жить на зарплату.
В колониальный период Корея хотя и являлась частью Японской империи, обладала особым правовым статусом. Касалось это и её банковской системы. У Кореи, или, если быть более точным, у генерал-губернаторства Тёсэн, находящегося в составе Японской империи, был собственный Центробанк, обладавший правом эмиссии. Центральный банк колонии был организационно независим от Центрального банка Японской империи. Он и выпускал ходившие по территории генерал-губернаторства банкноты, причём лимиты на объём эмиссии не определялись произвольно, а согласовывались с Центральным банком Японии по определённым правилам.
Центральный Сеул. Слева видно здание Банка Кореи, справа – Центральный почтамт. На улицах практически нет автомобилей, механический транспорт представлен только трамваями (а также несколькими велосипедистами). Открытка 1920-х гг.
Купюра банка генерал-губернаторства Тёсэн достоинством в 10 колониальных иен (вон). По тем временам – немалые деньги, примерно месячная зарплата работницы на текстильной фабрике. До сих пор идут споры о том, кто послужил прообразом старика в традиционном чиновничьем наряде, который изображён на купюре, и почему это изображение там вообще оказалось
Денежные единицы колониальной Кореи принято называть корейской иеной, но это название не употреблялось в самой Корее. Дело в том, что и корейское слово вона, и японское слово иена представляют собой два разных произношения одного и того же китайского иероглифа (после войны в Японии стало использоваться его упрощённое написание ). На банкнотах, да и в подавляющем большинстве официальных документов, в те времена использовалось не алфавитное, а иероглифическое написание. Поэтому корейцы и тогда, и сейчас предпочитают называть колониальную иену просто воной. Последуем этой традиции и мы.
При том что и Корея, и Япония имели собственные центральные банки, что отчасти сказывалось на их кредитной политике и прочих тонкостях финансового дела, корейская колониальная вона была абсолютно равноценна иене японской. Они обменивались по курсу 1:1 и фактически без ограничений. Более того, Банк Кореи не чеканил собственные монеты, ограничиваясь выпуском бумажных денег. В качестве мелкой металлической монеты на территории генерал-губернаторства использовались японские деньги.
В течение длительного времени в Корее существовали купюры номиналом в 1, 5, 10 и 100 вон (как мы увидим, 100 вон в те времена были очень серьёзной денежной суммой). Каждая вона состояла из 100 сэн или, если использовать корейское произношение того же самого иероглифа 100 чон. Любопытно, что в Корее выпускались и банкноты, номинированные в сэнах/чонах, хотя для мелких расчётов большинство населения, как уже говорилось, использовало японские монеты.
Встаёт вопрос, сколько зарабатывали корейцы в колониальные времена? Прежде чем ответить на этот вопрос, необходимо сделать несколько предварительных замечаний.
Во-первых, колониальная эпоха была временем золотого стандарта и, соответственно, эпохой низкой инфляции. Ситуация стала меняться после 1937 года, когда началась война в Китае, плавно переросшая в полноценную мировую войну. Однако на протяжении предшествующего периода, начиная примерно с 1900 года, цены в Корее – и, соответственно, покупательная способность местных денег – оставались очень стабильными.
Во-вторых, если говорить о зарплатах, то в колониальной Корее, как и в большинстве стран в те времена, существовало очень большое неравенство в уровне доходов. Люди, у которых было образование и какие-то технические навыки, обычно получали существенно больше тех, кто мог заниматься только неквалифицированным трудом, – при том, что последних было, по современным меркам, очень и очень много.
В-третьих, основную массу населения страны (около 90 %) составляли крестьяне, которые жили натуральным хозяйством и никаких зарплат не получали. Правда, в колониальные времена сельское хозяйство во многом стало товарным, но в целом деревня оставалась миром, где деньги по-прежнему играли скромную роль.
Если говорить о тех, кто жил на зарплату, то в самом низу пирамиды доходов находились неквалифицированные рабочие. Девушка на текстильной фабрике в колониальные времена зарабатывала 7–12 вон в месяц. При этом в среднем она работала 12 часов в день и не всегда имела даже один выходной в неделю (разумеется, ни о каких отпусках и речи не шло). Домашней прислуге платили и того меньше – 4–5 вон в месяц. Правда, служанкам, среди которых также преобладали молодые деревенские девушки, обычно полагалось бесплатное жильё и питание.
Мужчины, занимавшиеся неквалифицированным трудом, получали примерно в полтора-два раза больше женщин. Для неквалифицированного рабочего-мужчины в колониальные времена нормальной месячной зарплатой было 10–15 вон.
