Пун повторил его манёвр в отношении полупустой тарелки Лю, кивнувшей с благодарностью.
За соседним столом та из женщин, что больше других рассуждала об особенностях культуры восточных провинций Империи, закончила хлопотать над поверженным владельцем единственного клинка в этой части террасы и в сердцах обратилась в сторону Дайна:
— Вы животное, барон!
Причиной дамского гнева, скорее всего, стало испорченное для этого вечера брызгами соуса платье. Как следствие, дальнейшее присутствие на балу оказалось невозможным и ценительница колониальных культур была раздосадована.
Дайн, не чинясь, развернулся на стуле и обратился к одному из мужчин, сидевших по соседству:
— Слушай, скажи сам своей бляди, чтоб пасть поаккуратнее открывала, а? Я-то так баб не бью. Обычно. Но ведь если будет спьяну нарываться, то против воли придётся пощекотить? — Дайн демонстративно поднёс к своему лицу кулак и заботливо обдул несколько рыжих волосинок на тыльной стороне ладони.
— Как вы только что выразились о виконтессе, барон? — холодно процедил побледневший «сосед».
— Да ровно так же, как и она о других только что, сам своими ушами слышал. А что? — простодушно хмыкнул Дайн. — Для меня всеобщий — не родной, я ж из Полесья. У нас просто поговорка есть, «Сама коль блядь — другим уже не верит». Ну я и подумал, что…
— ЭТО ДАЖЕ НЕ ИЗВИНЕНИЯ. НЕМЕДЛЕННО ПРИМИТЕ ВЫЗОВ! — прошипел в оглушительной тишине парень, перебивая Дайна.
— Не нравится? — серьёзно спросил барон, моментально меняясь. — Шли секундантов. За меня вон джемадар всё обсудит. На сразу после бала ориентируйся.
Глава 19
Незадолго до этого.
Акбар спокойно лежал на кровати и бездумно таращился в потолок. Всё, что можно было сделать, уже было сделано. Теперь оставалось лишь уповать на Всевышнего и благодарить самого себя за то, что почти всегда действовал под руководством собственного разума, а не алчности или эмоций. Ну, по крайней мере, там, где касалось «работы».
Об этом никто и никогда не говорил вслух, даже друг другу; но у каждого Старшего Караванщика (Акбар это великолепно знал по себе) всегда был соблазн: из всех денег, выделяемых на поддержание связей в городе пребывания, часть оставить себе.
Многие так и поступали. Со временем, оставляемая себе часть всё увеличивалась, а качество связей падало. Что, в свою очередь, вело к претензиям в адрес караванщика из Метрополии (и хорошо бы, если только это).
Опять же, доподлинно этого уже не выяснить. Но лично Акбару казалось: те из «караванщиков», кто так никогда и не вернулся домой, сгинув в чужих землях, в основном и относились к таким вот «рачительным» и «экономящим».
Сам он ни единой медной монеты, выделяемой на поддержание отношений с местными, на себя не тратил. Ну, если не считать оплаты ужинов и обедов в местных ресторанах, куда то он иногда приглашал кого-то, то его звали различные «друзья». В этом случае, наверное, сумму счёта можно было бы полагать частично потраченной на себя — ибо Акбар тоже и ел, и пил в таких случаях. Но искренне полагать таковое злоупотреблением не согласился бы ни один, даже самый строгий, аудитор. В самом деле: ну не приглашать же, скажем, секретаря одного из Домов на обед, чтоб самому потом сидеть напротив и пить воду?!
Начальник режима заведения, в котором сейчас находился Акбар, свою позицию обозначил чётко. Да, есть элементы как минимум двоевластия в стране, а то и троевластия (если считать за ещё один полюс те самые рода Большой Двадцатки). Но период на дворе переходный, такой умный человек как старший караванщик это и сам наверняка понимает. Сам начальник режима ни в коем случае страной торговать не собирается, присяге не изменит и вообще к любым покушениям на благополучие своей родины отнесётся крайне негативно. По крайней мере, до тех пор, пока у него не появится собственного дома на берегу Серединного моря, пусть даже и не важно в какой стране (Акбар тогда про себя ещё усмехнулся: собственный дом на этом побережье был пределом мечтаний чуть не девяти десятых жителей самого Султаната; там только гяуров не хватает, для полноты коллекции).
Что до Акбара, продолжил местный главный по режиму, то лично он, как служащий короны, не видит большого греха в том, что передаст от караванщика хоть краткую весточку, хоть подробные инструкции любому подданному Империи, особенно если этот кто-то будет из тех самых «противоположных полюсов власти». Например, из Двадцатки, услужливо подсказал Акбар, а чиновник согласился. Только плата должна быть соответствующей, так как услуга отнимет много времени и сил у такого занятого и семейного человека.
Обговорив условия и испросив для себя перевод в помещение с окном побольше, Акбар без колебаний развязал пояс и вытряхнул всё имеющееся в нём золото в руки тюремщика. Пообещав сразу после исполнения поручения добавить и один из своих перстней.
