Официантка убирает пустые тарелки. Лицо Оливии сияет.
– Закажем десерт?
Меня охватывает чувство предвкушения, которое испытываешь, когда ты приготовила самый лучший подарок и не можешь дождаться, когда его откроют. Официантка тут же возвращается с десертом, который я незаметно заказала, когда мы пришли, и ставит перед нами.
Оливия улыбается во весь рот:
– Кейт, это то, о чем я думаю?
Я киваю:
– Ты хотела…
Она в нетерпении хватает ложечку:
– Поверить не могу, что ты сделала это для меня.
– Это всего лишь крем-брюле.
– Нет. – Ее глаза блестят. – Нет, это гораздо больше. Ты единственная, кто по-настоящему меня слушает. Я думала о тебе каждый день. Каждый. День. – Выражение ее лица становится жестким и даже грубым. – Мы больше никогда не расстанемся, – искренне продолжает она. – Обещаю.
И я ей верю.
Я предлагаю начать трапезу. Оливия погружает ложечку в крем-брюле, сминая верхушку. Мы улыбаемся друг другу и принимаемся за дело. Съев пару ложек, я вспоминаю, почему никогда не заказываю крем-брюле.
– Это то, о чем ты мечтала? – интересуюсь я.
Она прикусывает губу, в голубых глазах смешинки.
– На вкус как застывший заварной крем и жженый сахар.
– Это и есть застывший заварной крем и жженый сахар.
Мы отказываемся от крем-брюле и заказываем вместо него шоколадную помадку – густую, сочную, темную. Я оплачиваю счет и оставляю большие чаевые. Если бы месяц назад кто-нибудь сказал мне, что я буду радостно обедать с сестрой в прекрасном ресторане в Бате, я бы решила, что он бредит.
Воздух снаружи неподвижен и горяч, и я отчаянно хочу оказаться в «фиате» с кондиционером. Мы уже направляемся к стоянке, когда Оливия тянет меня в другой магазин.
– Нам пора возвращаться, – говорю я, но перестаю протестовать, как только прохладный поток воздуха от вентилятора успокаивает разгоряченную кожу. Через секунду до меня доходит: мы в свадебном бутике. Здесь всё белое: ковер, стены, платья… И даже картины на стенах – в разных оттенках белого. Так много белого, что, если прикрыть глаза, можно представить: мы среди заснеженных равнин Аляски.
– Зачем мы здесь? – резко шепчу я.
Оливия в ответ озорно улыбается. Чересчур надушенная высокая кудрявая брюнетка приветствует нас.
Я разворачиваюсь к выходу, но Оливия опускает руку мне на плечо:
– Моя сестра выходит замуж. Мы бы с удовольствием что-нибудь посмотрели.
– Оливия…
Она поворачивается ко мне, умоляюще глядя своими огромными глазищами:
– Прошу…
Сказать ей «нет» немыслимо – всё равно что пнуть щенка. Я смотрю на часы:
– Только двадцать минут.
Она сияет.
Нам вручают бокалы с шампанским и выносят поднос с роскошными шоколадными трюфелями и маленькими пирожными.
Мы перебираем тюль и кружева, шелк и шифон, бархат и атлас. Некоторые платья прекрасны, некоторые кошмарны. Я снимаю с вешалки уродство в перьях, и глаза Оливии округляются от ужаса.
Я перебираю платья, тщетно пытаясь представить себя в каком-то из них идущей по проходу к алтарю. И тут замечаю Оливию и продавщицу: они несут в примерочную несколько платьев. Внутри меня раздается сигнал тревоги, я бросаюсь к Оливии и шепчу:
– Ты что творишь?
– Ты должна померить хоть одно.
– Нет, я не хочу. Правда не хочу.
– Кейт, – в ее голосе смесь повелительного тона и отчаянной мольбы, – я пропустила так много в твоей жизни. Столько важных событий. Когда я видела тебя в последний раз, ты только-только сняла стабилизаторы со своего велосипеда, а теперь водишь машину. – Она берет мои ладони в свои. – Ты выходишь замуж, и я хочу участвовать. Пожалуйста, примерь. Ради меня, а?
Как можно отказать ей? Что я за человек и что за сестра, если позволю какому-то непонятному беспокойству при мысли о браке помешать Оливии почувствовать себя желанной в моей жизни?
Надеваю первое платье, и сердце неожиданно начинает бешено колотиться в предвкушении. Я никогда раньше не видела себя в свадебном платье. Я нервничаю: мне так хочется выглядеть невестой, прекрасной с головы до ног, даже если я не собираюсь становиться ею в ближайшем будущем. И оказываюсь крайне разочарованой. Выходя из примерочной, я уже понимаю: это никуда не годится.
Оливия ждет на бархатной кушетке со вторым пузырящимся бокалом и при виде меня прикусывает губу, чтобы не прыснуть от смеха.
– Кошмар, – говорю я.
– Всё не так уж плохо.
Я одергиваю пышную юбку. Она просто огромная. Такая огромная, что под чересчур блестящим атласом легко поместится многодетная семья.
Сестра морщит нос:
– Как называются эти штуки для хранения туалетной бумаги?
Я сверкаю глазами:
– Туалетные тележки – как у Нэн в ванной?
– Да! Вот так ты выглядишь.
– Боже, с меня хватит.
Оливия со смехом встает:
– Еще одно. Пожалуйста.
