истость.
Майкл развернул листок. Перед ним был машинописный текст, напечатанный на бумаге «Хаммонд Бонд», той же, что была использована и для письма к нему. Записка, так же, как и то послание, не имела подписи и содержала следующие строки:
«Может быть, ваши глаза слишком хороши для вас. Вы сохраните ваше прекрасное зрение вплоть до завтрашнего утра. Этот срок отводится вам, чтобы решить: не ошиблись ли вы вчера вечером».
Карлтон жадно обшаривал глазами лицо Шейна, наблюдая за его реакцией.
— Боюсь, — сказал он запинаясь, — что я действительно совершил ошибку.
— Хотите сказать, что не сможете опознать убийц?
— Вот именно. Вероятно, я очень хотел быть полезным и… увлекся.
Шейн положил анонимку на стол.
— Вы должны были ожидать чего-нибудь подобного. Они ничего не оставляют без внимания, реагируют очень быстро и используют любой шанс.
— Это то, о чем и я тебя предупреждала, Герберт, — резко произнесла миссис Карлтон.
Шейн повернул голову и посмотрел на жену издателя. Та презрительно изогнула ненакрашенные губы. Бартел спокойно отошел от стола и расположился на стуле у окна, немного позади миссис Карлтон, положив ногу на ногу и скрестив руки на груди. Так, казалось, и застыл в этой позе, устремив в окно ничего не выражающий взгляд. Общий разговор прервался, наступила некоторая пауза. Тем не менее общая атмосфера была явно напряженной, отчего ирландская кровь Шейна быстрее побежала по жилам. Несколько секунд он безмятежно созерцал двоих, сидевших у окна, затем обратился к Карлтону:
— К вам приставлен полицейский для охраны, разве не так, Карлтон?
— Да какой от него толк! — Нервничая, издатель повысил голос. — Как я понял, в вас стреляли из ружья в то время, когда двое полицейских охраняли вашу дверь. Я сижу дома безвылазно, как в тюрьме, — продолжал он с нарастающим раздражением. — Даже не смею поехать в собственный офис. Правда, «Рупор» выходит раз в неделю, но мы издаем огромное количество рекламы, и я не могу позволить себе подолгу отсутствовать. Согласитесь, ситуация нелепая…
— Это долго не протянется, — успокоил его Шейн. — Еще денек или около того и…
— Вы не понимаете, — перебил Карлтон. — Я уверен, что не опознаю никого из тех людей.
Выдержка изменила Майклу — он неожиданно выпалил:
— Трусы вроде вас поощряют рэкет и убийство.
В библиотеке, залитой полуденным солнцем, наступило долгое молчание. Карлтон тяжело опустился на стул. Его глаза приняли стальной оттенок и сконцентрировались на детективе.
— Я вынужден просить вас извиниться, мистер Шейн, — сурово отчеканил он.
— Не глупи, Герберт! — В голосе миссис Карлтон звучала нескрываемая злоба. — Мистер Шейн просто высказал то, о чем каждый подумал бы.
Лицо Карлтона выражало смятение.
— Лаура! — хрипло произнес он.
— Разве вы не согласны со мной, мистер Бартел? — Женщина повернулась к окну.
Шейн тоже заинтересовался. Бартел, по-прежнему не двигаясь, глядел в окно. Он вел себя так, словно все происходящее его никоим образом не касалось. Однако миссис Карлтон напряженно ждала ответа. Видимо, то, что скажет Бартел, для нее многое значило.
— Я не вправе судить, — наконец угрюмо отозвался тот.
Шейн не видел движения его губ, однако произнесенные им слова были услышаны всеми, кто находился в комнате.
Передернув плечами, Лаура Карлтон отвернулась от Бартела и посмотрела прямо в лицо Шейну.
— Вы же сами все понимаете, — сказала она устало. — Я пыталась спорить с Гербертом. Помимо всех своих изданий, он еще пишет об американизме и патриотизме, о том, что надо расправить плечи, проявить выдержку, быть хорошим солдатом и на домашнем фронте. Он ратует за необходимость рационального использования ресурсов, за введение ограничений в распределении топлива… — Лаура оборвала свою речь на высокой ноте, давая понять, что могла бы добавить еще и еще многое, только вот запамятовала, что именно.
Побагровевший Карлтон обхватил голову руками.
— Я почти гордилась тобой вчера вечером, когда слушала твой рассказ о том, как ты поступил, — медленно продолжала его жена. — Глупо с моей стороны. После всех этих лет нашего брака… — Ее верхняя губа вновь презрительно изогнулась, обнажив прекрасные зубы. Неожиданно поднявшись, она дернула шелковый шнурок звонка.
— Мне нужно выпить, — изрекла миссис Карлтон, глядя на Шейна.
Он кивнул:
— Это может помочь, перебьет неприятный привкус.
— Выпьете с нами? — спросила она, повернувшись к Бартелу.
— Всего один глоток, я должен вернуться в контору, — ответил тот в своей странной, скованной манере, не глядя на нее.
В дверях появилась горничная. Миссис Карлтон распорядилась:
— Скотч, Эмили… для троих.
Когда горничная вышла, Карлтон поднял голову и обратился к жене:
— Разве так необходимо ссориться в присутствии чужих людей, Лаура?
— А я и не ссорюсь, — возразила та. — И, повернувшись к детективу, неожиданно бросила: — Я стыжусь своего мужа.
— Не хотите ли сигарету?
— Прошу вас.
