Открываю переписку с Эви. Мои последние четыре сообщения остались без ответа. Я отправляю еще одно, спрашивая, как дела у нее и ребенка. Затем просматриваю страницу Джеммы. Она опубликовала фотографию на прогулке с подписью, как наслаждается школьными каникулами. Глядя на ее теплую дружелюбную улыбку, я изо всех сил пытаюсь понять, почему Флоренс относится к Джемме не так, как остальные.
– Тебе не кажется, что Джемма немного навязчива? – спросила она после вечеринки по случаю моей помолвки. – Я слышала, как она уговаривала тебя сходить на концерт Кэтрин Райан[37]. Хотя мы сказали: увидимся в следующий раз, когда она будет в Бате. Ты забронируешь билеты сама или это сделать мне?
Но Флоренс занята Оливией, и у меня появилось больше времени на других. Я звоню Джемме. Она отвечает после пятого гудка:
– Вау. Кейти. Всё хорошо?
– Да, всё хорошо. Просто подумала, что если ты окажешься неподалеку, может, пообедаем или прогуляемся?
– Сегодня?
– Да, если ты свободна.
Молчание.
– Сегодня днем я встречаюсь с Сарой, – сообщает она, как будто я в курсе, кто такая Сара.
– С Сарой?
– С Сарой Ньюбери.
Я выпрямляюсь.
– Ты ее знаешь, да?
Я рада, что мы говорим по телефону, и она не видит моего лица.
– Да, конечно, я знаю Сару. Я познакомила тебя с ней на вечеринке в честь моей помолвки несколько лет назад.
– Точно! Мы с Сарой буквально вчера об этом вспоминали. Только не могли вспомнить, что это было за событие. Вечеринка в честь помолвки – теперь всё ясно.
– И чем вы займетесь? – вежливо интересуюсь я, хотя от болтовни Джеммы во рту появляется какой-то кислый привкус.
– Шопингом к ее девичнику – он в следующем месяце.
Молчание.
Я почти слышу, как в голове у Джеммы что-то щелкает, когда она понимает свою оплошность: Сара меня не пригласила. Сара, которую я знаю со школы. Сара, которую я опекала после ее разрыва с Уэсли, когда она целый год занималась самолечением с помощью случайного секса и текилы. Я знала, что они с Джеммой зависали пару раз после их знакомства. Но я понятия не имела, что они стали подругами. Хорошими подругами. Ближе, чем мы с ней.
– Можешь и ты со нами, если хочешь. – Джемма пытается выйти из положения. – Я спрошу Сару, и если она не против…
– Нет, – перебиваю я: еще не хватало, чтобы меня приглашали из жалости. – Ничего страшного. Увидимся в другой раз.
– Конечно.
– Пообедаем на следующей неделе?
Секундное молчание, потом Джемма предлагает:
– Давай я проверю свой ежедневник и перезвоню?
Она не хочет со мной встречаться, это ясно. Что ж, я должна была уделять нашей дружбе больше времени, но я никогда не обижала Джемму. У нас никогда не было ссор и даже размолвок. Тогда почему она так холодна со мной?
– Всё… с тобой всё в порядке? – спрашиваю я.
В телефоне снова повисает молчание.
– Кейт, – устало произносит она. – Почему я не знала, что у тебя есть сестра?
Сердце панически колотится, я открываю рот, но слова не выходят.
– Я даже понятия не имела, – тихо произносит она. – Ты никогда мне не говорила.
– Мало кто знает… – Я замолкаю. Мне хочется рассказать Джемме о своем одиночестве, которое постоянно маячит где-то рядом, в которое я могу погрузиться в любой момент. О том, что иногда оно накрывает меня и затягивает вниз, в темную пучину. Одиночество заполняет глаза, уши, рот. Мне хочется рассказать, что это началось с ночи похищения Оливии. И мне страшно, что со мной что-то не так – серьезно не так. И если я впущу людей в свой мир, они почувствуют запах сырости и гнили и сбегут. И тогда одиночество никогда не позволит мне вынырнуть и глотнуть воздуха. Но я ничего не говорю. Не могу. Страх как клейкая лента запечатал рот. Мне удается выдавить только:
– Об этом всегда было трудно говорить.
– Да, – Джемма вздыхает. – Такое доверяют только по-настоящему близким друзьям.
Она тоже замолкает. Скажи что-нибудь, мысленно прошу я, скажи что угодно.
– Слушай, мне пора. Сара меня убьет, если опоздаю.
Она отключается, и я остаюсь сидеть в густой гнетущей тишине. Но вскоре телефон вибрирует от входящего вызова. Это Оливия. Сначала она не произносит ни слова. Слышны только уличный шум и ее прерывистое дыхание.
Почувствовав неладное, я вскакиваю с места:
– Оливия?
Она по-прежнему молчит, но я чувствую, как в трубке шипит ее страх. Я мигом оказываюсь в коридоре, обуваю босоножки, хватаю ключи от машины:
– Где ты? Я приеду за тобой.
– Я не знаю, – всхлипывает она. – Я села в автобус, а потом пошла пешком. Я заблудилась. Я… – Она так сильно рыдает, что я не могу разобрать слова.
– Скинь геолокацию, и я тебя найду.
– Я не знаю, как это.
Конечно, она не знает.
– Ладно, просто скажи, что ты видишь.
Разобравшись, что она в Брадфорд-он-Эйвоне[38], прошу ждать меня в парке у канала.