В ожидании следующего платья я решаю, что ненавижу свадебные платья в принципе, и клянусь выйти замуж за Оскара в самой удобной пижаме. Как собираешься продолжать, с того и начинай. Ведь не собирается же он каждый день приходить домой и заставать меня за стиркой в халате из малбери[23] за 3000 фунтов стерлингов, правда? Оливия отодвигает шторку примерочной и проскальзывает внутрь, держа в руках полоску ткани цвета слоновой кости. Я тянусь к ней, но сестра прячет ее за спину.
– Закрой глаза, – говорит она.
Я открываю рот, чтобы возразить.
– Закрой, – приказывает она уже тверже.
Чтобы поскорее вернуться в машину, я подчиняюсь. Оливия помогает мне одеться. Касания ее мягких рук успокаивают. Она стоит сзади, совсем близко. Я вдыхаю ее сладкий цветочный аромат. Оливия выводит меня из примерочной, тяжелая шторка задевает плечо. Сестра разворачивает меня, и я представляю, что стою лицом к зеркалу во весь рост.
– Готова? – шепчет она.
Сердце трепещет в груди, я открываю глаза, смотрю на отражение и делаю глубокий вдох.
– Оливия… – слышу я собственный удивленный голос.
– Великолепно.
Платье сидит идеально – как хрустальная туфелька на Золушке. У него глубокий V-образный вырез и прозрачные развевающиеся ангельские рукава[24], изящная вышивка из листьев и виноградных лоз по лифу до талии. Я поворачиваюсь к зеркалу и восхищаюсь вырезом на спине. Крошечные красивые пуговки спускаются до небольшого шлейфа, тоже расшитого листьями и вьющимися виноградными лозами. Романтично, эффектно и очень мне идет.
Оливия подходит сзади. Наши взгляды встречаются в зеркале, ее глаза блестят в приглушенном свете светильников. Только сейчас, когда оба наших отражения смотрят друг на друга, стоя бок о бок, я понимаю, что наши глаза почти одинакового синего оттенка. Оливия из тех красавиц, которых можно встретить только в сказках или легендах. Такие вдохновляют принцев убивать драконов или отправить в путь тысячи кораблей. В детстве я не обращала внимания на красоту сестры, но наверняка заметила бы, будучи подростком или даже взрослой, если бы мы росли вместе. Но это платье явно соткано из волшебства, потому что впервые в жизни я чувствую себя уверенно, выйдя из тени Оливии. Я не боюсь палящего солнца – его лучи согревают меня.
– Ты само совершенство, Кейт, – шепчет сестра. – Он онемеет.
Я переодеваюсь в свою одежду – теперь она кажется до боли скучной по сравнению с платьем цвета слоновой кости, в которое я неожиданно влюбилась. Выйдя из примерочной с сумкой на плече, я вижу, что Оливия очарована другим платьем – шелковым, с открытыми плечами и вырезом-лодочкой. Элегантная классика. Оно восхитительно. Оливия едва касается его кончиками пальцев и не слышит меня. Не понимает, что я стою всего в паре футов от нее. У нее такое страдальческое, тоскливое выражение лица, что мне кажется – я ей мешаю.
– Совсем как мое, – шепчет она.
– Что?
Она подпрыгивает и оборачивается.
Я делаю шаг к ней:
– Что ты сейчас сказала?
Мы смотрим друг на друга, ее слова кружатся вокруг нас.
Совсем как мое.
Она… Оливия замужем? Я невольно опускаю взгляд на ее левую руку, как будто там внезапно должно появиться обручальное кольцо. Но кольца нет. И никаких следов от него. Ничего.
Сестра отворачивается и быстро выходит на улицу. Продавщица, которая возвращает платья на вешалки, таращится на нас. Я мчусь мимо нее вслед за сестрой. Свирепая послеполуденная жара обжигает кожу. Мельком замечаю впереди Оливию, но через секунду ее скрывает толпа, которая вываливается из паба, расплескивая пинты пива на тротуар. Я спотыкаюсь о них, сердце бешено колотится в груди. Я зову сестру, но она не останавливается. Даже не тормозит. Перехожу на бег и почти сразу врезаюсь в другую людскую стену – туристов, выходящих из автобуса. Я мечусь между ними, как мячик в пинг-понге, а когда преодолеваю это препятствие, то вижу его. На противоположной стороне улицы по тротуару вышагивает высокая широкоплечая фигура, и я подсознательно понимаю: это он. Весь в черном, лицо скрыто капюшоном. Его мешковатая, слишком темная и плотная одежда выделяется в потоке пешеходов в шортах и футболках. Наклонив голову, он наблюдает за моей сестрой. Не отстает от нее. А она его не замечает. Ничего не подозревающая газель, преследуемая хищником. Позади него доносится рев машины – такой же громкий, как шум крови в моих венах.
Я бегу за сестрой, выкрикиваю ее имя, расталкиваю зевак у магазинных витрин, не обращая внимания на их ворчание и ругательства.
– Оливия! – зову я.
Она мешкает, и расстояние между нами сокращается. Я вцепляюсь в ее запястье, заставляя остановиться. Она в ужасе. Вся дрожит. Она тоже его видела? Я резко оборачиваюсь, но человек в черном – я уверена, что он и есть похититель, – исчез. Недоверчиво оглядываю толпы покупателей. Страх всё еще пронизывает меня.
– Поехали домой.