— Так а ухаживать за ней кто будет? — Файзулла и Атарбай недоумённо глядят друг на друга и разводят руками, почти что зеркально копируя движения друг друга.
Под уже не скрываемый смех толпы. Которая при этом вопросе начинает необыкновенно быстро рассасываться.
Оставляя возле места происшествия только мальчишек, которые сами ничего не решают и на ответственность которых рассчитывать никак не приходится.
— Понятно всё с вами, — бормочет Атарбай на ломаном северном дари, поворачиваясь к Старшине ближайших рыночных рядов. — Она, — кивок на мелко дышащую Нигору, — будет в шатре дочери хана. До выздоровления. Уважаемый, благодарю за помощь, — степняк наконец вспоминает приличия и, пожимая руку почтенному Файзулле, приобнимает того за плечо второй рукой и чуть склоняет голову в ритуальном жесте уважения. — Извините за резкость, очень переволновался. Я могу попросить вас посещать больную хотя бы раз в день? Ваши услуги будут оплачены золотой монетой ханского коша, по вашим обычным расценкам, какие бы они ни были.
— Мои услуги стоят недёшево, — Файзулла пристально смотрит на степняка. — Полтора дирхама за визит. Но с меня медикаменты и все виды поддержания…
Далее опять идёт медицинская тарабарщина, которую, несмотря на понятный всем дари, кроме чужака-Атарбая никто не понимает.
— Справедливая цена, — что-то быстро прикинув, через секунду кивает здоровяк. — У вас одни медикаменты стоят больше. Я оценил, благодарю… Согласен: расходы должны делиться пополам.
Окружающие ничего не понимают в происходящем, но этого, по счастью, и не требуется.
Атарбай, оглядывая присутствующих, громко спрашивает:
— В последний раз. Есть желающие взять на себя заботу о почтенной в период её выздоровления?
Поскольку таковых не находится, он продолжает:
— Тогда надлежащий уход почтенной будет обеспечен в ханском шатре Орды. Это раз. Второе: все желающие, буде таковые воспоследуют, могут в любое время, от восхода и до заката, посетить её у нас. Третье: дознаватель городской стражи должен быть у нас в ханском шатре сегодня не позднее часа Аср. В крайнем случае, не позднее часа Магриб! Сказано от имени Орды!
__________
Старуха действительно была кем-то и зачем-то почти убита. Вернее, здорово ранена, плюс потеря крови.
Спасибо мэтру Хлопани за науку. Душу, вот-вот готовящуюся покинуть тело, удержать всё же проще, чем потом заставить вернуться. Хотя-я-я-я, наши врачи-реаниматологи там регулярно в этом преуспевают. Вообще без техник мэтра Хлопани…
С потерей крови я ещё представлял что делать, тут уже спасибо урокам доктора Лю. И спасибо местному миру, где физиологические жидкости в теле именно что «по щучьему велению» целитель с прокачанной энергетикой может восполнять буквально из воздуха.
Но вот уже в этом месте и начиналась проблема, с которой я не знал, что делать: банально не хватало знаний. Какие внутренние органы задеты? Как запускается их регенерация? Какой «строительный материал» вводить в организм? Что ещё я упускаю в процессе реанимации, поскольку, несмотря на все мои усилия, даже удерживаемая мной в теле насильно душа стремилась его покинуть всё сильнее и сильнее?
Повезло дважды. Как стало известно позже, почтенная Нигора сама была мелкой целительницей, правда, с упором на травы и подобное. Что, впрочем, не мешало её организму на клеточном уровне знать, как бороться. Особенно с помощью вливаемых от меня лошадиных порций энергии в её «каркас».
Подоспевший местный «реаниматолог» Файзулла, в отличие от меня, имел крайне скромный резерв, но (снова в отличие от меня) умел виртуозно им оперировать. Что и решило, в конечном итоге, судьбу старухи, склонив чашу весов в сторону «плюс»: я, не жалея, вливал всё, что мог. На уровне сырой «силы». А он уже техниками, мне недоступными, и реанимировал, и лечил одновременно.
Неожиданно для меня, оставить старуху оказалось не на кого: местные почему-то, как только основная проблема рассосалась, тут же испарились со скоростью звука.
Впрочем, не буду никого судить. Возможно, в голодный год у них есть более чем веские основания для такого поступка…
С нас, в смысле, с Орды, не убудет. Покинь эта старуха чертоги жизни сейчас, проблем у Орды могло бы возникнуть гораздо больше. Чем сейчас, когда нам нужно её всего лишь выходить и выкормить.
Десятник лагеря оказывается толковым и не ленивым.
После того, как реанимационные мероприятия заканчиваются (успешно, слава Аллаху), он моментально организовывает носилки, крепит их между парой коней, транспортирует старуху в лагерь.
Где над ней, параллельно слушая мой рассказ, начинает хлопотать уже Алтынай.
— В общем, отделались лёгким испугом, — резюмирую в самом конце. — Ты сама выйдешь на площадь объявишь? Или мне пойти проораться?
— Давай сейчас ты, — предлагает Алтынай. — А я тогда уже вечером, один раз за день, все новости за сутки им сообщу: не дело царственной особе в роли глашатая раз в час подвизаться.
