Адлере продали. Андрей считал, чем торчать каждое лето в одном и том же месте, пусть недалеко от Черного моря, но с сомнительными удобствами, лучше поездить по комфортабельным зарубежным курортам. К тому же дом, который большую часть года стоит пустой, обязательно обворуют, убеждал он Иру. Скрепя сердце, она согласилась.
В первый раз семья отправилась в Шарм Аль Шейх, затем были Дубай, Испания, Италия, Лазурный берег. Средиземное море, Адриатическое, Атлантическое и Тихоокеанское побережье. Когда-то ездили вместе, но чаще Андрей отправлял жену и дочь вдвоем.
Их жизнь выглядела стабильной и налаженной. У Андрея бизнес, собственная адвокатская контора, а Ира вся в семье, в заботе о дочери, о ее здоровье, образовании. Сама она заочно получила диплом экономиста – перевелась из петербургского института в московский и поменяла специальность. Однако на работу Ирина так и не устроилась. Она не была готова передоверить воспитание дочери няне или гувернантке, как стало принято у некоторых. Да и к чему? Денег всегда хватало, и на жизнь, и на отдых. Хорошая квартира в центре, приличный загородный дом, в гараже две машины.
Всем знакомым они казались вполне благополучной парой, но не было в их семье главного – любви. Ира ценила мужа, пожалуй, уважала его, но и только. Любил ли Андрей ее по-настоящему? Он не говорил о любви даже тогда, когда предлагал выйти за него замуж. Возможно, из-за природной сдержанности, но со временем Ира стала думать, что ее муж, такой рассудительный и просчитывающий все наперед, вообще не способен на сильные чувства. Она тоже не способна. Ее любовь – искренняя, безудержная – в прошлом, и второй такой не будет.
Надежду увидеть Дениса живым она потеряла еще до рождения дочери – слишком много людей бесследно исчезло в смертоносном омуте 90-х. Боль ее постепенно улеглась, превратилась в тихую грусть, которую со временем заслонили ежедневные заботы и хлопоты, прежде всего о дочке.
Лет до пяти Наденька часто простужалась, и, чтобы закалить ребенка, Ира записала ее в бассейн. Потом была музыка, английская школа, год верховой езды на Домодедовской, еще пару лет кружок бальных танцев. Ира целиком погрузилась в интересы дочери, в ее учебные и школьные дела. Глядя, как бойко Надя подбирает на пианино, она не могла не вспоминать Дениса. Впрочем, и внешнее сходство стало заметно – ей, одной. Она давно отказалась от мысли открыть дочери тайну ее рождения – к чему? Дениса нет, а Андрей – хороший отец.
Когда в одиннадцатом классе Надя заявила о желании поучиться в Штатах, Ирина всерьез расстроилась. Она не представляла, как сможет жить без дочери, и очень боялась, что она не вернется, останется в Америке. Но Наденька уверяла, что вернется обязательно. Андрей идею заграничного обучения поддерживал, правда, выбранная дочерью специальность казалась ему не слишком перспективной.
С отъездом Наденьки жизнь Иры стала совсем пустой. Муж возвращался домой поздно, да и не слишком она ждала его.
Москва, Россия, 2014
– Да, Андрей, я помню все. Но только сегодня до меня наконец дошло, к чему тогда была вся твоя забота, все твои соболезнования и сочувствия.
– Что ты имеешь в виду? – нахмурился муж.
– Все, – невозмутимо ответила Ирина. – Все, что ты поимел, женившись на мне. Я ведь уже не маленькая глупая девочка, как-никак, экономический окончила – по твоему настоянию, кстати. Кем ты был? Юрист при заводе, зарплата не очень, «жигули-шестерка» и комната в коммуналке. Но тут погибает директор завода. Его дочь глупа по молодости и беспомощна, к тому же беременна. И ты посчитал, что если поддержать бедняжку, привязать ее к себе…
Андрей в возмущении перебил:
– Ты сомневаешься в том, что я искренне хотел помочь?
– Сомневаюсь. Теперь сомневаюсь. Прожив с тобой девятнадцать лет, я знаю – ты ничего не делаешь, не просчитав заранее собственную выгоду. И тогда было так же.
– Выгода – взвалить на себя целое семейство?
– Была выгода. Наша четырехкомнатная квартира в элитном историческом доме. Дача в Сосново. Счет отца – я ведь не поинтересовалась даже, сколько там было.