Я оскорбленно смотрю на нее, глаза щиплет от слез: меня отвергли.
Теперь звонит телефон Флоренс. Она облегченно снимает трубку, радуясь короткой передышке:
– Гм… да, я сейчас с ней.
Подруга бросает на меня взгляд:
– Сейчас дам трубку.
Она протягивает телефон.
– Они нашли его. – Это мама, ее голос дрожит, разрываясь от эмоций.
– Кого?
– Бриггса.
Флоренс наклоняется вперед, прислушиваясь, между бровями залегла складка.
– Что за Бриггс?
– Саймон Бриггс. Похититель Оливии.
Флоренс зажимает рот рукой.
– Полиция нашла его, – повторяет мама.
Я облегченно вздыхаю. Мы в безопасности. Нам больше ничего не грозит. И теперь, когда он у них, правда выйдет наружу. Он признается, что Оливия мне не сестра. Признается, что преследовал меня, и полиция заставит его рассказать, почему.
– Он в полиции?
– Нет. В морге.
Меня бросает из жара в холод и обратно.
– Он мертв, Кейт. Мертв уже несколько недель. Наконец-то всё кончено.
32Кейтлин Арден
Мы мчимся домой к родителям. Через несколько минут приезжает Оскар. Я не звонила ему, но подозреваю, что его вызвала мама, когда искала меня. У нас нет времени поговорить: нас сразу ведут в гостиную, где ждут полицейские. С Оливией они уже побеседовали, и она уходит наверх в свою комнату вместе с Флоренс.
За последние несколько недель я видела так много офицеров полиции, что все они слились в одну сплошную массу, состоящую из черной униформы мундиров и серьезных лиц. Но старший детектив-инспектор Гримшоу выделяется. Ему около пятидесяти, волосы с проседью, широкие прямоугольные брови и кривой нос. Он сообщает, что хотя Оливия не знала фамилии похитителя, они нашли жилище Саймона по ее описанию. Дом оказался точно таким, как она описывала: вплоть до замков на спальне, в которой ее держали.
– Двадцать три года назад Саймон Бриггс работал заместителем директора школы для девочек в Нортгемптоншире. Коллега застукал его в местном баре за… – Гримшоу откашливается, – неподобающим поведением с бывшей ученицей. Он уволился, потерял невесту и вскоре пристрастился к алкоголю. Не прошло и года, как он продал дом и переехал. Мы нашли документы: он купил участок леса в сельской местности в Глостершире.
– Там он и ее держал? – спрашивает мама.
Он кивает:
– На момент смерти Саймону Бриггсу было пятьдесят девять. Он жил отшельником, готовился к концу света. Запасов в его кладовке хватило бы на несколько лет. Жил без телевизора и сотового, но много читал. Много… – инспектор ерзает на сиденье, – интересных книг.
Дальнейшее я помню смутно: что именно рассказал Гримшоу, а что додумала я сама. Это как раскраска по номерам: из слов инспектора складывается картинка, а я раскрашиваю детали. Я представляю дом Бриггса, маленький и хлипкий. Внутри целая библиотека из потрепанных книжек в мягких обложках: пособия по сельскому хозяйству, теории заговора, эротика. Наконец-то вместо обоев с цветочками, которыми его невеста обклеила весь дом, теперь на стенах рисунки с голыми женщинами – юными, длинноволосыми, с оленьими глазами.
– Как он умер? – Папе не терпится пропустить вступление и перейти к сцене, где злодей жестоко убит.
– Рядом с телом мы нашли пузырек с таллием и почти пустую бутылку виски, – отвечает Гримшоу.
– Таллий? – Папа хмурится.
– Это металл. Яд. Очень мучительный способ умереть.
– Продолжайте. – Папе хочется услышать, как страдал Бриггс. Судя по лихорадочному блеску в глазах, он надеется, что мучительно. И он не разочарован.
– Симптомы при отравлении – тошнота, рвота, повышение температуры. Некоторые жалуются на жжение в ступнях и ладонях. В конце концов это вызывает паралич всего тела, отказ органов и удушье.
Мы потрясенно молчим, осмысливая сказанное. Я представляю Бриггса в гостиной, мучительные судороги заставляют его принять позу эмбриона. Он утыкается лицом в потертый затхлый ковер и кричит, пока легкие не начинают гореть.
– Он покончил с собой? – ужасается мама.
– Похоже на то, – кивает Гримшоу. – Таллий безвкусен и легко растворяется в виски.
– Почему вы уверены, что это самоубийство? – Я впервые подаю голос. Несколько пар глаз смотрят на меня.
– Там была записка.
– Но почему именно яд? – не отстаю я.
– Мы нашли в доме дробовик, но ствол слишком длинный, чтобы застрелиться. Он жил отшельником без интернета, вот и использовал то, что оказалось под рукой.
– Но зачем ему таллий? – продолжаю я расспросы.
– Иногда им травят крыс. У Бриггса была битком набитая кладовая, припасы нужно охранять.
Но что-то в этой версии не дает покоя.
– Не проще ли вскрыть вены или повеситься?
От таких прямых странных вопросов Оскар и родители испуганно переглядываются, но Гримшоу смотрит с интересом:
– Правильные вопросы. Возможно, он не собирался умирать. Таллий может действовать несколько дней, пока человек не умрет. Может быть, он надеялся, что если его найдут и спасут, то судья проявит снисхождение к отшельнику и алкоголику, который мучился угрызениями совести и даже пытался покончить с собой.
