руки скользят по ее обнаженному животу, устремляясь к груди.
Хит плавает в пруду каждое лето и всё пытается уговорить Элинор присоединиться. Она не соглашается. Она даже не уверена, что умеет плавать. Когда она была маленькой, дядя Роберт пытался научить ее. Но, едва зайдя в воду, Элинор представила, что тонет, как ее родители. Она чувствовала, как мутная вода затекает в горло, заполняет легкие, пока она не перестанет дышать. Сердце так неистово колотилось, что она была уверена: ребра треснут и расколются. Иногда ей снится родительская яхта, покачивающаяся среди океана, в центре огромного пустого пространства. Вот и Элинор чувствует себя такой дрейфующей яхтой, когда в Ледбери-холле нет Хита.
Она принимает душ и одевается, но к полудню он всё еще не вернулся. Завтра приедет дядя Роберт – девушка боится его визитов на выходные и его способности превращать огромное поместье в георгианском стиле в спичечный коробок. Она волнуется, потирая кожу вокруг ногтей. Только в трех из семи спален есть свежее белье. Предполагалось, что Хит сменит его – без него придется делать это самой. Дядя Роберт давным-давно уволил домработниц, но по-прежнему требует безукоризненной чистоты. Элинор и Хит начали уборку вчера вечером, но им надоело, и они решили отвлечься на пару прихваченных из погреба бутылок вина. Элинор задумывается, не для того ли Хит и уехал, чтобы купить бутылки взамен выпитых. Дядя Роберт пересчитывает бурбон, который хранится в бывшем кабинете ее отца, а иногда спускается и в погреб.
Когда кровати застелены, а в библиотеке вытерта пыль, Элинор позволяет себе присесть и скоротать время за чтением. Хотя она уже читала «Маленьких женщин»[7], ее снова тянет к этой книге. Втайне она тоскует по сестре и верит, что она была у нее в прошлой жизни. Писательница, как Джо, или художница, как Эми. Но вскоре Элинор откладывает книгу, выходит в холл и смотрит на напольные часы. Уже четыре часа, а она по-прежнему одна. Ее охватывает паника. Она представляет, как машину Хита заносит по обледенелой дороге на встречную полосу. Она до мельчайших подробностей видит обломки. Хит внутри машины, в ловушке. Раздробленные ребра расщеплены как спички, кровь хлещет из висков, невидящие глаза широко раскрыты. Она трясет головой, пытаясь избавиться от наваждения. Она знает, что это глупость… А если нет? Сердце колотится, дыхание сбивается. Не в силах отогнать видение изуродованного тела Хита, Элинор меряет шагами гостиную. Хит как-то сказал ей, что они из тех людей, которые всегда будут принадлежать только друг другу. Если он не вернется, ее одиночеству не будет конца. Он опаздывает. Почему он опаздывает?
Страх перерастает в ярость. Он уже должен вернуться. Он мог хотя бы сказать, куда едет или как долго его не будет. Она обуздывает свой гнев, впивается в него ногтями, чтобы он не вырвался наружу. Лучше злиться, чем быть брошенной. Девушка снова и снова подходит к окну, надеясь увидеть фары автомобиля на подъездной дорожке. И каждый раз – разочарование. Элинор достает из погреба еще одну бутылку вина, решив, что выпивка успокоит нервы. Она садится на его кровать и делает медленные целебные глотки, пока комната не расплывается. Пока ее не затягивает в темноту.
Когда она просыпается, уже поздний вечер. Никогда за свои семнадцать лет она так надолго не оставалась одна. Без Хита ее словно режут на части, кусочек за кусочком.
Когда-то ее мир состоял из четырех человек, а потом в одно мгновение уменьшился вдвое. И может уменьшиться еще, если с Хитом что-то случилось. Где бы она была без Хита? Кем была? Наверное, страх потерять Хита навсегда – просто бессмыслица. Но для нее это такая же реальность, как холодный пол под горячей щекой. Она снова ищет внутри себя тот гнев. Но, подобно приливу, который возвращается к берегу, то же самое происходит и с ее страхом. Это мощное цунами захлестывает, заполняет уши, глаза, легкие, пока она не перестает слышать, видеть, дышать.
Чьи-то руки обхватывают ее запястья, и Элинор ставят на ноги.
– Я здесь. – Глубокий голос Хита заставляет прилив отступить. – Ты что, пила?
Она кивает. Жужжащие жалящие осы, которые гнездились утром в груди, переместились в голову. Она сразу чувствует себя глупо. Она смешна. И все-таки ей полегчало. Напряжение, скрученное в спираль, отпускает, и в руках Хита она становится мягкой как свечной воск.
Хит набирает ей ванну. Она раздевается и залезает в нее. Он сидит на краю ванны, пока она отмокает. Они молчат. Но это хорошая тишина. Элинор в ней уютно.
– Где ты был целый день? – шепчет Элинор, глядя на воду, которая покрывается рябью под ее дыханием.
– Ездил в город за продуктами. Дороги обледенели, поэтому ждал, пока они немного оттают, и вернулся.
Она не верит. Она знает: он лжет. Чувствует цветочный аромат духов другой женщины.
– Я весь день была одна, Хит.
После паузы Хит отвечает:
– Я не могу повсюду возить тебя с собой, Элли.
– Понимаю, – говорит она, хотя на самом деле не понимает. Она не покидает Ледбери-холл без него. Ему это не понравится. Они всегда вместе, пока Хит не решает иначе. Элинор хочет возразить, как это несправедливо, но она рада, что он дома, и не хочет всё портить.
