— О второй ошибке можешь не продолжать, — перебиваю её. — Ты сейчас снова затянешь о ловле малахая. И о том, что уже можешь чуть ли не семью кормить.
— Ну да, — снова просто пожимает плечами Алтынай, придвигая мешок с орехами мне. — Сам же понимаешь. Зачем тогда глупости говоришь?
— Гхм… Ладно… Вот вторая причина моей досады. В ближайшее время тут соберётся несколько десятков сотен здоровых мужчин. Все с оружием, готовые воевать. Стоят компактным лагерем в полёте стрелы от города. — Собираюсь с мыслями, как бы поделикатнее поднять ещё один важный с моей точки зрения вопрос. — У них есть определённые потребности. Это потребности взрослых мужчин, ты понимаешь, о чём я. Из своего обычного образа жизни они вырваны почти мгновенно, минимум на неделю, твоим приказом. По моему личному опыту, такие большие количества людей с оружием в руках, рядом с мирным городом, это всегда масса трудностей и бед. Каким бы идеальным ни было войско.
Ничего не скрывая, смотрю ей в глаза.
— Я понимаю тебя, — не отводит взгляда Алтынай, абсолютно при этом не волнуясь. — Но я сейчас понимаю тебя, как дочь хана, видевшая больше других, потому что много где бывала… А не как дочь своего народа. Я не знаю, в каком войске ты служил раньше, но ты просто не знаешь Законов Степи и Правил Орды. Есть правило: «Каждый воин получает своё оружие из рук непосредственного командира перед началом похода или битвы». Воины прибыли, но разрешения достать оружие не получили. Если я завтра не скажу, то и не получат.
— Почти успокоила… Как насчёт остального?
— Ещё одно правило: «Под страхом смертной казни, запрещено воинам грабить, даже врага, и мародёрствовать, покуда командующий не дал разрешения…». То же самое за насилие над женщинами, девушками либо девочками. Разрешения я не давала. — Алтынай серьёзно смотрит на меня. — Ладно, я же вижу, что ты не успокоишься. Да и ночевать нам всё равно где-то надо, не в город же идти… Пошли ночевать в лагерь. Сам на всё посмотришь. Согласен? Может быть, на все свои странные вопросы сможешь себе ответить самостоятельно. Не задавая их вслух.
Развожу руками и поднимаюсь вслед за ней.
__________
Соглашаясь с моим предложением, Алтынай соглашается пройтись до лагеря пешком.
В лагере наблюдаю на удивление хорошо организованный процесс: уже частично поставлены походные шатры, какие-то люди разводят огонь, что-то варят…
Меня удивляет то, что все, встретившиеся нам по пути, поприветствовав Алтынай, потом идут здороваться и со мной, как со старым знакомым. Протягивая при этом то кусок вяленого мяса, то курт, то лепёшку.
Когда достигаем центра лагеря и Алтынай находит какого-то человека, которого разыскивала (кажется, в ранге сотника), у меня уже еды с собой на полноценный ужин.
Перемолвившись с этим самым сотником буквально парой слов, Алтынай кивает на ближайший шатёр:
— Спим сегодня тут.
Затем она забирает у меня из рук половину лепёшки и кусок мяса, садится на уже кем-то постеленную кошму, закрывает глаза и жуёт с закрытыми глазами. Видимо, сбрасывая всё же серьёзное для тринадцатилетнего ребёнка напряжение…
— Не понимаю. Когда я тебя вёз от пашто вначале, я не увидел Орды: была толпа народа, где-то даже несчастная. — Тоже прикрываю глаза и говорю вслух, что приходит на ум. — И уж никак не упорядоченная. По крайней мере, похожего на порядок я ничего тогда не увидел. А сейчас вижу тех же людей, но уже как единое целое. Странно…
— Надо быть женщиной, чтобы чувствовать, как мать: нет надежды — всё равно что нет войска. — непонятно отвечает Алтынай, не открывая глаз, почему-то я это чувствую. — Тогда мы видели непобедимого врага, грядущий голод. Грозивший неизбежной смертью нашим детям. Угроза смерти детей очень плохо сказывается на порядке и дисциплине войска. Кроме того, лично я тогда ещё не отвыкла от брата, привыкла полагаться на его решения. А твоё внимание в тот момент было сосредоточено больше на мне, чем на окружающих. Ты и сейчас считаешь меня маленькой девочкой, а уж тогда… Согласен?
Киваю, потом соображаю, что она не видит сквозь прикрытые веки.
— Да, — дублирую голосом.
— Кроме того, поначалу лично я предательство пашто восприняла как удар от брата в спину. Растерялась. А сейчас я пришла в себя и вижу, что враги всего лишь люди. Не самые лучшие, но всего лишь люди. Чужие нам. Как вести себя с чужими, я знаю…
__________
Несмотря на положенное время, Наместник сегодня пропускает положенный вечером намаз: не то сегодня настроение, да простит Аллах…
Наместник знал хана туркан, прибывших в провинцию, и раньше: с ежегодных празднеств у Султана. Сам хан туркан, кстати, куда-то отправлялся с воинами по приказу Султана. Интересно, уже вернулся, что ли?
Наверное, всё-таки нет. Потому что иначе вызов на базарную площадь присылала бы не девчонка.
