В такт её чтению, доставивший послание из Канцелярии чиновник, как болванчик, уважительно кивает головой через каждый две секунды. Подтверждая правильность прочитанного дочерью хана на незнакомом языке.
__________
Чиновник канцелярии Наместника привозит в стойбище ответный пергамент в середине дня, когда дочь хана и лысый азара о чём-то весело болтают у юрты. Занимаясь какими-то хозяйственными делами.
По совпадению, именно в этот день в стойбище в три раза больше людей, чем обычно: гости из других кошей, прослышав о человеке — победителе коня в беге, не преминули сесть на коней и прибыть с самого утра, чтоб лично поглядеть на диковинного победителя.
Имеющего, кстати, двойственный и неопределённый статус: с одной стороны, победа азара в известном и весьма определённом соревновании признана и самой дочерью хана, и множеством очевидцев, включая долго смеявшихся и удивлявшихся стариков.
С другой стороны, ни ритуального поцелуя не было. Ни какого-то объявления о сватовстве либо о назначении дня свадьбы.
Пергамент от Наместника оказывается на пушту. Который умеющая читать дочь хана зачитывает вслух, но не понимает смысла. А азара, выслушав, кивает и переводит вслух на туркан. Так, чтоб было слышно всем стоящим вокруг.
— Ты ничего не напутал? — уточняет дочь хана у азара по окончании перевода.
На что азара только молча отрицательного качает головой:
— Сестра, позови любого, говорящего на пашто кроме меня.
Таковых, однако, поначалу не находится.
— Я настаиваю, сестра, — учтиво, но твёрдо говорит азара, что-то взвесив уме. — Очень важно, чтоб слова этого послания подтвердил кто-то из твоих людей.
Через полчаса раздумий, на утоптанной площадке рядом с дочерью хана появляется родич кого-то из крайних восточных юрт, понимающий на пашто.
— Сверка текста, — непонятно говорит азара, и дочь хана читает вслух содержание пергамента на пашто второй раз.
Посланник Наместника повторно кивает в такт каждой прочитанной фразе, а парень из соседнего стойбища, напрягаясь, переводит читаемые ханской дочерью слова на туркан.
По мере чтения и перевода пергамента, среди слушающих возникает тихий ропот.
Который дочь хана прерывает одним взмахом руки:
— Атарбай, как договаривались. — Затем она поворачивается к родичу из соседнего стойбища. — А ты переводи всем. Атарбай будет говорить на пашто медленно, да, Атарбай?
Здоровяк-азара кивает дочери хана в ответ и не быстро, но твёрдо и уверенно начинает отповедь, старательно переводящуюся вторым парнем на туркан для всех:
— Уважаемый, подскажите нам, степным людям… — Хотя сам азара явно не степняк, но статус гостя и стоящая позади дочь хана дают ему право говорить сейчас именно от имени Степи. А местному чиновнику тонкости, видимо, просто не ясны. — Наместник решил отменить решение Великого Султана? Есть наша тамга, есть прилагающийся к ней пергамент. Есть его условия. Почему послание уважаемого Наместника отменяет Волю Великого Султана?
И сам приезд чиновника Канцелярии Наместника, и начинающаяся беседа не могут остаться без внимания всех, находящихся в ханском стойбище, потому уже через считанные мгновения начала беседы, разговор продолжается в плотному кругу кочевников. В задние ряды которых из передних уважительным шёпотом (чтоб не мешать беседе дочери хана и чиновника) передают слова парня-переводчика, звучащие на туркане.
— Вы сейчас о чём, уважаемый? — искренне удивляется чиновник.
— Давайте сравним этот текст с тем Договором, что написан на нашем пергаменте, за печатью Великого Султана. — Вежливо настаивает азара.
Вездесущие мальчишки молнией несутся в ханский шатёр и, по одному взмаху руки дочери хана, приносят деревянный ларец.
Из которого азара как-то буднично и без пиетета достаёт второй пергамент:
— Давайте сравнивать, уважаемый. Видите здесь столбцы? Вот текст на восточном туркане, вот — тот же текст на вашем пашто, вот — этот же текст на дари и на западном туркане, и ещё на двух языках. Сестра, помогай, я помню только верхнюю строку…
Чиновник Канцелярии Наместника берётся за пергамент тамги с противоположной от азара стороны и, внимательно следя за словами азара, после короткого обдумывания сказанного, согласно кивает. Головы азара, дочери хана и чиновника, склонившиеся над двумя пергаментами, почти касаются друг друга, но на это никто не обращает внимания.
Так как все поглощены смыслом происходящего.
— … какой ещё приезд к вам? — Вежливо, но явно недружелюбно продолжает азара после того, как чиновник знакомится с Пергаментом Тамги и подтверждает все его условия (скреплённые печатью Султана!). — Какая передача разбойников вам? Какое дальнейшее разбирательство, только властью наместника, без участия наших представителей?
