Она должна была все исправить. Она должна была убедиться, что ущерб возмещен. А кроме того, Лулу также должна была загладить свою вину перед Ло. А Одри должна загладить свою вину перед Лулу. И все они, по всей видимости, должны загладить вину перед Эммой. И был еще Дейн, который забирал себе частички людей вокруг еще с тех пор, как Лулу обратила на него внимание. Слишком много проблем, слишком много запутанных нитей, которые предстояло распутать. Лулу задержала дыхание, надеясь, что она может устранить хотя бы эту проблему, между ней и Эммой.
– Как это я не знала, что этот фильм доступен. – Лулу услышала, как Эмма возится с компьютером.
Лулу почувствовала волну облегчения, пробежавшую вниз до самых кончиков пальцев на ногах.
– Готова?
– Готова, – подтвердила Эмма.
Они нажали кнопку воспроизведения одновременно.
Великое путешествие Билли Джин началось. Эмма ликовала, когда Кристиан Слейтер наставил пушку на того старого хрыча, который напал на Билли Джин в своем офисе. Именно так и начались неприятности Билли, и, глядя в экран, Лулу ощутила комок в горле. Наконец сцена завершилась, и она могла опять вздохнуть. Они с Эммой дружно охнули, когда Билли Джин отрезала свои прекрасные золотистые волосы. Восхищались ее стремлением к справедливости. Восторженно смеялись над великолепием моды восьмидесятых. Они снова обрели легкость в общении, и обе наслаждались этим моментом. Перемирие было хрупким, но оно было настоящим.
– Знаешь, – сказала Лулу, – все-таки этот фильм довольно ужасный.
– Нет, он чудесный, – возразила Эмма. – Какая еще героиня отрежет все свои волосы и станет носить водолазный костюм в качестве доказательства своей правоты? Или даст отпор противному старику на пляже?
У Лулу перехватило дыхание. Сердце забилось быстро-быстро, как будто она бежала или, скорее, убегала. Но она всего лишь висела на телефоне, глядя на финальные титры. Эмма всегда добиралась до сути проблемы. Так же, как Одри всегда напоминала Лулу обрести твердость характера и стоять прямо, несмотря ни на что. Или как Ло никогда не давала Лулу выходить сухой из воды.
Эмма прервала молчание.
– Ты знала, что долгое время этот фильм нельзя было купить, потому что Пэт Бенатар его ненавидела? – Эмма была настоящим знатоком поп-культуры.
Лулу сделала глубокий вдох. Вдох и выдох. Это помогло.
– Откуда ты это знаешь?
– Она отказывалась передавать права на свои песни, так что никакая студия не могла продавать этот фильм. Годы. Десятилетия, – сказала Эмма возмущенным тоном, как будто она не могла поверить, что одна из ее любимых музыкальных икон восьмидесятых могла лишить ее этого фильма.
– Вот это да, Эмма. Ты опускаешь просмотр плохого фильма на новый уровень. Или поднимаешь.
– Знаю. Ну, то есть поверить не могу, что она не хотела передавать права на свою музыку просто потому, что ей не понравился фильм. Бритни же так не сделала с «Перекрестками», правда? – голос Эммы возвысился, стоило ей дойти до точки праведного кипения.
– Эмма?
– Да?
– Я люблю тебя. Никогда не меняйся.
На другом конце провода повисло молчание. А затем Эмма тихо сказала:
– Ты серьезно?
– Конечно, серьезно, – сказала Лулу. – А что, ты совершила убийство или что?
– Нет. Но мне нужно тебе кое-что сказать.
– Что же? Я знаю, что между нами все было странно, но я клянусь, что исправлюсь, – сказала Лулу. Так было нужно. Все полетело к чертям, может быть, если она исправит хоть что-то одно, ощущение, что мир вылетает у нее из-под ног, прекратится. Было ли это суеверием или просто хрупкой надеждой, Лулу не знала.
У Ло вышло бы лучше. Она бы составила гениальный план. «Хотела бы я поглядеть на твой гениальный розыгрыш». Лулу бросила это Ло в лицо, когда была зла на нее. Но теперь она срочно нуждалась в гениальном розыгрыше. Когда она облажалась с тетушкой Сальвой, ей велели прийти и загладить вину. Сейчас же она хотела доказать, что готова предстать перед Эммой. Перед Ло. Даже перед Одри. Черт, она бы хотела, чтобы Дейн никогда больше не показывался в школе и в ее жизни.
– Прости меня. Я ужасно себя вела. Я оставила тебя в догадках, когда у тебя было столько проблем. Это было эгоистично с моей стороны, – сказала Эмма.
– Нет, правда, ты не должна передо мной извиняться. Я вела себя как засранка по отношению к тебе в последнее время. На твоем месте я бы тоже меня избегала. И тусила бы с первокурсниками. Нет, не так, тусила бы с кем угодно, но только не со мной. Я свела тебя с Брайаном. Я оставила тебя с ним. Наедине. Я бросила тебя на Хэллоуине. Потом забыла о тебе. А потом я позволила обиде на Одри отвлечь меня от того, чтобы извиниться перед тобой. Боже, звучит так глупо, когда я говорю это вслух. Прости. За все. Пожалуйста, дай мне все исправить.
– Я не избегаю тебя. Не ради того, чтобы тусить с первокурсниками. Ну, то есть я избегала тебя. И тусила с первокурсницей. Ох, черт, Лулу. Я не тусуюсь с Дианой. Мы встречаемся.
– Дианой? – спросила Лулу. – Кто такая Диана?
