чу уважать и любить устав.
– Вы не подскажете, а устав обязательно любить? – спрашиваю я повара, который провожал капитана каким-то странным взглядом.
– А? – отмер повар.
– Я говорю, устав обязательно любить?
– Обязательно.
– И он будет еще мне это показывать? – вздыхаю я. – Может, я просто буду знать устав, а любить не буду?
– А-а-а-а, – шлепнул себе по лицу повар.
После этого я понял, что, кажется, не так все понял. Хм, но, с другой стороны, а как я еще бы понял, если любить – это значит иметь отношения с женщиной.
Лютиков вернулся минут через десять в сопровождении двух ребят, что тогда забирали у меня еду. Дождавшись, когда я закончу есть, он сразу же спросил, забирали ли они у меня еду. Я подтвердил, что да. Потом он их спрашивал, следили ли они за мной, приходил ли кто и прочее. На что они всегда отвечали утвердительно. Когда очередь таких вопросов дошла до меня, я честно отвечал, что да, они следили, и нет, никто не приходил.
– Тогда чем ты питался? – спросил капитан.
– Едой, – честно ответил я.
– Но тебе же ее не приносили…
– Не приносили.
– Что ты тогда ел?
– Еду! Колбаски там, сыр.
– Откуда ты ее брал? – выпалил капитан.
И вот тут я понял, что не стоит рассказывать все, пусть врать мне и не хотелось, но лишиться такого козыря, как у меня, мне не хотелось, поэтому сказал правду, но не всю.
– Из кармана.
– Аргх… Не беси меня!
В общем, из дальнейших пояснений выходило, что я должен был голодать в карцере и при этом мне не положена нормальная еда. Ну, допустим, я согласен с наказанием в карцере, но почему еду нормальную нельзя есть, я так и не понял. В итоге пришлось согласиться, что был неправ, при этом сказать, что мои охранники ни в чем не виноваты и еду я пронес сам. Как? Ну, так под рубахой и в карманах. Правда, Лютиков на меня смотрел как-то странно. Так у нас смотрели на ущербных умом. Странные, правда, от такого взгляда ощущения.
Спать я ложился в смешанных чувствах. С одной стороны, зачем мне эта учеба, а с другой – что многого я об этом мире не знаю, а значит, придется учиться и спрашивать. Надо подготовить список вопросов. И начать, думаю, следует с еды. И главное, как добывать еду и на кого можно охотиться, а то с таким подходом, как у них, я зачахну без еды.
– Степан Михайлович, что будем делать с приближающейся практикой?
– А что с ней еще делать можно? Готовь запросы на распределение.
– Первые курсы включаем в общую практику?
– А они чем лучше других?
– В этом году курс специфический.
– Угу. Знаю я эту специфику. В общем так, поблажек не будет. Если ты не помнишь, за нами контроль. Полный. Поэтому на практику идут все. Но первому курсу можно сделать поблажку, и отправить их в менее опасное место.
– А это куда?
– Да отправь вон поближе к Адыгее. Давно у нас там запрос стоит погонять некоторых.
– Но как можно?..
– Даже нужно. Ничего с ними не случится, там часть рядом. Вот в эту часть и направь на практику, пусть пообвыкнут, и пару учебных выходов организуй. Мы тут не кисельных барышень растим. Уяснил?
– Так точно!
– Ну, раз понял, исполняй!
Следующая неделя прошла в спокойном ритме, мы много бегали, много занимались и много учили устав. Устав это такая штука, что прям сразу так и не объяснишь. С одной стороны, жить надо по уставу, а с другой – все его почему-то нарушали. Смысл этого от меня ускользал, и я так и не понял, когда можно нарушать, а когда нет. В итоге решил делать все со всеми: все нарушают, и я нарушаю, все не нарушают, и я не нарушаю. Нужно, так сказать, поддерживать сплоченность коллектива.
Еще нам рассказывали о стреляющем оружии. Из того, что мне было понятно, это то, что лук и рядом не стоит с этим оружием. Вроде как во много раз мощнее, я было не поверил, но меня уверили, что потом дадут убедиться. Для себя решил, что обязательно буду владеть таким оружием, жаль только, что патроны для него просто так не сделать самому, да и не достать.
А потом нам сказали, что у нас начинается практика и нас всех отправляют в какую-то часть, и что нам выпала чья-то честь посетить сие место. Правда, потом один из нашего отряда сказал, что часть эту найти может один человек по имени Хрен. Я было хотел пойти найти этого Хрена, но меня остановило то, что она еще и находится в животном, которое превышает все мыслимые размеры. Даже у дракона нет такой, скажем так, филейной части.
В итоге к поездке в эту часть я готовился основательно, посетив вечером перед отбытием столовую и переложив все продукты, какие нашел, в свой «карман». Лишним не будет.
В часть мы добирались на какой-то длинной повозке с множеством колёс, приезжающей на специальное место и двигающейся по проложенным специальным железным палкам. Мне сказали, что это поезд и ехать нам примерно часов пятнадцать, может меньше, все будет зависеть от количества остановок.