Потом мы с ней смеёмся, в качестве разрядки от напряжения.
— Слушай, а что ваш разговор с Наместником? — спрашиваю через минуту. — Я вообще забыл, за всеми хлопотами, — указываю взглядом на лежащую на белой кошме старуху.
— Я не забыла. — Качает головой Алтынай. — Я выходила на площадь с сотниками. Наместник не пришёл, трусливый ишак…
Потом Алтынай остаётся хлопотать над старухой, а я шагаю к лавке Иосифа, чтоб на площади по пути сделать очередное объявление.
Теперь уже на трёх языках, поскольку в реанимационной горячке я, можно сказать, «спалился»: было не до выбора, и да, говорить пришлось так, чтоб понимали, как можно скорее. И да, я не совсем болван в дари. Поскольку более-менее могу объясняться по-таджикски…
В свою бытность в молодости там, в Душанбе и южнее, я, разумеется, общался не только на пашто.
Просто, если умеешь считать до десяти, остановись на шести.
__________
Примечание.
Вот эту песню ГГ вспоминал вслух, когда нервничал, где же местный врач:
https://www.youtube.com/watch?v=-RZ1sYn4udU
Сам ГГ эту песню знал из своего прошлого в нашем мире, поскольку успел застать краем Муборакшо Мирзошоева в Душанбе, до того, как тот умер.
Видимо, либо эта песня знакома окружающим его дари в новом мире:) уже как народная.
Либо — само название уже чётко говорит, что будет дальше:)
Ну а вот уже тот вариант, который знали местные:
https://www.youtube.com/watch?v=63164Ao5i8k
Глава 25
К тому времени, как я добираюсь, наконец, до лавки Иосифа, он уже частично в курсе всех событий благодаря «базарному телеграфу»:
— Жива? — выдыхает он, почему-то волнуясь.
— Вполне, — удивлённо пожимаю плечами. — Если не секрет, почему волнуетесь? Вас бы мы в обиду всё равно не дали.
— Лишние проблемы не нужны никому, — почему-то надувается Иосиф. Потом, правда, добавляет. — В случае конфликтов между разными народами, первыми почему-то всегда страдают еудим. Но вы ещё слишком молоды, чтоб… — он не заканчивает фразу.
— С некоторым допущением, признаю правоту ваших слов, уважаемый, — за церемонным наклоном головы, прячу смех (уж больно Иосиф похож на некоторых персонажей). — Кстати, а в число ваших добродетелей случайно не входит знание стоимости таких вот лекарств и их компонентов…
По памяти, цитирую местные медикаменты, упомянутые Файзуллой в качестве обязательной составляющей его терапии спасённой бабуле.
Иосиф молча кивает, вооружается большой писчей доской (на малой я замечаю всё ещё не стёртые свои каракули) и через несколько минут поворачивает её мне:
— Вот. Плюс-минус десять сотых долей, но порядок цен точен.
— Уважаемый, озвучьте, пожалуйста, — улыбаюсь. — Я неграмотен. В этой письменности.
Иосиф, спохватившись, зачитывает цены и итоговую сумму.
Благодарю его и мысленно снимаю все свои невысказанные претензии в адрес Файзуллы: названая им цена его лекарских услуг в полтора дирхама не покрывает и половины стоимости лекарств. Которые он будет расходовать.
Стоимость медикаментов, кстати, я и сам примерно представлял, после визита с Лю на оптовый аптечный склад, где она закупалась для колледжа. Иосиф только подтвердил плюс уточнил незнакомые мне позиции (кстати, надо будет спросить, откуда он в курсе цен на медикаменты).
После недолгих расчётов, вижу, что Файзулла разделил на два все предстоящие материальные расходы на старуху, и вслух при людях озвучил половину. Просто кроме нас с ним, никому другому из толпы, не закупавшему медикаменты у профильных поставщиков, это не понятно. Потому за рвачество на него не грешу.
— А где разместили пострадавшую? — спрашивает Иосиф, терпеливо дождавшись окончания моих подсчётов.
Видимо, он издалека видел носилки на двух конях, потому и спрашивает.
— В шатре Алтынай, — и не думаю скрывать, поскольку скрывать нечего. — Старуха живёт одна, родни нет; а когда мы спросили, кто за ней присмотрит, все местные почему-то очень быстро разошлись. Как будто не они так переживали за неё получасом ранее, — заканчиваю с сарказмом.
— А почему вы не принесли её сразу сюда? — сводит брови вместе Иосиф, вопросительно глядя на меня и не реагируя ни на сарказм, ни на юмор. — Вы считаете, что в военном лагере, без крыши над головой, ей будет лучше, чем в доме со стенами?
— Ну не мог же я распоряжаться вашим домом без вашего ведома, — резонно, как мне кажется, возражаю.
— Предлагаю перенести её сюда при первой возможности, — коротко кивает Иосиф. — Это в наших общих интересах, и я это понимаю не хуже вас.
— Благодарю повторно… — прикладываю руку к сердцу. — Тогда завтра, сразу после визита местного доктора. О, чуть не забыл… Пойду проорусь на площади. По поручению Алтынай. И кстати, а вы не заметили вчера, куда делось тело убитого сотника?