Хит дома.
55Кейтлин Арден
Мне еще никогда не было так страшно. Ужас – всё пожирающий на своем пути ненасытный зверь – пригвождает к месту. Я могу только стоять, смотреть и слушать. Слышу стук об пол одной кроссовки, затем другой. Звякают ключи, засунутые в карман. Шаги. То ли Оливия тоже это слышит, то ли у нее с Хитом такая тонкая связь, что она чувствует его приближение… Но она так пронзительно и истошно раз за разом выкрикивает его имя, что я затыкаю уши.
Хит врывается в комнату и резко останавливается, увидев меня. На его лице целая гамма эмоций. Страх за жену сменяется шоком и растерянностью, а потом гневом, когда Хит понимает, что происходит.
Оливия по-прежнему зовет его. Хит бросается на меня. Я уворачиваюсь, хватаю с книжной полки подсвечник и размахиваю им как бешеная. Нельзя, чтобы он добрался до Оливии. Он отскакивает и поднимает руки, словно защищаясь.
– Кейти… – Он изо всех сил старается скрыть гнев, его кадык подпрыгивает, он меряет меня холодным, ничего не выражающим взглядом.
На нем кроссовки для бега, мягкая серая футболка – похоже, вернулся с пробежки. Он гораздо шире, выше и сильнее меня. Между нами всего несколько футов и медный подсвечник. Я стараюсь не думать о том, что он сделает, когда доберется до меня.
– Кейт, – повторяет Хит тоном, которым успокаивают дикого зверя. – Поставь его на место, и поговорим.
Услышав его голос, Оливия перестает визжать. Я представляю, как она стоит и прижимает ухо к двери, подслушивая. Возможно, Брайони уже вышла из комнаты. А если нет, нужно тянуть время. У нас гораздо больше шансов выбраться отсюда живыми, если действовать сообща. Я облизываю пересохшие губы:
– То же самое ты сказал Элинор?
Он бледнеет:
– Кому?
– Твоей сестре. – И тут я вижу, как по лицу Хита пробегает тень. Призрак из прошлого. Давно похороненное воспоминание. Кровоточащая рана. Я ковыряюсь в ней – мокрой и горячей, засовываю внутрь пальцы. – Ты тоже сказал, что хочешь поговорить, прежде чем прикончил ее?
Он замирает, и я понимаю, что попала в цель. Но я не ощущаю триумфа – только страх, который стягивает горло как веревка.
– Заткнись, – рычит Хит.
Я смотрю на дверь за его спиной, молясь, чтобы наконец появилась Брайони.
– Ты ведь убил ее, Хит?
Он оскаливается:
– Не надо.
– Ты не можешь, – насмехаюсь я. – Ты не можешь любить кого-то, не погубив.
– НЕТ! – рычит он.
Но я не останавливаюсь. Нужно заставить его продолжать разговор. Если честно, я даже чувствую прилив возбуждения от того, что получила власть над Хитом. И причиняю ему боль.
– Где ее тело, Хит? В лесу? В спальне с висячим замком? – Я выгибаю бровь. – В озере?
В его глазах вспыхивает зеленый огонек. Он двигается так быстро, что кажется размытым пятном. Я врезаюсь в книжные полки. Книги в мягкой обложке дождем сыплются на нас. Подсвечник выскальзывает из рук и со звоном падает на пол. Хит толкает меня вперед и снова прижимает к полкам, сжимая горло. Мои босые ноги тщетно скребут дерево. Он стискивает горло, перекрывая мне доступ воздуха. Я цепляюсь за его руки. Его хватка усиливается, перед глазами всё плывет. Я на ощупь пытаюсь нашарить на полках что-нибудь – что угодно. Пальцы хватаются за твердое и прохладное. И тяжелое. Я взмахиваю невидимым оружием и с треском всаживаю сбоку в голову Хита. И чувствую, как что-то поддается. Ломаются кости. Хватка противника слабеет, он отпускает меня. Из его виска льется кровь. Он спотыкается, хрипит и падает. Я смотрю на бюст в своей руке. По белому мрамору женского лица размазана кровь. Бюст выскальзывает из онемевших от ужаса пальцев и с глухим стуком падает на ковер рядом с Хитом.
Я опускаюсь на колени и трясущейся рукой переворачиваю Хита на спину. Широко распахнутые глаза невидяще уставились в потолок. Густая лужа крови растекается по ковру, впитываясь в него. Я отворачиваюсь от дырки в черепе, и меня рвет.
56Кейтлин Арден
Я с трудом встаю, вокруг всё кружится. Стараюсь не смотреть на мертвое тело – боюсь, от вида дырки в голове Хита меня опять вырвет. Несколько раз глубоко вздохнув, я ковыляю к двери в подвал. Это еще не конец: нужно забрать Оливию из Ледбери-холла. Я поворачиваю ключ и открываю дверь. Сестра врывается в библиотеку, озираясь по сторонам. Я стою прямо перед ней, закрывая собой труп.
– Что случилось? – спрашивает она, переводя дух. – С тобой всё хорошо? – Она убирает пряди с моего лица, ее прикосновение мягкое и успокаивающее. А потом она видит кровавые брызги на моей коже, и ее руки начинают трястись. – А где… – Она замолкает, увидев Хита.
– Оливия, – всхлипываю я, но сестра отталкивает меня, бросается к телу и встает над ним как вкопанная. И тут ее прорывает, как переполненную дождем тучу. Из нее вырывается душераздирающий, опустошающий крик. Оливия падает на колени, трогает лицо Хита, гладит по груди.
– Хит? Очнись. Пожалуйста, вставай. – Она комкает его футболку, стискивая кулаки. – Прошу – умоляет она. – Пожалуйста, очнись. – Ее тело сотрясается от глухих сдавленных рыданий. Ее скорбь глубока, как океан, ее боль ощутима, как лезвие, рассекающее мягкую плоть. Я подхожу и склоняюсь над ней, стараясь не смотреть на труп. Оливия подавляет последний всхлип.
– Нужно убираться отсюда, – шепчу я. – Пора уходить.
Она медленно поднимает на меня глаза. Ее взгляд страшно неподвижен, как замерзшее озеро зимой.
– Ты убила его.
Я сглатываю комок:
– У меня не было выбора.
– Он умер. – Она встает. – Ты убила его. – Ее руки в его крови. Она смотрит вниз, на тело, и вся дрожит. – Его больше нет. – Ее скрюченные пальцы похожи на когти. – Ты убила его.
– Оливия…
Из ее рта вырывается звериный кровожадный вопль. Она бросается на меня, сбивает с ног, наваливается сверху, вцепляется когтями в волосы, царапает горло. Я сопротивляюсь, выворачиваюсь, отталкиваю ее и сбрасываю. Она отлетает вправо. Я перекатываюсь на живот, вскакиваю и бегу прочь. На выходе из библиотеки врезаюсь в дверной косяк сначала одним, потом другим плечом. В холле интуиция подсказывает повернуть налево и дальше вверх по лестнице. Я взбегаю на темную лестничную площадку. Все двери в коридоре закрыты. Брайони по-прежнему заперта в своей комнате. Сквозь стук крови в ушах я смутно слышу, как она что-то кричит про заевший замок, но останавливаться нет времени. Я оглядываюсь через плечо: Оливия мчится следом. Я прибавляю скорость, двери комнат проносятся мимо размытыми пятнами. Добираюсь до второй лестницы – той, что рядом с моей комнатой, и понимаю: она ведет не вниз, а вверх. Перепрыгивая через две ступеньки, добираюсь до двери наверху. Она закрыта. После недолгой возни мне удается отодвинуть засов, и через секунду я оказываюсь снаружи. Ветер завывает, безжалостно пытаясь выдернуть мне волосы. Хлещет дождь, тысячи крохотных иголок впиваются в кожу. Я оборачиваюсь, пытаясь сориентироваться. Я на террасе, на крыше. Бежать некуда. За спиной распахивается дверь.
Оливия, вне себя от горя и гнева, бросается на меня. Мы падаем, катаемся по полу и останавливаемся, только ударившись о каменную балюстраду. Она садится на меня верхом и сдавливает горло. Я задыхаюсь, хватая ртом воздух. Ее волосы прилипли к лицу мокрыми от дождя прядями. Она дико вопит. Я впиваюсь ногтями в ее запястья, понимая, что жить осталось совсем недолго, дождь смешивается со слезами. И тут ее крики сменяются громкими прерывистыми рыданиями, хватка ослабевает. Наши взгляды встречаются. Моя сестра, моя Оливия постепенно возвращается ко мне, как восход солнца после долгой темной ночи. Теперь она видит меня. Видит по-настоящему. Расслабившись, она хмуро смотрит на свои руки как на чужие, а потом переводит взгляд на меня, пораженная и раскаивающаяся. Слезы текут по ее щекам. Она приоткрывает рот, и я понимаю: сейчас она будет молить о прощении. Но я так и не слышу этих слов, потому что в следующую секунду Оливию отбрасывает в сторону. Она скатывается с меня и исчезает за балюстрадой. Уносится прочь, как лист на ветру.
Всё еще лежа на террасе, я смотрю вверх и по сторонам.
Надо мной стоит Брайони с пустыми, остекленевшими глазами. Я перекатываюсь на бок, подползаю к стене, подтягиваюсь, уцепившись за скользкий мокрый камень, и встаю на дрожащие ноги.
И смотрю вниз.
На гравийную дорожку, где валяется сломанная фигурка марионетки с неестественно вывернутыми руками и ногами.
Оливия.
Кровь растекается под ее головой зловещим ореолом.
– Нет! – Из горла вырывается вопль горя. Бессильное отрицание. – Нет.
Я отталкиваю Брайони и бегу – вниз, вниз, вниз. В мгновение ока я оказываюсь у входа, достаю ключ из кармана платья, рывком открываю дверь и выбегаю наружу. Дождь усиливается. Сплошная стена воды. Я спотыкаюсь на ступеньках и падаю на колени рядом с Оливией. Острые мокрые камни впиваются в кожу.
На ее лице выражение полной паники и ужаса. Она издает звуки, словно задыхается, тонет. Она не может дышать. Ее губы синеют. Я кричу. Этот крик исходит из самой глубины, из самого темного, дальнего уголка души. Я не знаю, что делать. Как спасти ее.
Я беру ее лицо в ладони, оставляя красные мазки на липкой серой коже. Если я буду держаться за нее, прикасаться к ней, она останется. Не оставит меня одну.
– Я люблю тебя, – я повторяю это снова и снова как молитву, как исцеляющее заклинание. – С тобой всё будет хорошо. – Не знаю, слышит ли она меня. Понимает ли. – Не уходи. Пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня. Ты нужна мне, Оливия. Ты мне нужна.
Но глаза сестры – эти блестящие голубые глаза, которые всегда напоминали ледниковые озера и летнее небо, незабудки и лепестки колокольчиков, которые я знаю с самого рождения, – незрячи. Пусты.
Она ушла, а я осталась одна.
57Кейтлин Арден
Дорогая Оливия,
моя прекрасная, замечательная, обворожительная сестра. Став взрослой, я никогда не вела дневник. Я не знала, с чего начать, но начало «Дорогой дневник» слишком смахивает на Джейн Остин, поэтому я решила обратиться к тебе.