Мазияр за сегодня уже набегался. Честно говоря, с утра на ногах, с самого рассвета. К сожалению, в сезон, пока не закроются из-за наледи перевалы и горные дороги, надо успеть заработать денег и на всю зиму, и на начало весны.
Семья трудится без исключений и неважно, что тебе лишь одиннадцать. На «базаре» всегда есть работа даже для мальчишек: отнести известие в соседнюю долину, позвать или быстро разыскать кого-либо, подать воды не желающему выходить из тени, да мало ли.
Сегодняшний день был удачным. В поясе с рассвета нашли своё пристанище уже более десяти медяков, плюс один серебряный дирхам! Его Мазияру дал тот странный и непонятный человек, который пропах рыбой, как и его кони.
Поначалу, «рыбак» (как окрестил его про себя мальчишка) был вдвоём с товарищем. Но примерно в полдень, принося ему весть об очередных въехавших в долину от десятника стражи, второго друга рядом Мазияр не обнаружил.
Предусмотрительно не став задавать вопросы, он выпалил очередную новость и собрался было бежать, когда «рыбак» окликнул его:
— Погоди! — в первый момент Мазияру стало даже где-то не по себе от взгляда рыбьих глаз незнакомца.
Тот хоть и говорил на пашто, но с каким-то странным акцентом. Вторым поводом удивиться было то, что даже намётанный глаз уличного разносчика не мог хотя бы приблизительно определить, из какого народа происходит «рыбак».
Было в нём понемногу сразу ото всех, и ничего в пользу кого-то конкретного не свидетельствовало. Мазияр тогда ещё подумал: это ж как надо умудриться прожить жизнь (а «рыбаку» было на вид за сорок, вполне преклонный возраст), чтоб все черты твоего родного народа в тебе истёрлись.
— Держи, это тебе, — незнакомец, не обращая внимания на задумчивость пацана, сунул ему целый серебряный дирхам. — Ты хорошо сегодня выполняешь поручения десятника. Если будешь так же быстро бегать до вечера, получишь от меня ещё столько же.
Мазияр вежливо поблагодарил, сунул монету в пояс и подумал, что незнакомцу лучше бы было поселиться где-нибудь на «базаре». Сюда, в соседнюю долину, бегать каждый раз с очередной новостью было далековато.
Впрочем, почему и не побегать, когда на тебя за это сыплются серебряные дирхамы. Вот отец удивится вечером… А что до мехмун-сарая на базаре, одёрнул сам себя разносчик через минуту, то его б туда и не пустили, видимо. С таким-то грузом! Даже тут, на отдельной стоянке, всё этой рыбой провонял. Кто б его стал терпеть на «рынке»… А за целый дирхам лично Мазияр был готов стерпеть и большие неудобства, чем пробежка по каменной лестнице вверх, потом вниз, потом дальше до конца соседней долины.
Ближе к часу Аср маленький разносчик специально наведался к десятнику, сделав вид, что о чём-то хотел спросить (второй дирхам не должен достаться никому иному, а что ещё одни люди в долину вошли, это Мазияр и сам видел).
Десятник не разочаровал: выдав ещё один медяк, он отправил Мазияра по привычному маршруту в соседнюю долину к «рыбаку» с очередным известием.
За поворотом Мазияр с удивлением обнаружил, что ему машет какая-то красивая женщина из чайханы. Чуть запнувшись, он подумал, что не будет большого греха, если узнать, что именно хочет такая красавица. Не важно, что рядом с ней уже кто-то есть: Мазияра она позвала сама.
— Здравствуйте, что случилось? — вежливо спросил он, приблизившись.
— Хотела угостить такого славного работника, — приветливо улыбнулась зеленоглазая красавица на фарси. — Бери. Ответишь на пару вопросов?
— Спасибо, — Мазияр выполнил полагающийся по этикету жест благодарности и, не чинясь, отломил себе добрую треть горячей лепёшки с луком, которая нетронутой лежала на столе.
Видимо, незнакомая персиянка была небедной, если ела только овощи, не прикасаясь ни к хлебу, ни к мясу. Впрочем, мясо потреблял её спутник-пашто.
— Так какие у вас вопросы, уважаемая?..
Выйти из-под навеса чайханы удалось только через полчаса: во-первых, его изрядно накормили. Спасибо большое.
Во-вторых, персиянка узнавала о ценах еды в долине, об образе жизни зимой, о количестве жён у отца Мазияра… В общем, задавала обычные вопросы иностранца и незнакомого человека.
Не будь необходимости бежать с очередным известием к «рыбаку», Мазияр бы и вовсе весь остаток дня провёл с Разиёй (так звали незнакомку). Он бы ей показал и улицу, и дом (где живёт), и старую баранью шкуру возле дувала. Ещё можно было бы сходить на площадку с ошкуренным столбом, где бегают наперегонки…
О лучшем времяпровождении нельзя было и мечтать: сытый живот, красивая женщина, вдобавок беседует как с равным. Её спутник, кстати, вообще был не похож на её мужчину! Всё время молчал, не обращая внимания на то, как такая красавица улыбается постороннему! Раз за разом, с замиранием сердца подумал Мазияр, и губы сами расплылись в улыбке.