А с другой стороны, уже несколько разных людей за последние два часа донесли, что Орда начала прибывать на оговоренное место сотнями и полусотнями. Раскинув походный лагерь прямо под стенами города, в минуте скачки галопом от базара.
С убийством сына хана вышло, конечно, неладно… Но не искать же среди своих, в самом деле? Тем более, в жизни столько важных дел и удовольствий…
Хорошо бы, конечно, разогнать туркан, то есть, убрать лагерь Орды. От стен города. Но собственно войск и стражи в городе лишь около трёх сотен человек. Есть, конечно, ещё и дворцовая охранная сотня, но это так, декоративно. И против Орды несерьёзно.
Чтоб уверенно справиться с Ордой, надо поднимать окрестные рода пашто. Собирая их по окрестностям гор, разбросанным на десятки миль вокруг.
Чего у кочевников-туркан не отнять, конечно, так это мобильности и единоначалия: по своим правилам, на зов хана они являются галопом и в тот же момент. Как получат известие о сборе Орды.
Попробовал бы кто провернуть такое с пашто… не оговорив предварительно долей добычи каждому роду, сроков похода, и многого-многого другого…
А какая может быть добыча с военного лагеря туркан, которые, к тому же, просто так не разойдутся? А наверняка будут сражаться…
Но это так, не более чем мечты. Во-первых, не во власти Наместника командовать степной Орде. И даже мыслей таких вслух лучше не говорить… Хватит и того дурацкого письма с указанием хану явиться во дворец. Так неудачно оставшегося в ханском стойбище (как бы его ещё получить обратно…) и написанного, хоть и собственноручно, но не иначе как в хмельном бреду.
Во-вторых, войны сейчас нет. И собирать войска так, как это делается только в случае войны и только по приказу Султана из Столицы, просто немыслимо. Да ещё и из-за чего? Из-за рядовой размолвки с одним из племён провинции… имя коим миллион…
С другой стороны, Орда в городе тоже не может ни командовать, ни распоряжаться. Хотя, от присутствия нескольких десятков сотен вооружённых воинов под чужой командой, у любого градоначальника заболит голова…
Так и не придя к какому-то решению относительно вызова дочери хана завтра на встречу, Наместник решает отложить решение вопроса с Ордой: уже десятый час пополудни. В купальнях девушки уже всё подготовили для омовения господина.
Глава 23
Когда просыпаемся утром, возвращаемся в лавку. Оказывается, у предусмотрительного Иосифа пристроено и специальное место для омовений, и запас технической воды специально на такой случай. Абсолютно не стесняясь, он предлагает начать новый день именно с этого и предлагает чувствовать себя как дома.
На мой вопрос о причинах такой необычной предусмотрительности, он снисходительно смотрит на меня:
— Чистота снаружи — порядок внутри. К сожалению, не все это понимают…
— Я как раз понимаю! — спешу чётко обозначить свою позицию. — Только вода вроде бы в этих местах не так чтоб очень доступна, нет? — сразу уточняю все материальные моменты. — Не хотелось бы стеснять. Либо, наоборот, оскорблять ваше гостеприимство, оценивая ваше радушие деньгами.
— О моём денежном благополучии можете не волноваться, — бесстрастно отвечает старик. — Мера воды меня не разорит… А вам явно поможет чувствовать себя лучше. Что, в свою очередь, благоприятно скажется на конечном результате нашей совместной работы. Прошу… Река, кстати, рядом. — Бормочет Иосиф, показывая дорогу. — Всего-то уплатить водовозам…
Место для омовений представляет собой крайне небольшую комнатку, выложенную мрамором и с забранным решёткой сливом в полу. Прилагаются бадья и черпак. Не модерн, конечно, но по местным условиям огромное спасибо и за это.
После гигиенических процедур, уже привычно пьём чай в том же тройственном составе и из той же спецпосуды.
— Надеюсь, мы вас не сильно стесняем, — говорю из вежливости. — Благодарим за гостеприимство. Рассчитываем разобраться со всеми остро стоящими вопросами буквально в течение нескольких часов.
— Эта жизнь порой крайне удивительна, — спокойно отвечает Иосиф, отхлёбывая из пиалы, которую держит двумя руками. — Во-первых, мои собственные продажи сегодняшнего утра удивили даже меня. А это достаточно сложно, молодые люди… ибо я уже давно ничем и никем не очаровываюсь и мало чему способен удивляться… Вот разве только таким неожиданным деньгам, которые сами падают мне в карман.
— Надеюсь, удивление было приятного свойства? — вношу ясность, хотя по контексту уже всё ясно.
— А что во-вторых? — через секунду после меня, практически одновременно, выпаливает непосредственная Алтынай.
— Отвечаю по порядку, — всё так же спокойно продолжает Иосиф. — Да, удивление моё этими утренними продажами было именно приятного свойства. Потому что, и это во-вторых, с такой скоростью продаж, следующий заказ мне нужно будет делать уже через несколько дней. А не месяцев, как планировалось… У меня было товара из расчёта на полгода торговли. За сегодняшнее утро купили запас, который я рассчитывал распродавать несколько недель. Предварительно, на завтра заказали почти столько же. Плюс, за завтрашний день многие уже внесли аванс. Чтоб наверняка иметь нужн