В этой связи в последней шифрованной телеграмме из-под «шпица» рекомендовалось прекратить активные действия против Японии и предоставить завершить дело дипломатам, уже работающим в нужном направлении. Активизировались и возможные посредники, выдвигая собственные мирные инициативы.
При этом с Певческого моста, явно прогибаясь под давлением извне, всячески одергивали военных, в первую очередь, конечно, вошедших в раж моряков, предостерегая от опрометчивых шагов, могущих задеть британские интересы. А из Морведа еще и требовали сохранить боеспособность оставшихся броненосных кораблей и как можно быстрее привести их в надлежащий вид, для возможной срочной отправки на Балтику.
Не отставало и Военное ведомство, после успеха последнего наступления на Сыпингайских позициях, вместо попыток развить его, пока враг не опомнился, практически прекратившее поставки вооружений и боеприпасов в Маньчжурию. Ибо свое делать не успевали, со складов центральных военных округов выгребли почти все, а покупать за границей – дорого!
При этом имелись сведения о крайней обеспокоенности Франции соблюдением Россией союзнических обязательств по отношению к ней, в свете заключенного торгового договора с Берлином. Третья республика встала в позу «потерпевшей», опасаясь скорого германского вторжения, предотвратить которое способны только русские полки, грозно сверкающие штыками на западных границах немецких земель.
В качестве жеста доброй воли Парижем предоставлялась отсрочка выплат по уже освоенным кредитам (что еще совсем недавно даже обсуждать отказывались) и возможность получить новые ссуды прямо сейчас, с размещением обширных военных заказов на французских предприятиях. Но никаких предложений о поддержании военной силой в случае агрессивных действий со стороны Англии из Парижа не поступало.
Несмотря на явную «кособокость», это предложение сейчас обсуждалось на высшем уровне. В газетах писали, что от союзных обязательств Петербург не отказывается. Однако приостанавливает их действие. Причиной указывается не так давно заключенный «странный» договор о «Сердечном согласии» с Лондоном, который в Петербурге кажется неуместным при союзе Франции и России. Великобритания, как союзник Японии, является, по сути, участником конфликта. Хоть и косвенным. А посему в Елисейском дворце должны определиться: кто же их настоящий союзник или даже союзники, учитывая новый германский вектор?
Обо всем этом при встрече со своим недавним титулованным подчиненным поведал прибывший в свите великого князя Николая Николаевича генерал-майор Раух, бывший командир лейб-гвардии Кирасирского полка, в котором Михаил Александрович до недавнего времени командовал эскадроном.
Еще он рассказал, что в столице идет серьезная подковерная борьба прогерманцев – сторонников новых веяний, и профранцузов (по сути проангличан), выступающих за уже привычную международную ориентацию. Именно этим, в первую очередь, вызваны столь массовые «миграции» великих князей. В том числе и на театр боевых действий. И чем закончится в столице, угадать до сих пор невозможно. И все на фоне весьма неспокойной политической ситуации в стране.
При этом некоторые военные в Генеральном штабе и в Морском ведомстве склоняются к мысли, что как теперь ни поверни, вполне может статься, что вскоре после этой войны снова с кем-то да воевать придется. Не с Англией, так с Германией. Но огромной стране остро как никогда требовалась передышка, обеспечить которую могла только скорейшая и убедительная победа на Дальнем Востоке.
А государь император, на чье прямое покровительство на российских берегах Великого океана уже привыкли опираться и особенно надеялись теперь, почему-то молчал!.. В то время как его окружение язык за зубами держать никогда не умело, да и не хотело, чем многие и пользовались.
Помня про внезапное появление всего японского флота у Цусимы, когда пришли туда с десантом, опасались, что о содержании секретной депеши и всех сопутствующих ей инструкциях и обстоятельствах уже известно в Лондоне и Токио, а потому перспектива таких мирных переговоров напрягала. Куда политики могут спустить плоды побед, доставшихся немалой кровью, представлялось вполне отчетливо.
Потому решили, опираясь на ранее полученные директивы и прямые распоряжения из канцелярии его величества, игнорировать последние, как всегда, предельно размытые инструкции из-под «шпица» и продолжать реализовывать задуманное, к тому же уже одобренное на самом верху и детально распланированное здесь, на месте. В конце концов, приказ о начале операции «Катана» подписан самим и до сих пор им не отменен. А более никем и не может быть даже оспорен. Почти все приготовления закончены, корабли и люди готовы (насколько это возможно), а время не ждет.
Глава 2
Но Дальний Восток, он на то и дальний, чтобы из всяких Европ долго все докатывалось. Во Владивостоке пока лишь на главном штабном уровне знали (точнее говоря, подозревали) о возможной скорой «перемене ветра», но молчали и виду не показывали. Но вовсе не потому, что хотелось шашкой помахать. Навоевались уже досыта. Скорее, опасались ответной реакции снизу. Потому как все было по-русски. Запрягали долго, потом наконец поехали, а сейчас и понесли. Попробуй теперь останови.