Вряд ли садист и сексуальный маньяк вызвал бы сочувствие и снисхождение. И всё же не верится, что кто-то сам выбрал такую медленную мучительную смерть.
– Вы знаете, когда он умер? – спрашиваю я. Лето выдалось по-настоящему знойным. Как долго Бриггс пролежал на такой жаре в собственной липкой луже?
Мама выразительно смотрит на меня, но я не обращаю внимания: нужно понять, является ли Бриггс человеком в маске.
– У нас будет больше информации после вскрытия, но, похоже, через несколько дней после возвращения Оливии.
Значит, прошло уже несколько недель. Ничего не понимаю. В последний раз я видела человека в маске всего пару дней назад, когда гуляла в парке с Гидеоном. Если похититель Оливии всё это время был мертв, кто преследовал меня и зачем? Может, похитителей несколько? Может, человек в маске и Бриггс сообщники? И при чем тут женщина, называющая себя Оливией? Может, она и есть та ученица, с которой у Бриггса был роман? А если это так, где моя настоящая сестра? И почему самозванка нацелилась на меня?
Я проглатываю ком в горле и, не глядя на маму и папу, задаю новый вопрос:
– Есть вероятность, что Бриггса убили?
Гримшоу прищуривается и смотрит мне прямо в глаза.
– Это не исключено, – медленно произносит он. – Но в таком случае у нас единственная подозреваемая – Оливия.
Родители свирепо смотрят на меня, их взгляды впиваются в кожу как тлеющие окурки.
– Нет! – мама взвизгивает и дико смотрит на детектива, словно боится, что в окно ворвется спецназ и уведет ее дочь в наручниках. – Этого не может быть. Вы же нашли записку.
– Так и есть. С его бывшего места работы нам предоставили образец почерка. Он совпадает с запиской Бриггса.
Если у Бриггса был сообщник, должны остаться следы. Я спрашиваю, не нашли ли они следы, отпечатки пальцев, образцы ДНК третьего человека.
– Только Бриггса и Оливии, – заверяет Гримшоу. Его густые прямоугольные брови сходятся вместе. Он заинтригован моими вопросами, а родители взволнованы. Я хочу попросить Оливию сделать еще один тест ДНК, потому что уверена: она не моя сестра. Но я не могу это сделать, потому что тогда пострадает моя семья. Флоренс права: родители этого не простят.
Мы с Оскаром едем домой молча. Он опять сердится на меня, и я не знаю причины. Мы заходим в дом, и он рявкает, даже не успев разуться:
– Ты на что намекала? Все эти вопросы об убийстве и прочесывании дома зубной щеткой, чтобы найти ДНК третьего человека.
– Полиция должна была прочесать дом зубной щеткой, – коварно отвечаю я. – Если верить Оливии, это место преступления.
У него вытягивается лицо.
– Если верить Оливии? Что это значит?
Мы стоим меньше чем в метре друг от друга, глаза в глаза, но я никогда не чувствовала себя так далеко от Оскара. За последние недели между нами разверзлась пропасть.
– Зачем ты трепался обо мне с Флоренс и Оливией?
– Потому что твои лучшая подруга и сестра волнуются, – бормочет он.
– Она мне не сестра, – сама не знаю, почему решила сказать это именно сейчас. Но потом вспоминаю реакцию Гидеона на то же самое признание. Он не счел меня истеричкой. Внимательно выслушал. Поверил. И теперь я проверяю Оскара. И хочу, чтобы мой жених тоже поверил.
Но он не верит, а смотрит так, словно у меня изо рта идет пена:
– Что?
– Она мне не сестра.
– Ты сама не понимаешь, что несешь.
Я вздергиваю подбородок:
– Понимаю.
– Разумеется, она твоя сестра.
Вот оно и случилось: Оскар меня отверг, растоптал ногой мои чувства так же легко, как упавший осенний лист.
– Откуда ты знаешь? Ты обжимался с ней у нас дома, а еще вы обсуждали меня исподтишка. Нет, ты не знаешь ее.
Он качает головой, сердито сбрасывает кроссовки и идет мимо меня в гостиную. Ненавижу, когда он так делает: просто обрывает разговор и уходит, а проблема остается и разрастается, как зараженная бактериями рана. А мне приходится тащиться следом, сожалеть и раскаиваться, прикладывая свои извинения к ране, как антисептик и марлю. И хотя я опять иду за Оскаром, но обещаю себе не извиняться. Не в этот раз.
Он сидит на диване, уткнувшись в телефон.
– Ты ее не знаешь, – повторяю я.
Он громко вздыхает и поднимает глаза:
– Я знаю, что эта девушка – Оливия Арден, а не какой-то… ну, не знаю… злой двойник.
– Она не девушка, а женщина. Самозванка-манипуляторша.
– Кейт, это просто смешно.
– Ты даже не спросил, почему я считаю ее самозванкой.
Он ерошит пшеничные волосы:
– Ладно.
– Ладно?
Он закатывает глаза, словно не веря, что потакает моему сумасшествию:
– Да. Продолжай.
Я напрягаюсь, испытывая искушение прекратить разговор прямо сейчас. Но как можно ждать, что Оскар поверит мне, если не объяснить, почему я считаю именно так? Я перечисляю все странности и несостыковки. Сначала Оскар настроен недоверчиво, но вскоре его охватывает настоящая паника. Он вскакивает, расхаживает по комнате взад-вперед и яростно смотрит на меня: