– Господи, – сказал Мэтт.
– И еще есть Эмма. Она из тех людей, что не выглядят бунтарями, но в душе именно таковыми и являются. Однажды она ткнула мороженым прямо в лицо Нине Холмс, потому что та распустила ужасный слух про Ло. Она заставила Нину пойти и извиниться перед всеми и сказать, что она соврала.
– А как она выглядит? – спросил Мэтт.
– Как Суперкрошка[40].
– Из конфет, и пирожных, и сластей всевозможных?
– Именно! Разве что никто не видит каплю вещества Х. Все видят только сладость и радость. Но она тебе крышу снесет, если будешь зевать. – Сама Лулу тоже зевала. Эмма отбилась от рук, и она не знала почему. Лулу, прищурившись, вгляделась вдаль. Цветочный магазин был впереди.
– Один вопрос, – сказал Мэтт. – Почему ты позвонила мне, а не Джеймсу? Ты ведь не строишь из себя недотрогу?
– Я никогда не была недотрогой, если честно. – Лулу рассеянно пожевала соломинку. – Просто когда мы виделись в последний раз, меня тошнило на лужайку моего дома.
Мэтт присвистнул, как какой-нибудь старик в вестерне.
– Это плохо. А почему ты никогда не была недотрогой?
– Мне нравится охота. Почему я должна от этого отказываться? Несправедливо, что парням достается все веселье.
– Ты охотишься на парней… – голос Мэтта затих, незаконченная мысль повисла в воздухе.
– Ха. Может быть. Или, скорее, я не убегаю, когда они ловят меня. Я еще сама не разобралась. Все, что я знаю, это то, что, когда я хватаю свою добычу или позволяю добыче поймать меня, становится неинтересно. Как правило.
– Как правило?
– Ну, например, прошлой весной я каждый день бегала. Бегала рядом с мужской сборной по лакроссу, ну знаешь, чтобы не было скучно.
– И?
– И один мой друг, назовем его Брайаном, обвинил меня в том, что я бегаю рядом с ними нарочно, – сказала Лулу.
– А ты что?
– Я все отрицала, конечно.
– Но ты соврала.
– Я не соврала. Видишь ли, Брайан обвинил меня, что я якобы бегаю рядом с мальчиками специально, чтобы они на меня смотрели.
– А это не так?
– Нет. Я бегала рядом с мальчиками, чтобы смотреть на них самой. А Брайан решил, что все наоборот. Мальчики – это субъект, я – прямое дополнение.
– Это уже мелочи.
– Тебе это, может, и кажется мелочью, а вот мне нравится быть субъектом в своей собственной истории. – Лулу пнула обочину туфлей. Резиновая подошва издала приятный скрип.
– Какая разница, что там думает о тебе какой-то идиот?
Лулу допила свою граниту.
– Если все, что ты ни делаешь в жизни, будут так же неправильно понимать, тебе это тоже не понравится.
Лулу залезла в сумку, вытащила оттуда ключи, подняла голову и замерла. Через дорогу от них стоял цветочный магазин, вот только он закрылся рано и защелкнул ворота вокруг своей территории. Ее машина осталась по ту сторону забора. Час от часу не легче. Лулу показала на забор.
– Это моя машина.
– Впечатляет, – сказал Мэтт. – Как тебе это удалось?
– Ну конечно, ворота не были закрытыми, когда я припарковалась, – сказала Лулу с отчаянием в голосе. – Черт побери, Мэтт. Как мы доберемся домой?
– У меня есть идея. Только она тебе не понравится.
Глава 20Недотрога
«Датсун» ярко-оранжевого цвета остановился перед обочиной у цветочного магазина, где сидели Лулу и Мэтт. Лулу пробормотала проклятия на всех языках, какие знала.
– Спасибо, чувак, – сказал Мэтт.
– Нет проблем, – отозвался Джеймс, его локоть свешивался из открытого окна.
– Тебе не холодно ездить с открытым окном? – спросила Лулу.
Джеймс посмотрел на нее и улыбнулся.
– Ты сядешь в машину, Лулу Саад, или так и собираешься гордо стоять на холоде? Выбирать тебе, но я бы хотел знать заранее. Чтобы я мог спланировать.
– Я планирую сесть в машину вместе с моей неизменной гордостью. Большое спасибо. – Лулу расправила плечи и подняла подбородок.
Мэтт открыл дверь с пассажирской стороны. Лулу проскользнула внутрь и перекинула ногу через коробку передач. Мэтт забрался на сиденье рядом с ней.
Лулу выглянула в окно и увидела пурпурный кабриолет, проезжающий мимо. Это проехала Одри, не удостоив их ни гудком, ни приветствием. Но Лулу и не хотелось, чтобы та гудела или махала им рукой. Она схватилась за ручной тормоз.
– Я опущу это, если не возражаешь.
– Слава богу. И в первый раз было странно, а сейчас, когда ты в юбке, еще хуже, – выдохнул Джеймс.
– А ты знаешь, как сделать девушке комплимент, – заметила Лулу.
– Может, заведешь уже машину? Мне, конечно, хотелось бы послушать, как вы флиртуете, но я, пожалуй, не буду. Джеймс, твоя печка абсолютное дерьмо.
Джеймс покраснел. Он поднял оконное стекло и включил передачу. Лулу отпустила ручной тормоз и уставилась вперед, в окно. Они ехали в тишине. Джеймс не хотел говорить, Лулу не могла говорить, а Мэтту, похоже, было все равно в любом случае. Он перегнулся через ногу Лулу и поиграл со стареньким радио, пока не нашел станцию, на которой звучала реклама. Лулу отдалась аккордам гитары и ритму дороги.