– Тебе нужно научиться иногда оставаться одной. Принимать решения самой.
От его покровительственного тона негодование густым туманом застилает глаза. Элинор потирает лоб, чтобы туман рассеялся. Она не хочет, чтобы Хит снова уехал.
– Роберт будет сегодня вечером, – натянуто произносит Хит. – Он звонил рано утром.
У нее сводит всё внутри.
– Но ведь сегодня четверг.
Хит только пожимает плечами.
Она вылезает из ванны и заворачивается в толстое белое полотенце. Она надеялась, что у нее впереди еще одна ночь наедине с Хитом. Что будет шанс спросить, чьи это духи, прежде чем дядя Роберт снова вторгнется в Ледбери-холл.
Она расчесывает волосы, чувствуя на себе взгляд Хита. Она оглядывается через плечо. Он стоит у нее за спиной. Элинор снова поворачивается к отражению. Он подходит ближе, берет щетку из ее рук и принимается расчесывать ей волосы. В зеркале их взгляды встречаются. Когда ее волосы превращаются в гладкий золотистый водопад, Хит кладет щетку и запускает в них пальцы. Как приятно. Она откидывает голову назад, прижимаясь к нему. Все ее тело покалывает от вина в крови, от ощущения его пальцев в ее волосах, прикосновений его горячего тела к ее обнаженной спине.
Она дрожит.
Внизу звякают ключи в замке входной двери: а вот и дядя Роберт.
Руки Хита задерживаются в ее волосах и скользят к плечам. Он целует ее в затылок, совсем как те влюбленные в саду.
– Не ходи вниз без меня, – инструктирует Хит, прежде чем выскользнуть из ванной. Ее кожа все еще поет от его прикосновений, пока его шаги затихают в коридоре.
Она поспешно одевается. Дядя Роберт зовет их. Она задерживается на верхней площадке лестницы, бросив взгляд на закрытую дверь спальни Хита.
– Элинор! – кричит дядя Роберт уже сердито.
Она больше не может ждать Хита и сбегает вниз, в холл, чтобы поприветствовать дядю. Он не любит, когда его заставляют ждать. Но раздражение на его лице быстро сменяется другим выражением. Какой-то печальной тоской.
– Каждый раз, когда я тебя вижу, ты всё больше и больше напоминаешь мне свою мать, – говорит он.
Элинор кажется, что дядя Роберт слишком сильно любил жену брата.
Она опускает глаза и разглаживает подол платья, чувствуя, что дядя наблюдает за ней.
Он прочищает горло:
– А где же твой вероломный братец?
– Рад видеть тебя дома, дорогой дядя, – разносится по лестнице голос Хита, и Элинор чувствует в нем фальшь. Дядя Роберт тоже чувствует. Его глаза сужаются. Ее брат не торопится спускаться, и это еще сильнее раздражает дядю Роберта.
Между ними мгновенно возникает напряженность. Хит утверждает, что их дядя – убийца, но пока он распоряжается их наследством, они должны ему подчиняться. Или рисковать, молча демонстрируя, что они всё знают. А пока они проводят вместе выходные, притворяясь идеальной семьей. Остальную часть недели дядя Роберт позволяет им спокойно жить своей жизнью.
Дядя делает угрожающий шаг в сторону Хита. Он крупный мужчина, но и Хит уже не ребенок. В свои двадцать он выше дяди и шире в плечах. Если раньше Хит был молодым деревцем, то теперь это большой дуб. Дядя Роберт хмурится, и Элинор уверена: он думает то же самое.
– Я купил ужин в городе в ресторане, – объявляет он. – Принеси из машины и разогрей. Подашь в столовую.
Хит преувеличенно подобострастно кланяется.
Мускулы на руке дяди Роберта напрягаются, и у Элинор перехватывает дыхание. Но он поворачивается на каблуках и уходит, стуча дорогими кожаными туфлями по твердому дереву.
– Зачем нужно его дразнить? – шепчет она.
Хит встречается с ней взглядом:
– Я же говорил: не спускайся без меня.
– Но почему?
Он берет Элинор большим пальцем за подбородок и поднимает ее лицо к своему:
– Потому что он хочет то, чего не может получить. Элинор чувствует, как ее губы дрожат.
– И что же это?
– Ты.
4Кейтлин Арден
Когда я возвращаюсь домой из бара, Оскар работает у себя. Тихонько закрывая входную дверь, я замечаю свет лампы в его кабинете дальше по коридору. Он веб-дизайнер на фрилансе, может сам устанавливать график и в последние несколько месяцев работает допоздна. Сейчас только начало одиннадцатого, и я не хочу ложиться одна. Буду лежать без сна, отсчитывая часы до годовщины, и задыхаться от воспоминаний, как похищали Оливию, пока я бесполезно топталась рядом. Я ставлю на пол сумку, сбрасываю босоножки, босиком направляюсь к приоткрытой двери кабинета Оскара и заглядываю внутрь, гадая, когда он закончит. Он сидит за столом в наушниках, спиной ко мне, и что-то печатает на ноутбуке, время от времени бросая взгляд на толстую папку с заметками.
Я толкаю дверь, но Оскар не слышит. Смахнув с лица печальное выражение, как пыль с книжной полки, я нацепляю улыбку, подхожу сзади и склоняюсь за плечом, игриво прикрывая ему глаза руками. Оскар взвизгивает как собака, которой дали пинка, и вскакивает со стула. Я отскакиваю назад, пораженная вспышкой гнева. Оскар оборачивается, вскинув руки, готовый отразить нападение. Я зажимаю рот рукой, чтобы подавить смешок.