– Первокурсница. Челка. С Битвы Банд. Ты увидела, как я смотрю в их сторону, и правильно поняла, что я влюбилась, но ты неправильно поняла, в кого. Не в Брайана. В Диану Агравал.
Лулу вспомнились все те слова, которые она когда-либо говорила о Челке. Длинный, ужасный каталог слов, вылетавших из ее рта, начиная с буквы Ч и обзывая ее Челкой, до Ш, намекая, что она шлюха. Лулу смогла выдавить только:
– У нее правда отличная челка.
– Лулу, будь серьезней.
– Я говорю абсолютно серьезно. У нее потрясная челка.
– Я встречаюсь с девушкой, – сказала Эмма.
– Понятно. – Лулу слышала легкое бормотание рекламы какого-то нового сериала.
– Понятно? И это все? – спросила Эмма.
И тут Лулу догадалась, что ей следует сказать что-то настоящее, серьезное, чтобы Эмма поняла, что Лулу на ее стороне.
– Слушай, я тут осознала, что большую часть времени веду себя как самовлюбленная дура. Теперь, когда ты рассказала мне про Диану, все встало на свои места. Я чувствую себя идиоткой, что не догадалась раньше.
– Ты и правда немного идиотка, – сказала Эмма. Помолчав минуту, она добавила: – Пожалуйста, не говори пока никому.
– Ладно, – сказала Лулу.
– Я серьезно, Лулу.
– Я обещаю, – ответила та.
Эмма вздохнула с облегчением.
– Я думала, ты заставишь меня рассказать Ло или Одри.
– Кто, я? Иногда секреты должны оставаться у тех, кому они принадлежат. – В горле у Лулу встал комок, но не из чувства вины, а какого-то другого чувства, которого она не знала. Она поняла, что должна рассказать Эмме про Хэллоуин. Про Дейна. Про ссору с Одри. То, как храбро Эмма поделилась своей правдой, принесло Лулу облегчение и пристыдило ее трусость. Но она сдержалась еще чуточку дольше.
– Можно спросить кое-что? – спросила Лулу. – Но можешь не отвечать.
– Давай, – сказала Эмма.
– Как долго ты знала?
Эмма рассмеялась, легко и облегченно.
– Боже. Вечность.
– Тогда, – Лулу постаралась выразить следующую мысль осторожно, – есть ли причина, почему ты не говорила нам? Мы что-то не так сделали? Я надеюсь, я не сказала что-нибудь, что поставило тебя в неловкое положение?
– Кроме высмеивания челки моей девушки? – Эмма засмеялась. – Честно? Мне всегда было тяжело, когда вы считали, будто мне нравятся мальчики. Из-за этого трудно было сказать правду. Я как будто давилась ею.
– Мне очень стыдно, – призналась Лулу. – И за то, что пыталась свести тебя с Брайаном, тоже. Прости меня. Очень, очень стыдно.
– Я знаю, – сказала Эмма. – Я больше не обижаюсь. Мне было обидно. Мне никто не нравился по-настоящему, и я думала, что переживу школу, а потом поеду в колледж и буду там в безопасности.
– Ну, если ты когда-нибудь расскажешь Ло, она этого не переживет. Ты подцепила самую горячую первокурсницу.
Эмма рассмеялась. Лулу было приятно слышать звук этого смеха.
– Лулу!
– А что? Ты знаешь, что они именно так и скажут. – Лулу до боли захотелось услышать, как Ло говорит эти слова. Захотелось увидеть, как она поддразнивает Эмму, а потом запускает руки в свои раздражающе идеальные волосы. Она скучала по тому, как Одри вмешивалась с очередной надоедливой поправкой. Скучала по их товариществу, и по ссорам тоже скучала. Она скучала по их яростной дружбе больше, чем готова была признать, даже если эта дружба иногда заставляла ее задуматься о том, чтобы выпить теплой текилы на заднем сиденье уродливой, тесной машины. Если бы она была честна с самой собой, она бы поняла это уже давно.
Она скучала по всему этому, но не могла понять, как это все так быстро и легко развалилось.
– Знаешь, теперь, когда ты так сказала, я могу представить, как Ло это говорит. – И после долгого молчания Эмма сказала: – Мне страшно.
– Это нормально, – сказала Лулу.
– Тебе легко говорить, – сказала Эмма. – Ты ничего не боишься. Ты встретилась лицом к лицу с мамой Одри, выпив пару стаканов. Ты прыгнула в бассейн, чтобы спасти тонущего. Ты позвонила мне, когда устала ждать объяснения причины, почему я отдалилась. Ты самая смелая девчонка из всех, что я знаю.
Лулу очень хотелось, чтобы это было так.
– Эмма, я в ужасе. Все время.
– Неправда.
– Правда. Я боюсь, что мы все не будем снова друзьями. Я боюсь, что все испортила. Боюсь, что все думают, будто я потаскушка, потому что я целуюсь с каждым встречным парнем. Боюсь, что мне больше никто не верит. Боюсь остаться одна. Я облажалась с тобой, с Одри, с Ло. Все плохо. Что, если я оттолкнула вас навсегда? А ведь именно ты сохраняла мир. Мы то и дело накидываемся друг на друга, а ты – раз, и снимаешь напряжение, как какой-нибудь милый щенок. Ладно, это была ужасная метафора, но… – Лулу сделала глубокий вдох. – Ты и есть клей, Эмма. Ты удерживаешь нас вместе.
Эмма помолчала.
– Я видела, как ты говоришь «нет».
Лулу засмеялась.
– Спасибо за эту каплю уверенности.
– Лулу, это другое, – сказала Эмма.