Если у человека было образование – пусть даже и начальное, – его доходы были существенно выше. Квалифицированный рабочий получал от 15 до 25 вон в месяц, а зарплаты клерков и мелких чиновников начинались примерно с 20–25 вон. Чиновник или конторский работник мог рассчитывать, что к концу трудовой биографии, даже если ему и не удастся сделать карьеру, его зарплата вырастет до 35–40 вон.
В колониальные времена считалось само собой разумеющимся, что замужняя женщина не должна работать по найму, хотя для неё вполне допустимой считалась работа в семейной мастерской или магазине. В целом же, если женщины вообще работали за зарплату, то делали они это только до замужества. Вступление в брак тогда почти неизбежно означало увольнение с работы.
Зарплата небольшого количества работающих женщин примерно соответствовала зарплатам низового чиновничества или квалифицированных рабочих. Речь идёт, например, о телефонистках (20 вон в месяц) или о кондукторах автобусов. Последняя специальность считалась в то время престижной: к ней относились примерно так, как позже – к профессии стюардессы. Неудивительно, что кондукторши (обязательно юные девушки приятной внешности, имеющие как минимум начальное образование и владеющие как корейским, так и японским языками) получали 20 вон в месяц.
Очень хорошо оплачиваемой группой были преподаватели, в том числе и школьные учителя. Правда, среди учителей тоже существовала серьёзная дискриминация: женщины получали существенно меньше мужчин, а корейцы – существенно меньше японцев, даже если выполняли одинаковую работу. Средняя зарплата учительницы в колониальные времена составляла около 40–45 вон, что для женщины-кореянки было чуть ли не запредельной суммой. Мужчина-японец в среднем получал около 80–85 вон, что, кстати сказать, примерно соответствовало зарплате профессора-корейца в колледже.
Далее речь пойдёт уже об очень высокооплачиваемых специалистах, к которым в колониальные времена относились, например, немногочисленные, но очень уважаемые врачи. Стартовая зарплата врача, который согласился трудиться в государственной больнице, составляла около 100 вон, то есть примерно в 5–6 раз превышала зарплату квалифицированного рабочего. Если же врач не соглашался работать за зарплату, а открывал собственную практику, то его доход обычно составлял 300–500 вон в месяц, что по тем временам было совсем серьёзной суммой (как мы увидим, близкой к зарплате самого генерал-губернатора).
Любопытно, кстати, что высокими доходами также отличалась элита корейского полусвета, куртизанки кисэн. Поскольку налоговые декларации того периода сохранились, мы знаем, что пара десятков самых известных куртизанок страны зарабатывала от 300 до 1000 вон в месяц. Это означает, что некоторые из этих барышень со (слегка) пониженной социальной ответственностью и сильно повышенными артистическими талантами вообще зарабатывали больше, чем сам генерал-губернатор Кореи, – хотя последний был одним из ключевых чиновников всей Японской империи.
Зарплата генерал-губернатора, то есть фактически диктатора страны с почти неограниченными полномочиями, время от времени пересматривалась (не всегда, кстати, в сторону увеличения), но в целом оставалась на уровне 550–700 вон в месяц. Правда, следует учитывать, что генерал-губернатор жил на всём готовом и не платил ни за жильё, ни за транспорт, ни за питание.
Сохранившиеся данные корейских налоговиков показывают несколько неожиданную картину: хотя среднестатистический японец зарабатывал существенно больше, чем его корейский коллега, среди самых богатых людей колонии, то есть среди тех, чей месячный доход измерялся многими тысячами вон, до начала тридцатых годов почти не было японцев – все главные богачи были тогда корейцами. Это объясняется тем, что источником по-настоящему больших доходов в те времена могла стать только земля, а крупными землевладельцами в стране в колониальные времена были исключительно корейцы. Только в тридцатые годы, когда в стране заработали большие японские промышленные предприятия, японцы стали появляться и среди богачей.
Таким образом, можно сказать, что в колониальной Корее доходы от 5 до 15 вон были доходами низкими. На такие деньги человек мог с трудом жить сам, но едва ли был в состоянии прокормить семью. Доходы в 15–25 вон следует считать средним уровнем – примерно столько получали тогда большинство работающих по найму горожан. Доходы выше 30–35 вон следовало считать высокими, а доходы, превышающие 100–150 вон в месяц, были показателем не просто зажиточности, а настоящего богатства.
Поэтому то обстоятельство, что номер в самой дорогой гостинице колониального Кёнсона – отеле «Тёсэн» – стоил 10–20 вон, означает, что он был недоступен подавляющему большинству населения страны. Тем не менее были люди, которые платили за ночь в этой гостинице сумму, примерно равную месячному заработку рядового рабочего, – и об этих людях мы поговорим в следующей главе.
13Отель «Чосон», отель «Пандо» и их постояльцы
1914 г. – открылась гостиница «Чосон», первый отель международного класса в Сеуле