В поезде мне понравилось, хорошие места и пространства много, но опять же мне пояснили, что это не предел, есть и лучше удобства. По мне и так было очень комфортно, но спорить я не стал.
До места добрались без происшествий, нас высадили на одной из остановок, потом построив повели к другой повозке, менее комфортной и не такой большой. Рассевшись, мы еще час ехали по дороге в направлении указанной части.
Когда приехали, уже было основательно темно, но не так поздно, по времени, как сказал наш капитан, выходило девять вечера, как раз успеем поужинать и лечь спать. Построившись у автобуса, мы ждали, когда Лютиков с кем-то переговорит и махнет нам рукой, чтоб двигаться дальше. И уже буквально через пять минут мы строем проходили под поднятым полосатым бревном, входя в часть, которая станет местом нашей практики на ближайшие три месяца.
Когда мы уже почти легли спать в отведенной нам казарме, появился какой-то парень с фразой:
– Подъем, духи!
Тело сработало на автомате, а так как я лежал ближе всех к крикуну, то решил действовать на опережение. Кастую заклинание развоплощения и, разогнавшись и подпрыгнув, сразу же в прыжке бью ногами в грудь парню. Того сносит, как бревно баллисты. Я же, поднявшись, вижу еще лица незнакомых мне людей, поэтому сразу же кастую заклинание замедления и, свалив свою кровать в проход, кричу:
– К бою! Некроманты! – и тут же, подавая пример, материализую в своей руке топор. Им проще бошки мертвецам рубить.
Но дальнейшей битвы не случилось, так как из коридора раздалось знакомое:
– Инсендио, твою душу бога мать! Отставить!
Пришлось подчиниться и далее выслушивать, что духи это мы, и что традиции в армии незыблемы. На мое возражение, что духи – это бестелесные существа, остаточные эманации и прочее, мне посоветовали сходить к мозгоправу. Я очень сильно не хотел идти к покойных дел мастеру, о чем и уведомил капитана. Лютиков меня не понял и сказал, что у меня будет помимо моей формы еще два наряда. Я поинтересовался, какого фасона, но он только стукнул себя ладонью по лицу и ушел, оставив меня гадать, какие все же наряды и под какие торжества мне положены.
Утром мы проснулись рано и стали много бегать. Причем, как оказалось, много бегать мы стали потому, что виноват я. Мне не совсем было понятно, почему я виноват, когда сработала команда «духи». Нормальный и уважающий себя маг всегда должен реагировать соответствующе. Лютиков на это разразился какой-то тирадой, в которой опять упоминался некий всезнающий Хрен.
Когда мы набегались, нам дали задание приводить в порядок территорию части, а именно все подкрасить, подмести, унести мусор и вообще, чтоб все было в идеальном состоянии. Все разошлись в разные стороны, получив соответствующий инвентарь. Примерно часа два я мел всякие дорожки и площадки, пока не подошел один из части и не всучил мне кисточку и банку краски.
– Это что? – недоуменно взирал я на банку зеленой краски и тоненькую кисточку.
– Ты слышал приказ капитана? – спрашивает меня солдат, а я в ответ киваю головой. – Помнишь, он сказал, что все надо подкрасить? Вот как раз надо подкрасить траву, так как она выцвела на солнце и местами пожелтела. Приступай.
Так как такое указание действительно имело место быть, то я споро принялся за дело. Сначала было неудобно, но я приноровился и, уже не обращая на проходивших мимо о чем-то хихикающих солдат, покрасил примерно метр травы, когда меня отвлек уже въевшийся в мозг голос:
– Инсендио! Ты чем занят?
– Привожу в порядок территорию! – подскочил я по стойке смирно.
– Я тебя спрашиваю, что ты делаешь?
– Провожу, как и было сказано, покрасочные работы!
– Ты дурак?
– Никак нет, товарищ капитан!
– Траву-то ты зачем решил покрасить? – как-то спокойно спросил Лютиков, от чего я прям растерялся и оглянулся на смеющихся за моей спиной солдат.
– Э-э-э… сказали привести в порядок всю территорию, в том числе и подновить окрас травы.
– Ясно все с тобой. Слушай сюда. Тебя разыграли старой армейской шуткой, но ты ж у нас уникум, повелся. Сдай краску и кисточку и дуй в казарму, приводить себя в нормальное состояние. А вы, шутники, – обратился Лютиков к тем, кто смеялся, – сейчас берете лопаты и перекапываете тут все, для посадки нового газона. И если он не вырастет, спрашивать буду с вас строго.
В казарму я шел весь переполненный мыслями о том, как отомстить за розыгрыш. Понятное дело, что от таких розыгрышей никуда не деться, так как иногда солдатам бывает скучно, но и оставлять такое просто так нельзя. А поэтому нужно сделать так, чтоб всем сразу было понятно, что лучше так не шутить.
Озарение пришло, когда вечером в казарме я наблюдал за окончанием работы шутников. Теперь главное, сделать все точно и аккуратно. И так, чтоб никто не заметил. Следовательно, нужно дождаться ночи и как-то прокрасться в соседнюю казарму, а далее я им покажу, что такое магия жизни.