Через двадцать минут я вижу Оливию у моста. Сестра привалилась к стене здания и смотрит на воду. На ней шорты, короткая футболка оверсайз, шнурки на кроссовках не завязаны. Значит, она обувалась в спешке, сбегая из дома. Я с ходу обнимаю ее. Оливия прижимается ко мне. В ее волосах запуталась пара листьев – значит, бежала через лес мимо заброшенного сарая. Она дышит часто и неглубоко. Я говорю ей вдыхать воздух через нос и медленно выдыхать через рот, но она так бурно всхлипывает, что не в состоянии последовать совету. Я откидываю слипшиеся волосы с ее лица и беру его в ладони. Прохожие замедляют шаг и пристально смотрят на нас, но я не обращаю на них внимания.
– Всё в порядке, – успокаиваю я. – Говори, что видишь вокруг, и называй цвета.
Она по-прежнему всхлипывает, ее лицо красное, заплаканное и потное.
– Давай вместе, – предлагаю я. – Начинаю. – Я оглядываюсь: – Темно-синяя скамейка.
Я жду. Оливия непонимающе смотрит сквозь слезы. Я делаю еще одну попытку:
– Желтая горка.
Она следит за моим взглядом и смотрит на детскую игровую площадку на другом конце парка:
– Зе… зеленая трава.
– Да, вот так! – Я киваю и улыбаюсь самой ободряющей улыбкой учительницы начальных классов. – Вот так – отлично!
Снова моя очередь:
– Ярко-розовые розы.
Я медленно убираю руки от ее лица, но она берет их в свои. У нее липкие ладони.
– Красные, – вздыхает она. – Красные качели.
– Серебристый мост.
Ее пальцы крепче сжимают мои. Она качает головой. Она снова замыкается в себе, глаза наполняются слезами. Я отчаянно оглядываюсь:
– Ореолиновые[39] подсолнухи.
Она хмурится:
– Что?
– Ореолиновые подсолнухи, – повторяю я.
– Ореолин, – Оливия улыбается. – Это не цвет.
– Так и есть. Это цвет тех подсолнухов.
– Ореолин, – смеется она.
– Чего смеешься?
– Ты не могла назвать нормальный цвет?
– Например?
Она хохочет еще громче:
– Например, желтый!
– Я уже называла желтый. Желтая горка. Хватит ржать. Это цвет. Нормальный цвет.
– Ореолин, – напевает Оливия. – Ореолин, ореолин, ореолин.
Я тоже начинаю смеяться: чем больше она повторяет это слово, тем нелепее оно звучит.
– Он теплее желтого. Более радостный. Солнечный.
– Солнечный ореолин, – фыркает сестра между приступами смеха.
Мы уходим прочь, смеясь так сильно, что трясутся плечи. Прохожие пялятся на нас, и мы хохочем еще больше. Я еще не знаю, что именно вызвало у Оливии приступ паники. Но мое сознание греет факт, что когда сестре кто-то понадобился, она позвонила мне. По крайней мере, я что-то для нее значу.
Она рассказывает, что у нее был тяжелый допрос в полицейском участке, а когда она вернулась домой, на нее набросилась мама. Оливию злит, что у всех остальных жизнь движется вперед, а она застряла в прошлом и родители по-прежнему обращаются с ней как с ребенком. Она задается вопросом, будет ли у нее когда-нибудь нормальная жизнь. Мы беседуем почти час, бродя по парку под изнуряющей жарой.
Затем выходим на главную улицу, чтобы утолить жажду.
– Сюда? – Оливия кивает в сторону кафе, на стене которого снаружи висят цветочные корзины.
– Хорошо.
– Можно я подожду снаружи? Я сейчас не могу находиться в толпе.
Я достаю из холодильника две бутылки воды и иду к стойке.
И замираю на месте от изумления.
В самом углу, в глубине, сидит Оскар. Он не в Лондоне. И он не один. Обедает с другой женщиной. Стройной, загорелой блондинкой с длинными ногами. Такими длинными, что у мужчин сразу возникают фантазии, как она закидывает ноги им на талию… Я пристально смотрю на них. Женщина что-то говорит – должно быть, веселое, потому что Оскар смеется так сильно, что в уголках его глаз появляются морщинки.
– Эй? – окликает кассирша таким тоном, что я понимаю: это уже не первая попытка привлечь мое внимание. Спотыкаясь, подхожу ближе. Пока она просматривает напитки, я не спускаю глаз с жениха, который наслаждается тайным свиданием с незнакомкой. Между ними кусочек шоколадного торта. Один десерт. Две ложки. Оскар наклоняется вперед, его рука всего в нескольких миллиметрах от ее. Я увидела достаточно и, расплатившись, сразу ухожу.
Мы с Оливией идем на парковку.
Трясущимися руками я достаю из сумки телефон и проверяю наш общий с Оскаром календарь. Сейчас мой жених должен быть в Саут-Бэнке[40] на встрече с новым клиентом по имени Сэм.
Я отправляю ему сообщение.
Как там Лондон? Встречи проходят успешно? Сэм хороший парень?
И нервно жду ответа. Сейчас Оскар поправит меня. Сообщит, что планы изменились, и – это просто анекдот какой-то – на самом деле он в Брадфорд-он-Эйвоне. И да, Сэм великолепна, но не такая красивая, как я, и не такая забавная, и не такая вдувабельная.