Тем временем все, что ниже, жило своей обычной жизнью. Война вроде бы ушла куда-то за море, оставив на берегу только напряженную суету, скрашиваемую достойным вознаграждением за труды и предвкушением чего-то лучшего, непременно ждущего впереди. Город развивался и отстраивался невиданными доселе темпами. Уже думали, как жить после войны, и начали проявляться другие приоритеты.
По кабакам ходили упорные слухи о несметных россыпях серебра и даже золотого песка и самородков, перехваченных на контрабандистских шхунах, пробиравшихся из Охотского моря. Что это благодаря содержимому их трюмов, выменянному ушлыми американцами на спирт у коряков и эвенков в окрестностях Охотска и Олы, наполнилась казна наместничества на Дальнем Востоке.
Изрядно подогревали подобные пересуды и появившиеся во Владивостоке чиновники казначейства, которых ранее здесь отродясь не видели. А особенно их неизменное сопровождение вооруженной охраной и жандармами, коих тоже стало намного больше.
Поговаривали, что Линдгольм уже подбирает знающих, опытных людишек для промышленной разработки богатых золотых россыпей, найденных на том далеком и опасном берегу. И никого не смущало, что короткое лето в Охотском море кончилось, а зимой там делать нечего, поскольку кроме охоты заняться нечем. А это ремесло кормит коренных жителей, конкурировать с которыми бесполезно, да и опасно.
Официальные комментарии о начале национализации предприятий российских и иностранных подданных, уличенных в организации недавних беспорядков и обвиненных в государственной измене, (чем на самом деле и занимались указанные чиновники) считали отговорками, призванными скрыть истинную суть вопроса. Авантюристам, которых в здешних местах всегда хватало, кружило головы золото, что мерещилось им всюду.
Но слухи слухами, а дела тоже делались. Причем едва ли не с еще большей основательностью. В условиях, когда судоремонтные мощности Владивостока в значительной степени отвлекались на срочное оборудование большого числа пароходов для перевозки войск, появился большой риск не успеть уложиться с ремонтами в сроки, что изначально давал штаб наместника. Даже при условии круглосуточной работы, в том числе и экипажей, времени все равно не хватало.
Грохот кувалд, заклепочников и прочего инструмента дополнялся лязгом и скрежетом передвигаемого, поднимаемого или отчищаемого железа, шипучим треском сварочных аппаратов. Эта «музыка» в порту и в бухте Новик не стихала ни днем, ни ночью. Густой дух битума, олифы, грунтовок, всевозможных лаков, красителей, отвердителей и пропиток, ежедневно расходуемых даже не ведрами, а бочками, не успевало разгонять ветром.
К обычным запахам большого ремонта на корабле теперь во многих местах обильно примешивался новый, совсем необычный. В Золотом Роге и бухте Новик одновременно работало по несколько сварочных бригад. Такого размаха подобные технологии еще никогда и нигде до сих пор не достигали.
Помимо значительной экономии времени отсюда вытекали и некоторые не столь приятные побочные эффекты. Теперь всюду проникал еще и «аромат» озона, «настоянный» на выжженных краске, сурике и ржавчине вперемешку с горелым металлом. Сначала такое амбре вызывало изрядную тревогу. Но скоро убедились, что вреда это не несет, а его источник делу помогает, причем весьма заметно.
Заметно не только в плане ускорения работ, но и чисто внешними проявлениями. Особенно эффектно все выглядело в темноте, когда яркие всполохи рукотворных молний, плавивших металл, озаряли небо, воду и все, что было вокруг. Голубоватое зарево, беспрестанно мерцавшее над Золотым Рогом, мастерскими в бухте Уллис и бухтой Новик, видели издалека.
Во всех храмах священники каждый день твердили своей пастве, что это не бесовские огни, не адово пламя, рвущееся наружу, а сила молнии и грома небесного, божьим промыслом поставленная в помощь нашим ратникам для одоления вероломного супостата на суше и на море. Но помогало слабо. Набожные старушки, наблюдая страшное сияние, беспрестанно крестились и бормотали молитвы. Хотя, конечно, привыкали потихоньку.
Несмотря на увеличившийся за последние полгода в несколько раз штат рабочих механического завода и всех частных предприятий, обслуживающих флот, квалифицированных специалистов все еще остро не хватало. Были наняты все немецкие мастера, уже закончившие устанавливать свое оборудование в цехах, но и это не сняло полностью кадровый дефицит. Радовало, что хотя бы нужные материалы теперь имелись в необходимых количествах.
Несмотря на все оптимизации, рационализации и прочие ухищрения, даже с таким весомым кадровым подспорьем начальник порта контр-адмирал Греве вынужден был раз за разом докладывать на внеочередных совещаниях, что не успевают. К его удивлению, это принималось довольно легко. Из-за накопившейся усталости и хронического недосыпания он даже не пытался такое анализировать. Не намылили холку, и ладно. И сразу переключался на свое, насущное по должности, будь она неладна!