– Красный Воробей, – уверенно заявил я, глянув на Гамигина.
– Я тоже об этом подумал, – кивнул черт.
Сунув распечатку в карман, я вышел из машины.
Мелкий дождик, накрапывавший с самого утра, затих, но в воздухе все равно висела сырость. Я поднял руку, чтобы привычным движением надвинуть шляпу на глаза, и, только поймав пальцами пустоту, вспомнил, что оставил ее в качестве сувенира подполковнику Малинину. От макияжа, наложенного утром на мое многострадальное лицо, после визита в НКГБ ничего не осталось, поэтому, чтобы хоть как-то скрыть следы неделикатного обращения с моей личностью, допущенного отдельными вульгарными типами, я надел солнцезащитные очки, которыми предусмотрительно снабдила меня Светик. Вечерело, и на улице в наступающих сумерках я смотрелся в солнцезащитных очках довольно-таки странно, но для публики, заполняющей Интернет-кафе, разница между днем и ночью была непринципиальной, а потому я мог не опасаться, что меня примут там за чудака.
Не успел Гамигин запереть машину на ключ, а к нам уже подбежал мальчишка, присматривавший утром за «Хэлл-мобилем».
– Опаздываете! – с улыбкой глянул он на Гамигина.
– Ты что, постоянно здесь работаешь? – поинтересовался черт.
– Не, – мотнул головой парнишка. – Кому такие развалюхи нужны, – он взглядом указал на машины, которые, если судить по их внешнему виду, нужно было толкать пару километров для того, чтобы завести. – А других здесь и не бывает. Я вас-то сегодня утром случайно приметил.
– А эта чья? – Гамигин кивнул в сторону стоявшего с краю серого «Даймлера-Бенца».
– Не знаю, – снова покачал головой парнишка. – Первый раз ее вижу.
– Ладно, держи, – потрепав мальчишку по голове, Гамигин сунул ему в руку банкноту.
У парнишки рот от изумления открылся, когда он увидел, что черт дал ему не доллар, а шеол.
– Дядь, у меня сдачи нет, – растерянно произнес он.
– Присматривай за машиной, – кинул ему через плечо Гамигин и, пригнув голову, вошел следом за мной под навес над лестницей, на котором, приоткрыв мокрые пластиковые крылья, сидела горгулья, удивительно похожая на Градоначальника.
Еще не открыв дверь, я услышал доносившийся из кафе размеренный грохот. Бесконечное повторение одного и того же примитивного ритма, запущенного с бешеной скоростью, мог назвать музыкой разве что только тот, у кого в мозгах осталась одна-единственная ложбинка, разделяющая два полушария, по которой звуки стекали в спинной мозг, чтобы затем, вспенившись в копчике, заставить ноги двигаться в том же самом ритме. Впрочем, в заведении, которое мы с Гамигином намеревались посетить, таких отморозков было более чем достаточно, а в чужой монастырь, как известно, со своим общевойсковым уставом не ходят. Так что, мысленно посочувствовав обслуживающему стойку бара поклоннику «Грейтфул Дэд», я открыл дверь.
Вибрирующий низкочастотный грохот, ударив по ушам, в первый момент почти оглушил меня. Посмотрев на Гамигина, я заметил, что черт тоже болезненно поморщился. В зале царил зеленоватый полумрак, раздираемый хаотичными всполохами света. Стены расчерчивали геометрические узоры лазерных лучей, а по потолку медленно ползли трехмерные изображения тяжелых предгрозовых туч. В зале, заполненном людьми, почти не оставалось свободного места. У каждого виртуал-автомата сидели по двое, а то и по трое человек, путешествующих по миру призрачных фантазий и совершенно не осознающих при этом, где они находятся и что вокруг них происходит. На свободном пространстве толпились по большей части совсем еще молодые парни и девчонки, дергающиеся в ритме безумной музыки. Почти у каждого к виску была прилеплена контактная присоска с проводком, тянущимся к нагрудному карману, в котором лежал виртуал-плейер. Вокруг столов с компьютерами было более спокойно. Большинство из них занимали одиночки с натянутыми на головы гипершлемами.
Не успели мы с Гамигином, войдя в кафе, оглядеться по сторонам, как к нам сразу же подвалил здоровый широкоплечий парень с бритой головой, одетый в кожаные штаны и жилет, который не сходился у него на груди. Возможно, он намеренно выбрал для себя этот костюм, потому что грудь и живот его, от пупка до шеи, украшала татуировка, изображающая огромное распятие. Любопытным было то, что лицо распятого удивительно напоминало оплывшую физиономию бугая, который додумался отметить себя этим рисунком.
– Ему нельзя! – прокричал тип с крестом на груди, указав при этом своим срезанным подбородком на Гамигина. – Это заведение только для православных!
В грохоте, наполняющем зал, невозможно было разговаривать, кроме как крича друг на друга.
Я улыбнулся и по-дружески положил руку на потное плечо бугая.
– Знаешь, сегодня утром нам уже говорили об этом! – крикнул я ему в ухо. – И, как ни странно, мы все равно вошли!
– А! – Чуть отстранившись, бугай вперил в меня маслянистый взгляд своих выпученных глаз. – Так, значит, это ты Свастику уделал?!
– Точно! – продолжая улыбаться, кивнул я.
– А! – Бугай посмотрел по сторонам, словно ища кого-то.