Шейн, стоявший возле шезлонга, протянул ей пачку, Лаура взяла сигарету. В этот момент горничная внесла поднос с тремя высокими бокалами, бутылкой виски, ванночкой с наколотым льдом, сифоном и тремя большими рюмками. Миссис Карлтон принялась раскладывать лед по бокалам, а Бартел, встав со стула, предупредил:
— Мне без содовой.
Лаура налила виски в рюмку и протянула ее Бартелу, затем, вопросительно глянув на Шейна, наклонила бутылку над бокалом. И Шейн кивнул, когда он наполнился наполовину. Она отмерила себе такую же порцию и долила оба бокала содовой.
Выпив виски, Бартел поставил рюмку на поднос и обратился к Карлтону:
— Вы можете прислать этот материал или оставить у себя после того, как все проверите, — и вышел внезапно, ни с кем не прощаясь.
Лаура Карлтон, протянув свой бокал, дотронулась им до бокала детектива и провозгласила:
— Счастливой охоты, мистер Шейн!
Они выпили молча. Карлтон оторвался от созерцания своих бумаг.
— Ты могла бы, по крайней мере, посчитаться с моими чувствами, Лаура, — неожиданно заявил он. — Ты же знаешь, мне не нравится, когда ты пьешь днем.
Не обращая на него внимания, женщина подняла глаза на Майкла, прощебетав:
— Как это, должно быть, чудесно и увлекательно жить такой напряженной жизнью, когда тебе повсюду грозит опасность!
— Это требует некоторых усилий. Мир заселен разными людьми, — добродушно отозвался Шейн.
— А мне приходится терпеть Герберта. — Опустошив бокал, миссис Карлтон потянулась за бутылкой виски.
— Лаура! — попытался остановить се муж, но в голосе его звучала безнадежность. Видимо, он понимал, что ничего не добьется.
Так и случилось. По-прежнему его игнорируя, Лаура, гневно сверкая глазами, с вызовом произнесла:
— Ненавижу мелких людишек, презираю лицемерие. А вы, мистер Шейн?
— Это дает вам массу поводов для ненависти, — заметил он.
— Вы полагаете, они вас убьют? — неожиданно спросила она.
— Во всяком случае, будут очень стараться.
— И вероятно, добьются своего, — печально заключила миссис Карлтон. — И это после того, как я только что с вами познакомилась, Майкл.
Шейн усмехнулся.
— Меня трудно убить.
— Но они все-таки доберутся до вас, а вот с Гербертом ничего не случится. И я буду продолжать жить с ним, потому что я тоже трусиха, Майкл. — Две слезинки выступили на ее глазах и покатились по гладким, ухоженным щечкам. Она почти упала в шезлонг, зажав бокал с виски между ладонями.
Шейн извлек свой носовой платок и вытер женщине слезы. Он слышал, как Карлтон поднялся и нерешительно направился к ним. Он ступал по розовому пушистому ковру, двигаясь как-то боком и стараясь не поворачиваться к ним лицом.
Лаура, схватив Шейна за кисть руки и крепко вцепившись в нее, восторженно воскликнула:
— Вы ничего не боитесь, М-майкл? Правда? П-равда?
— Лаура! — сурово осадил се муж, неожиданно возникая за спиной Шейна. — Ты делаешь из себя посмешище. Я требую, чтобы ты немедленно ушла к себе в комнату. Ты омерзительно пьяна.
— Сту-пай, из-давай свое дерьмо, — едва выговорила она. Язык у нее заплетался. — Ты з-знаешь — я тебя ненавижу.
Карлтон сделал шаг вперед. И, очутившись лицом к лицу с Шейном, кротко пояснил:
— Возможно, вы прислушаетесь к голосу рассудка, Шейн. Вы, конечно, понимаете, что моя жена… нездорова.
Майкл поморщился от боли. Сломанные ребра давали о себе знать. Покончив со своим виски, он взглянул на Лауру Карлтон и подумал, что понимает, отчего побелели ее волосы.
— Мне жаль вас, Карлтон, — сказал он.
— Ваше мнение меня не интересует.
— Вы вели себя почти как мужчина… совсем недавно, вчера вечером, — напомнил ему Шейн.
— Горничная проводит вас. — Карлтон чопорно поджал губы.
В этот момент миссис Карлтон выбралась из шезлонга, с трудом выпрямилась и промямлила со слезами в голосе:
— Я хочу, чтобы ты остался, М-майкл!
Шейн улыбнулся женщине.
— Я вернусь, и мы еще выпьем вместе, — пообещал он.
С этими словами детектив решительно повернул к двери, но Карлтон схватил его за руку. Его хватка оказалась неожиданно сильной.
— Это несправедливо, — горячо запротестовал он. — Ну, то, что вы все думаете обо мне. Понимаете, я пришел к определенным выводам…
— Поберегите это для печати, — отрубил Шейн, с силой отбрасывая удерживающую его руку.
Карлтон отвернулся.
Лаура откинулась на подушки шезлонга. Ее голубые глаза были закрыты, когда Шейн прощался с ней.
Слегка склонившись над миссис Карлтон, он незаметно ухватил двумя пальцами рюмку, из которой пил Бартел, и сунул ее в карман. Затем, повернувшись, вышел из библиотеки, широкими шагами пересек просторный холл и выбрался наружу, на солнечный свет. Но прежде, чем вернуться к своей машине по выложенной плитками дорожке, бросил прощальный взгляд на дом и содрогнулся. Ему было чертовски жаль Лауру Карлтон.