Когда двери помещения буквально через пару часов загремели, Акбар спокойно перетёк в сидячее положение и с любопытством уставился на посетителя, которого видел первый раз в жизни.
Отсутствие предварительного знакомства, однако, не помешало вошедшему накинуться на Акбара с тёплыми братскими объятиями, причитаниями и картинными вздыханиями:
— Акбар, да как же так! Как можно?!
Спектакль, видимо, разыгрывался для тюремщика, потому Акбар добросовестно позволил обстучать свои плечи и спину, а также поведать миру, как много Акбар значит для дома Виен. Будучи более близким, чем иные члены семьи.
— Как исправить недоразумение? — твёрдо обратился пришедший к старшему по режиму, моментально заледенев и голосом, и выражением лица.
— Я бы с удовольствием помог, но не вижу тому никаких законных оснований. — Не менее твёрдо ответил чиновник. — Я и так…
Договорить до конца у заботливого тюремщика не вышло, поскольку пришедшая с посетителем родовая охрана в мгновение ока сменила власть в тюрьме, обнажив оружие и прямо пригрозив местной охране.
— Я забираю этого человека с собой, правом Дома Виен. — Сообщил всем окружающим вельможа. — Пожалуй, соглашусь, что во всём государстве сейчас происходят недоразумения ввиду несовершенства управления. Но прав Рода в Столице никто не отменял. Этот человек — под защитой нашего дома. Мы считаем недопустимым отмену межгосударственных соглашений задним числом, ещё и волюнтаристским решением отдельных выскочек.
Формально, и тюремщик это понимал, любой из родов Большой Двадцатки будто и имел право на подобные демарши: когда-то, на заре существования, первичная и небольшая территория Империи управлялась именно что коллегиальным решением тогдашних родов (сегодня эта территория является Столицей и пригородами). До сих пор, их право решать внутри «старых земель» в Столице и вокруг формально отменено не было.
Другое дело что существовал и работал уже современный государственный аппарат. Потому такие вот «параллельные» команды вносили хаос и в управление, и во внутриполитические расклады.
Что не отменяло, с другой стороны, существующих в основном на бумаге привилегий старых родов.
— Не могу позволить. — Вскинулся тюремщик, но был тут же сбит с ног и затих сразу после удара по голове.
— Прошу, — посетитель приветливо показал Акбару на выход. — У нас, увы, не как у вас. Власть не всегда распределена чётко, оттого случаются мелкие эксцессы.
Акбар кивнул, а про себя подумал: хорошо, что он всегда вёл дела честно. Не будь у Виен законного пая в его караванном доме, возможно, они бы и не были столь настойчивыми в восстановлении попранной справедливости.
Переступая через тело старшего по режиму, Акбар отметил: а в Метрополии, кроме частей Светлейшего Султана, частных войск ведь в Столице быть не может. Видимо, как раз во избежание таких вот амбиций бывших соратников основателя Династии.
И двум хозяевам услужить тоже пытаться не надо, убедился Акбар на примере тюремщика. Впрочем, Аллах милостив. Возможно, старший по режиму местной тюрьмы, придя в себя, вполне найдёт способ объясниться с начальством. В самом деле: если любой из верхушки может отдать ему приказ, ещё и подкрепив этот приказ силой, то кого слушать добросовестному надзирателю?
А Дома Виен местные чиновники боялись никак не меньше, чем эфемерной Безопасности. Это Акбар уже тоже заметил, причём далеко не сегодня.
— Какие будут пожелания? — по прибытии в поместье, один из сыновей Главы Дома, забиравший Акбара из тюрьмы, сразу перешёл к делу.
Проклятые варвары. Ни еды не предложили, ни пития, ни дежурной девушки — скрасить тяжёлые воспоминания о последних сутках. Кто ж сразу к работе переходит, никакого представления о гостеприимстве…
Лицом караванщик, впрочем, не выказал никакого недовольства и вслух ответил:
— Если бы вы могли навести справки вот о какой особе, я был бы очень признателен…
_________
Один из сыновей Главы Дома Виен размышлял. Хоть спешить в таких делах нельзя, но и неуместное промедление порой способно в мгновение ока превратить барыши в огромные убытки.
Вытащить компаньона из следственной тюрьмы было несложно, если говорить о технической стороне дела. Другое дело что очень многие, даже имея силу, часто просто боялись её применять (чтоб не нарушать статус-кво).
К дому Виен это не относилось, по крайней мере, в данной ситуации. Они слишком сильно вложились в активы караванного дома АЛЕМ в некоторых соседних странах, чтоб позволить смести с доски одну из ключевых фигур своей торговой дейтельности.
Возможно, Старший Караванщик Акбар и был как-то связан с этим одиозным Султанатом. Возможно. Но сам этот факт (либо его полное отсутствие) не имели для Виен никакого значения: до далёких земель за Термязом, Виен дела нет. А если от дурацких и спорных решений отдельных пограничников пострадают торговые дела Дома, кого винить, кроме себя?