— Дайана… Он подошел к ней и крепко обнял. — Ты всегда была язвой, но в уме тебе не откажешь, так что позволь мне кое-что тебе доказать. — Она невольно дернулась, и Томас промолвил: — Не трать силы зря.
Он поцеловал ее долгим нежным поцелуем. Он знал, как доставить ей удовольствие. Когда Том оторвался от ее губ, Дайана прерывисто дышала, в глазах ее застыло смятение.
— Вот видишь, милая Дайана, — сказал он, отмечая и растерянный взгляд, и румянец на щеках, и бурно вздымавшуюся грудь, — можешь говорить мне все, что угодно, но на твоем месте я бы вел себя иначе. Может, ты начала не с того конца.
Дайана молчала, хотя ей хотелось ответить нечто вроде: «Ну и что дальше?» или же: «Мужчины — они мужчины и есть!» Но что-то удержало ее. Было в его глазах нечто, озадачившее ее. Только она никак не могла понять, что именно.
— Хочешь выпить? — невозмутимо предложил он. — Обед скоро будет готов.
— Не откажусь, — медленно произнесла она. — Спасибо.
После обеда Томас предложил ей сыграть в скрэббл. Дайана пристально посмотрела на него.
— А тебе не пора заняться книгой? Или написать статью для своей колонки?
— Нет, я все утро работал. Спасибо за заботу, — вежливо отозвался он.
Вот, опять то же мимолетное выражение, думала Дайана, пока Том доставал доску для игры. Что же оно означает?
— Дайана! — прервал он ее мысли. — Но у меня есть одно условие. Ты согласна пользоваться только этим словарем? — Томас указал на старый растрепанный школьный словарь, который отыскал на стеллаже.
— Да, согласна, — кивнула она.
— Тогда начнем. Тебе удобно?
— Вполне, — ответила Дайана вежливо, однако глаза ее блеснули, и Томас понял, что она держится настороже.
Они начали играть, в первые полчаса счет был равным, потом Дайана получила сразу три очка и обогнала его. Она не стала скрывать, как ей это приятно. Том вставал, чтобы приготовить кофе и поставить пластинки, но большей частью они были сосредоточены на игре, даже не разговаривали. К середине партии он вырвался вперед. Игра закончилась победой Уильямса, он опередил ее на десять очков.
— Полагаю, — Дайана капризным жестом швырнула на доску деревянную лопаточку для передвижения букв, — я должна утешаться тем, что слова — твоя профессия.
— Конечно, — серьезно согласился Том, — но ты достойный противник.
Она откинула голову назад, встряхнула волосами, как любила это делать, и сказала:
— В картах все может быть иначе!
— Завтра вечером? — Он вопросительно посмотрел на нее.
— Идет, Том. Странно, я совсем не устала, хотя сейчас уже около десяти. Знаешь, это первый вечер, когда меня не потянуло залечь рано в постель.
— Хороший признак, Дайана. — Том собрал в коробку доску, буквы, лопаточки и положил игру на место. — А сейчас чего бы тебе хотелось? — обратился он к ней.
— Ну… — Дайана потянулась. — Может… поговорить…
— Почему бы и нет? — Обойдя столик, Том присел рядом с ней на диван. Дайана напряглась, а он взял ее за руку, переплел ее пальцы со своими и предложил: — Начинай.
Сжав губы, она помолчала, потом невольно улыбнулась.
— Все. Ни одной мысли в голове нет. — Краснея, как школьница, она смотрела на его загорелые худощавые руки.
— А у меня возникла одна. — Он говорил еле слышно. — Недавно я поцеловал тебя… от досады. Может, повторим, но только с другим настроением, а?
— Том, ну зачем ты это делаешь? — прошептала она. Губы его упрямо сжались, и Дайана затараторила, краснея и смущаясь: — Послушай, возможно, я и вела себя временами как капризный ребенок, но я всегда буду тебе благодарна за эти недели. Разве нельзя… разве мы не должны оставить все как есть?
— Нет, — решительно отозвался он, легкая улыбка заиграла на его губах. — И не надо так напрягаться, Дайана. — Убрав руку с ее ладони, он обнял ее за плечи, привлекая к себе, так что голова ее оказалась на его плече.
Дайана задохнулась от участившегося сердцебиения, но усилием воли заставила себя успокоиться.
— Если ты хочешь, чтобы я пожалела о том, что наговорила тебе сегодня…
— О чем ты? — умело изобразил Том непонимание. — Ах, насчет островов и прочего… Что мне приходится истязать себя воздержанием?
— Именно!
— Конечно, — откинув назад голову, он стал играть ее волосами, — мне бы хотелось сказать тебе нечто противоположное, но ты попала в точку. Женщин там и впрямь маловато, как ты правильно предположила, но даже если бы их было достаточно, мне бы это не помогло.
— Почему? — устало спросила она. — Только не говори, что тебе нужна лишь я, Том! Ведь ты спал здесь со мной, а потом с легкостью расстался.
— Неправда, Дайана.
— Правда, Том!
— И ты никогда не позволишь мне забыть об этом? — с отчаянием в голосе произнес он.
— Не понимаю, почему тебя это задевает. Я дала тебе обещание и сдержала его. Я играла по твоим правилам. Почему нужно повторять это?
Он приподнял пальцами ее подбородок, глядя ей прямо в глаза. Ну вот опять: тот же странный, непонятный взгляд. Правда, на сей раз его что-то насмешило. Молча Томас склонился и быстро поцеловал ее в губы.