Напоследок Разия предложила звать её сестрой и дала ещё один серебряный дирхам. Просто так, ничего не прося взамен, только с грустью глядя на Мазияра и что-то прошептав на непонятном языке. Ещё потрепав его чёрные курчавые волосы.
Мазияр, набравшись смелости, даже задал вопрос:
— Ты замужем?
— Нет, — тут же ответила она и ещё раз улыбнулась.
— Я вырасту, и мы ещё поговорим об этом, — солидно уронил Мазияр и, извинившись, вежливо попрощался по всем правилам. Предупредив, что зайдёт завтра, если Разия не против.
— Заходи, — кивнула она, тепло глядя на него и ещё раз коснувшись рукой его волос. — Если не уеду, буду ждать.
Всю дорогу до «рыбака» Мадияр улыбался и весело щурился. Бежать, правда, в этот раз не вышло: мешал набитый живот. Ничего страшного, ради беседы с такой женщиной, пусть ждут все "рыбаки" мира…
Глава 14
— Не тяжело было? — спрашивает Алтынай, садясь напротив Разии, как только «перехваченный» персиянкой посыльный выходит наконец из чайханы и направляется к адресату.
Дочь «простака»-Хусейна удивлённо поднимает глаза на дочь Хана, что-то неуверенно отвечает на своём языке. Сидящий рядом парень-пашто задумчиво переводит взгляд с одной девушки на другую: туркана он тоже не знает.
— Будешь перед остальными притворяться. Сейчас не надо, — многозначительно играет бровями Алтынай, глядя сквозь собеседницу. — Скажи, какой туркан знаешь, буду говорить на нём.
— Вот так могу говорить и понимать, — после некоторой паузы, чуть помешкав, опускает взгляд Разия (переходя на северный вариант столичного диалекта). — Давно поняла?..
— Пф-ф, ну уж явно не сейчас, — победоносно хмыкает Алтынай, которая не была до последнего момента уверена, получится ли взять спутницу «на испуг».
От Атарбая она знала всё, что тот думал о персиянке, и с высоты своего собственного опыта была с этими соображениями согласна. Но одно дело — быть уверенным и предполагать, а другое — заставить собеседника сделать шаг навстречу. Которого он сам очень опасается.
«Брат» предложил считать этот разговор упражнением, «для воспитания определённых личных навыков», как сказал он. Алтынай с Атарбаем лишний раз старалась не спорить и более чем внимательно ловила каждый его совет, касающийся знаний и умений.
Новый родственник, будучи порой полным профаном в вопросах политики и некоторого взаимодействия людей (правда, лишь в очень определённых типах ситуаций), в вопросах чистой и прикладной науки был на две головы выше всех окружающих, взятых вместе. Кстати, отличать прикладную науку от чистой научил её тоже он…
Как и планировали, персиянка просто применила лишь малую часть своего арсенала на местном пареньке, но за первые же четверть часа вытащила из головы своего малолетнего собеседника всё, что требовалось.
Сидящий рядом с ней пашто был выбран Актаром из своих так, чтоб понимать все наречия, родственные фарси. По мере разговора с пареньком, Разия просто водила пальцем по столешнице, выписывая в воздухе буквами то, что хотела сообщить.
По счастью, пуштун был грамотный и после каждого уточнения своей спутницы подавал знак, что понял (перекладывая комочек тёмного тростникового сахара из сахарницы себе в зелёный чай, бр-р-р, какая гадость, когда это всё вместе в одной пиале…).
Если после написанного в воздухе предложения пуштун к сахарнице не тянулся, значит, последнего он не понимал. Разия повторяла снова и снова.
Алтынай, сидевшая через три стола, вполне отдавала себе отчёт, что персиянка — «очень грамотный сотрудник», как сказал Атарбай. Делать столько задач в одно время, и все такие важные… «Читать» парня, раз. Забалтывать его, укрепляя его именно в нужном настроении, два. Писать пальцем по столу, три. Следить за реакцией пуштуна, четыре.
Как только персиянка передала таким необычным образом всё, что хотела, пуштун тут же подтвердил кивком, что понял. Затем он встал, удаляясь якобы в отхожее место. Естественно, по пути туда его уже ждали за домом другие, которым он и передал «послание» от Разии.
Кстати, всё это время, хоть и не зная языка, Алтынай ловила себя на мысли, что не чувствует ни в едином жесте, ни в едином тоне Разии даже половины ногтя фальши. Всё выглядело более чем правдоподобно и сама Алтынай, не знай она подробностей, со стороны подумала бы: Разия и Мазияр родня.
Видимо, как и говорил «брат», такого противника надо оч-ч-чень опасаться.
Хорошо, что они не противники, вздохнула про себя Алтынай, а вслух спросила, переходя на предложенный «подругой» столичный диалект:
— Как тебе удалось так естественно выглядеть? Со стороны казалось, будто это очень близкий тебе человек, а не случайный мальчишка, коего видишь первый раз в жизни. Вы смотрелись так, будто ты нисколько не притворяешься в своём любопытстве и приязни к нему.