Чиновник Канцелярии, в отличие от некоторых кочевников, кажется, явно ухватил суть невысказанной ещё претензии, потому что отвечает очень осторожно:
— Уважаемый, мне кажется, я догадался, что вы имеете в виду. Но в данных делах личная трактовка позиций недопустима. Пожалуйста, поясните открыто. С чем не согласна ваша сторона?
— Кочевая Степь, в лице нашего Хана, и Султан, иногда в лице Наместника Провинции, имеют Договор о Дружбе. По этому договору, наш Хан и ваш Султан друзья. — буднично пожимает плечами азара. Как будто сопоставление двух Пергаментов и такая вот учёная беседа лично для него — плёвое и привычное дело. Не один раз имевшее место. — По нашим правилам, Хан и Султан ровня. Да и по этому Договору тоже, вы согласны? — азара недружелюбно смотрит на чиновника.
Чуть изменившегося в лице, но вежливо и аккуратно кивающего в ответ, подтверждая пока справедливость всех высказанных гостем дочери хана утверждений.
— Наместник, насколько я понимаю, чиновник и слуга Султана. Это так? — нимало не смущаясь учёностью беседы, продолжает азара.
Чиновник, доставивший послание Наместника, снова кивает…
__________
Ахмаду, старшему писчему Канцелярии Наместника, данное со вчера в Канцелярии задание не понравилось изначально. Хотя и не показалось особо сложным.
Всем понятно, что требующие справедливости кочевники-туркан, переселённые в Провинцию по инициативе Великого Султана, были в своём праве: грабежи соседей со стороны пашто всегда имели место. И всегда будут иметь место, такова жизнь…
Но, пойманный с поличным, малик одного из небольших родов пашто мало того, что попал в плен живым (!). Так ещё и собственноручно убил родного сына кочевого Хана! Попутно, подняв руку и на Ханскую дочь…
Что явствовало из поступившей в Канцелярию жалобы.
По счастью, жалоба была доставлена кочевниками-туркан устно. Это раз. Никаким особым весом или связями в этой Провинции дикари-туркан не обладали, два: они совсем недавно перебрались сюда, и ещё не успели обрасти ни местной роднёй, ни связями. Третье, и главное: признавать вину своих не было возможно ни по традициям, ни по неписанным правилам.
Даже если пашто неправы, не каким-то дикарям-туркан им об этом говорить. На собственной земле…
Шайтан подери Великого Султана с его «линией разграничения» между горами и предгорьями.
В Канцелярии, под руководством самого Наместника, за несколько дней сама жалоба была проанализирована, всесторонне просчитаны последствия и выработана стратегия противодействия: если в двух словах, просто заморочить дикарям голову.
И категорически не поступиться ни благополучием пашто, ни влиянием фарси или дари в Провинции. И не уступать (шаг за шагом) в судебных спорах дикарям-туркан. Состоящим, однако, в родстве с Великим Султаном (происходящим, в свою очередь, хоть и из оседлой, но менее древней ветви тех же туркан, просто живущей дальше к закату).
Как именно заморачивать голову дикарям, Светлейший Наместник, бесспорно знал лучше других. И первым шагом являлся его письменный ответ.
На удивления Ахмада, в пух и прах разбитый дикими равнинными кочевниками с самых первых минут беседы.
— … Почему тогда Наместник, независимо от Воли Великого Султана, может принимать свои решения? Вести свою политику и не исполнять ничего из повелений Великого Султана? — лысый здоровяк, отдалённо похожий на азара, смотрит наивными светлыми глазами на чиновника.
Но Ахмад уже не обманывается простоватой внешностью здоровяка.
Прозвучавшие слова могут сразить не хуже меча. Причём весь род до седьмого колена.
Как род самого Наместника, так и рода всех стоящих с ним рядом, без разбора… Включая самого Ахмада.
Кто мог подумать, что эти дикари, которых вообще никто не принимал всерьёз, окажутся не только грамотными? А ещё и сумеют так ловко поставить на места акценты. Ну да, нарушения канцелярии любого наместника в адрес кочевников есть всегда, в любой провинции.
Но здесь пахнет не простым нарушением.
В Пергаменте Султана, Хан кочевников действительно назван равным Великому.
И здоровяк сейчас старательно сворачивает в трубочку и убирает в свой ларец пергамент Канцелярии Наместника.
В котором сам Наместник, покарай его шайтан, говорит Хану или его людям прибыть к себе в Канцелярию.
Всё равно что командует самому Великому Султану.
В Столице живьём в масле варили и за меньшее…
__________
— Ну что, как всё прошло? — спрашиваю Алтынай наедине в юрте после того, как мы спроваживаем чрезмерно хитрого чиновника из Канцелярии обратно за разъяснениями (аккуратно изъяв вещдоки — доставленный им пергамент, который он суетливо пытался нам не оставить). — Я всё говорил правильно, не налажал нигде?
— По содержанию всё хорошо, — как-то неожиданно по-взрослому отвечает Алтынай. — Но в следующий раз, когда будешь говорить от моего имени, или как Моя Рука, больше никогда не говори;