Когда машина остановилась, Мэтт отстегнулся, выбрался из машины, бросив напоследок лишь «спасибо, чувак», и исчез в доме. Лулу сползла на освободившееся сиденье. Джеймс включил передачу и тронулся с места. Она рисовала фигуры на запотевшем окне. Ему следовало отвезти первой ее, а не Мэтта.
Джеймс снова опустил окно.
– Извини, я знаю, что холодно. Но это единственный способ разморозить окна.
Лулу повела плечами в своем свитере.
– Ничего страшного.
– Я закрою через минутку, – пообещал он.
Последовавшая тишина грозилась проглотить Лулу целиком. Ей захотелось бороться с ней, заполнить ее чем-то.
– Знаешь, Реза – это персидское имя. А Бен звучит так ветхозаветно, что все думают, что оно еврейское. А вот мне досталось самое обычное арабское имя. – Лулу наблюдала, как нарисованные ею фигуры медленно тают под напором холодного воздуха, ворвавшегося в машину. – Но Реза вообще не планировали назвать Резой. Его должны были назвать в честь дедушки. Первый сын первого сына и все такое.
– Но его так не назвали, – понял Джеймс. – И его не назвали в честь твоего отца.
Лулу посмотрела на него. Он крепко сжимал руль. Костяшки рук побелели от холода. Она могла видеть его дыхание, вырывающееся у него изо рта маленькими облачками.
– Нет, не назвали. Его назвали в честь лучшего друга моего отца.
– Почему?
– Его убили в тот самый год, когда родился мой брат. Или, по крайней мере, отец узнал, что он погиб, в тот год. И он не оставил потомства. Вот мой отец и подарил ему такое наследие. Он был иракцем, но его семья происходила из Персии, давным-давно. В тех местах никто не забывает о таких вещах. Поэтому они сохранили множество персидских имен в семье.
– Лулу, – сказал Джеймс. Так, словно он собирался сказать что-то очень важное.
Лулу подышала на стекло, и оно на мгновение затуманилось. Она промычала, не обращая внимания на настойчивую нотку в его голосе.
Джеймс припарковался у обочины. Лулу посмотрела на него.
– Лулу, – повторил Джеймс.
Она больше не могла игнорировать его.
– Да?
– Прости меня, – сказал он, глядя ей прямо в глаза.
– Что? – Лулу потрясла головой, как будто вода попала ей в уши. – Нет.
– Прости. Я поспешил с выводами в субботу. Я знаю, что поступил нечестно. Просто я увидел тебя в окне, и у меня словно земля из-под ног ушла, – сказал Джеймс. – Но это не оправдание.
– Все нормально. Ты получаешь халявный билет за то, что держал мои волосы, пока я блевала, и за то, что заступился за меня перед моей матерью.
– Я говорю серьезно, – сказал он. – Не шути с этим.
– Я и не шучу. Просто я больше верю в компенсацию, чем в извинения.
– А я не верю в оправдания. Только в причины. Я достаточно оправдывался всю жизнь. Больше не собираюсь.
– Вот так, просто? – Она заметила, что густые белые облачка теперь вырывались из его рта короткими очередями. Его губы казались очень мягкими. Она склонилась, следуя за его дыханием.
– Просто – не значит легко. Это значит – без заморочек, – сказал он.
– Я боюсь без заморочек, – сказала она.
– Лулу, – сказал Джеймс.
Лулу промычала в ответ. Расстояние между ними сокращалось медленно, но верно.
– Я хочу тебя поцеловать. Но не буду, пока ты не разрешишь.
Лулу сделала глубокий вдох. Все ее тело ожило от этого вопроса. Сколько раз ее целовали? Она потеряла счет. Сколько раз кто-то выкладывал ей свои желания, ясно и четко? Никогда. Она знала, что может сказать нет. Но ей не хотелось. Ей хотелось оттянуть этот момент еще немного – этот момент, когда все казалось возможным, когда ее воображение только усиливало предвкушение. Их губы разделяли теперь миллиметры. Лулу больше не видела его дыхание, но чувствовала его ресницы на своих щеках. Их веки были опущены, но они смотрели друг на друга, колеблясь. Джеймс, верный своему слову, не двигался.
Лулу положила конец их страданиям. Она закрыла глаза, сделала шаг в неизвестность и подалась вперед. Их губы мягко встретились. Его руки легли на ее бедра, и она не предприняла никаких попыток их убрать. Ее собственные руки запутались в его волосах. Они были такие мягкие, что ее пальцы проскользнули легче, чем она ожидала. Одна его ладонь сместилась на ее талию. Когда его палец погладил ее живот сквозь ткань рубашки, Лулу на секунду забыла, как дышать. А потом поцелуй прервался. Джеймс отстранился. Лулу была в замешательстве, сбита с толку. Она ожидала большего, намного большего.
– Мы прямо перед твоим домом, кстати. Поэтому я остановился. Подумал, ты должна знать, – сказал он.
Лулу выглянула в окно и увидела свой дом, стоявший посреди ее квартала, как ни в чем не бывало. Это мгновенно ее отрезвило. Она прикрыла глаза на мгновение, снова открыла и посмотрела на Джеймса.
– Верное решение.
– У меня бывают озарения, – сказал он.