Дайана фыркнула, раздраженная своей неспособностью противостоять ему. Продолжая гладить ее волосы, Томас заметил:
— А твоя семья ведет себе сдержанно.
— Хвала небу, — ответила Дайана. — Мама и папа-то ладно, но я не представляю себе, как дяде удается сдержать себя.
— Наверно, он считает, что ты попала в самые что ни на есть хорошие руки.
— Конечно! Интересно, почему Энн не примчалась сюда попытаться ускорить события!
Томас рассмеялся.
— Вообще-то это я попросил ее не появляться.
С минуту на лице Дайаны было неподдающееся описанию выражение, потом она тоже засмеялась и прижалась к нему.
Так они и сидели, обмениваясь незначительными замечаниями: о парне, которого Том так здорово отчитал, о худенькой серьезной двенадцатилетней девочке Джейн, которая свалилась на них как снег на голову и предложила свою помощь в обмен на уроки верховой езды. У нее не было лошади, к тому же они узнали, что Джейн прошла пешком целых три мили. Дайана растрогалась до слез, увидев благоговейное выражение на худеньком веснушчатом личике, когда девочка вошла в конюшню.
Дайана с радостью отдала Джейн свой старый велосипед…
— Я разговаривала с ее матерью, — сказала Дайана. — Она вдова, и у нее четверо детей, так что ей не по силам купить лошадь. Но при этом она слишком горда, чтобы принять помощь от кого-либо. Она и так чувствует себя неудобно из-за велосипеда и боится, что Джейн нам навязывается.
— Употреблю весь свой интеллект на решение этой проблемы, — пообещал Том. — Какие у тебя планы насчет Ровера и Джульетты?
— Никаких. Может, мне надо отдать их в хорошие руки, — всхлипнула Дайана.
— Не плачь, — нежно попросил Томас.
— Легко сказать. — Она высморкалась. — Я чувствую себя такой беспомощной.
— Дайана, ты считаешь, что я виноват? Ты думаешь, что мой отъезд и то, что потом произошло с тобой, связано между собой?
Дайана не стала делать вид, что не понимает, о чем говорит Томас. Но она винила во всем только себя — за то, что так тяжело пережила его отъезд, что не могла не впасть в отчаяние, что не рассчитала своих сил, работая так много, чтобы забыться. А теперь она, возможно, никогда уже не сядет на лошадь. Дайана чувствовала себя кораблем без мачты… Но он тут не виноват… Вздохнув, Дайана ответила:
— Нет, Том, я тебя не виню. — Она выпрямилась. — Спасибо за то, что утешал меня, за добрые слова. За игру. А еще, — Дайана лукаво улыбнулась, — спасибо за приступ твоего дурного настроения, мое самомнение и от этого повысилось.
Том продолжал сидеть и смотреть, как она неуклюже поднималась и доставала костыли. На лоб ему падала прядь волос — так, как ей нравилось.
— Дайана?
— Да, Том?
— А ведь это вполне возможно — даже с твоим гипсом.
— Наверное. Но я… Мне просто не хочется, Том. Извини.
— Ни разу? Ни разу с тех пор, как я приехал?
Щеки ее залил румянец, но все же она собралась с духом и грустно ответила:
— Не стану врать, Том, — конечно, я думала об этом. Наверное, это естественно, я же сплю все в той же постели. Но из этого ничего хорошего не получится, я просто знаю. Мне казалось, та сказка о принцессе могла бы продолжаться вечно. Но то, что осталось, — это не та Дайана, которую ты знал, к которой тебя потянуло. Теперь все по-другому.
— Неужели ты думаешь, что мне нужна принцесса?
— Да, Том.
— Почему?
Помолчав, она попыталась сообразить почему, а потом плечи ее безвольно опустились.
— Не знаю, — еле слышно прошептала она, — не знаю. Должно быть, воспоминания о несчастном случае…
Наконец-то он встал, и она вся напряглась.
— Расслабься, — с усмешкой посоветовал ей Том. — Я не собираюсь тебя трогать. Ни твоя внешность, ни этот гипс ничего не значат. Но… — он помолчал, — я ясно понял, что причиненная мной боль слишком сильна, чтобы ты смогла о ней забыть. Прости. — Он пристально всмотрелся в ее лицо. — Я как-то обещал не делать тебе хуже, а что получается? Я постоянно напоминаю тебе о случившемся, даже если ты меня и не винишь.
Дайана не смогла ответить «нет», потому что не была уверена в том, что этот ответ окажется правдой.
Томас подождал ее ответа, но напрасно, тогда губы его скривились.
— Ладно — я все понял. Как же ты справишься?
Губы ее приоткрылись, сердце забилось.
— Если ты уедешь?
— Когда я уеду, Дайана. — Он увидел потрясение в ее глазах, но не шелохнулся.
Она сглотнула комок в горле.
— Наверное, родители мне помогут… Или найдут помощника… Не знаю. Но я справлюсь. Когда?..
— Завтра… Зачем откладывать?
— Незачем, — прошептала Дайана с трудом, в горле ее пересохло.
— Но пообещай мне… — Он взял ее за руку.
— Что? — В ушах ее странно зашумело, ей было трудно и слышать и говорить.
— Не сдавайся. — Том поцеловал ей руку. Спокойной ночи.