– Ну так что? – спросил я. – Нам нужно предъявить еще какие-то более веские аргументы?
– А! – Бугай с крестом на груди махнул рукой в сторону бара.
Восприняв этот его жест как приглашение пройти, я с благодарностью похлопал вышибалу по плечу. Затем деликатным жестом я попросил бугая отодвинуться в сторону, что он и сделал без каких-либо возражений, только что-то неразборчиво буркнув себе под нос. Пропустив Гамигина вперед, я следом за ним начал пробираться к стойке бара сквозь тесную толпу, состоящую по большей части из людей, не вполне адекватно воспринимающих окружающую действительность.
Возле стойки бара было почти свободно – большинство посетителей кафе предпочитали потреблять спиртное вдогонку к виртуальным стимуляторам. Чтобы привлечь к себе внимание бармена в зеленом хирургическом костюме, отдыхающего у противоположного конца стойки, я требовательно постучал ладонью по столу. Не знаю, услышал ли бармен мой стук в кромешном грохоте, в котором тонули все остальные звуки, или же краем глаза заметил появление новых посетителей, однако, подцепив длинными пальцами два относительно чистых стакана, он не спеша повернулся в нашу сторону.
Неприятным сюрпризом оказалось то, что это был вовсе не тот престарелый хиппи, с которым мы разговаривали утром. Бармену было около тридцати, и внешне, если не обращать внимания на чудную одежду, он смахивал на менеджера какой-нибудь преуспевающей фирмы – такая же аккуратная прическа, холеное лицо и самодовольная ухмылка. Он не был похож ни на любителя психоделической музыки, ни на виртуального маньяка, поэтому при одном только взгляде на него возникал вопрос: что он здесь делает?
Подойдя к нам, бармен выставил на стойку два пустых стакана и вопросительно посмотрел на нас с Гамигином.
– Где любитель «Грейтфул Дэд»? – поинтересовался я.
Видимо, характеристика, которую я дал бармену, обслуживавшему стойку утром, была вполне исчерпывающей, потому что, не задавая никаких уточняющих вопросов, его коллега ответил коротко:
– Отдыхает.
Что ж, ничего необычного в этом не было.
Достав из кармана фотографию Соколовского, я положил ее перед барменом.
– Ты видел когда-нибудь этого человека?
– Нет, – ответил бармен, даже не взглянув на фотографию.
Понятно – никакой информации о клиентах.
– У нас с приятелем назначена здесь встреча, – сказал я, пряча фотографию Соколовского в карман. – Ты знаешь парня по имени…
– Налей-ка мне что-нибудь!
Не закончив начатую фразу, я удивленно глянул на перебившего меня Гамигина.
– Что именно? – спросил у черта бармен.
– На твой выбор, – безразлично махнул рукой Гамигин.
– А вам? – посмотрел на меня бармен.
– Водку с апельсиновым соком, – произнес я немного растерянно.
Взяв со стойки пустые стаканы, бармен отошел к батарее бутылок, выстроенной у него за спиной.
– Не нравится мне этот бармен, – посмотрев мне в глаза, сказал Гамигин.
– В каком смысле? – спросил я озадаченно.
– Он не похож на бармена.
Я посмотрел на прямую, как доска, спину бармена, готовившего для нас напитки. Признаться, мне он не казался подозрительным.
– В конце концов, Щепу нам сможет указать любой из завсегдатаев кафе, – заметил Гамигин.
– Прошу! – Бармен выставил на стойку перед нами два стакана. – Водка с апельсиновым соком, – он пододвинул ко мне стакан с содержимым ярко-оранжевого цвета. – А это – вам, – другой стакан, наполненный чем-то похожим по цвету на кофе с молоком, бармен переместил в сторону детектива Гамигина.
Черт приподнял стакан и осторожно понюхал то, что в нем находилось.
– Что это? – озадаченно спросил он у бармена.
– Наш фирменный кофейный коктейль, – с улыбкой ответил тот.
– Держи, – я кинул на стойку помятую пятидесятирублевую бумажку.
Бармен расправил банкноту, протянув ее между пальцами, положил на ладонь и выжидающе посмотрел на меня.
– Мало? – удивился я.
– У нас любая выпивка по тридцать рублей за порцию, – проинформировал меня бармен.
Я не стал спорить и кинул на стойку десятку.
Бармен положил десятку поверх полтинника и снова посмотрел на меня так, словно я все еще был ему что-то должен. Чего он ждал, догадаться было нетрудно, но я не собирался давать ему чаевые за два стакана отвратительного пойла, которое лично я не собирался употреблять внутрь.
Сообразив наконец, что чаевых ему не дождаться, бармен спрятал выручку в карман своих хирургических брюк.
– Вы хотели меня о чем-то спросить, – напомнил он, посмотрев на меня взглядом преданного сенбернара.
– Когда? – недоумевающе вытаращился на него я.
– Перед тем, как ваш спутник заказал выпивку.
– И что же я хотел узнать?
– Вы сказали, что ищете своего товарища.
– Ну да, конечно, – кивнул я. – Только я его уже нашел. Вон он отплясывает.
Я наугад ткнул пальцем куда-то в толпу танцующих остолопов. Бармен взглядом проследил за направлением моей руки, глаза его быстро забегали по лицам виртуальных маньяков.